Знания сила

«Знание — сила», — с детства вдалбливают в голову.

Моя голова полна знаний.

Эрудиция, знания, знания и эрудиция — это одно и то же? Синонимы? Да чёрт его знает! Если понадобится — уточню у гугла.

Куда важнее духовное развитие: Вагнер по вечерам, Моцарт по утрам, «Женитьба Фигаро» — под бутылку шампанского, Акутагава — под бессонницу…

«Зубчатые колёса завертелись в башке…» — чьи слова? Летова или Акутагавы? А может, это сказал Кавабата?

Схожу с ума от того, что не помню точно.

Знания, знания. Сила, сила!

Кто духовно не развивается — тот мёртв. Это чьи-то слова или это мысли моей головы?

Стоит встретиться с мёртвым — умрёшь.

Сейчас небо ясное, а голова — нет.

«Экзистенциализм — это гуманизм».

«Человек — это зверь».

Кто это сказал? Два разных человека или один и тот же.

Книги дома стоят башней и Китайской стеной.

«Знания — сила», — кто это придумал? Ленин? Ломоносов? Пушкин? Грибоедов?

Стою и молчу, потому что не знаю, что сказать, а этот старый бывалый слушатель рока рассуждает о жизни; говорит, что молодёжь — тупая, ничего не знает. Сам он выглядит, как взрослый ребёнок: ковбойская шляпа, очки с жёлтыми линзами, джинсовая жилетка с кучей кармашков, а на спине этой жилетки нашивка — что-то про рок и молодость.

Я слушаю рок, потому что это — считается музыкой интеллектуалов, как Моцарт, Рахманинов, Сальери, Лист… Больше! Больше! Надо вспомнить кого-то еще! Знание — сила!

Старый бывалый слушатель рока выглядит, как мертвец.

«Никогда не судите по костюму», — всплывает в голове; чьи слова? Камю? Достоевский? Булгаков? Гоголь? — что-то из любимого.

Старый бывалый слушатель рока выглядит, как мертвец, и обращает на меня своё внимание.

— Что смотришь? — резко выдает он.

Грубо! Мертвец! Презренная мышь!

— Вы… не правы, — выдавливаю из себя, а в голове внезапно становится ясно, как на небе — пусто, ни единого облака мысли, а передо мной — презренная мышь.

ПРЕЗРЕННАЯ МЁРТВАЯ МЫШЬ!

«Небо цвета мяса, когда ты…» — кто-то читал мне это, когда-то или это читалось мной, но в какой книге? Где? Откуда это?

— А ты много знаешь, что ли? — он хмыкает; у него улыбка, как у…

Как у того, из «Моторх…».

Нет, как у Мика Джаггера из…

Не помню!

Старая мёртвая улыбка со вставными зубами; загорелая старая кожа.

МЕРТВЕЦ!

— Да! — выкрикиваю я.

Слишком нагло. Если много знаю — где моя скромность? Умники — молчаливые, сами себе — футляр. Об этом ведь и идёт речь в рассказе «Человек в футляре»? Или не рассказе?

Ничего не знаю, куда лезу?

— И чо? — невозмутимо продолжает хмыкать старая мёртвая презренная мышь, бывалый слушатель рока.

Зубчатые колёса, которые вертелись….

Стоп!

Не так.

Это — не мои слова.

Всё останавливается. Все запущенные механизмы. Небо ясное, голова ясная. Солнце уходит на… Запад или восток? Знание — сила!

«Солнце уходит на запад, но чтобы снова родиться — спешит на восток», — чья-то песня, но не помогает.

Я всё ещё стою и молчу, будто у меня выхватили моё оружие (силу!) в то самое мгновение, когда мне требовалось нажать на спусковой крючок.

— Знание — сила! — апеллирую… или нет?

Каково значение слова «апеллирую»?

— Ха-ха! — старая презренная мёртвая мышь, бывалый слушатель рока в жилетке с множеством карманов, запрокидывает голову и смеётся, будто мы в комедийном американском фильме. — Я тоже много знаю, — продолжает он, вдруг перейдя на серьёзный тон. — Знания, знания, знания, — он будто обречённо выдыхает эти слова, смотрит на уходящее солнце, на то, как оно раскрашивает небо в красный, бордовый, пурпурный…

— Знания, — повторяю я, напоминая ему о своём существовании.

Презренная мёртвая мышь снимает свои очки, щурится, глядя на солнце; резко переводит всё своё внимание на меня.

Серьёзный, будто действительно — живой.

— Кому нужны эти знания? Посмотри вокруг. Никому. У меня три высших, я много читаю, оперы, балеты, театры, кино; но я просто — интересный собеседник. Зачем я столько знаю? — пожимает плечами, снова пялится на солнце, пряча глаза за очки.

— Мне! — пытаюсь я возразить.

— Что «мне»? — опять хмыкает, смотрит на меня снисходительно, а потом снова — на уходящее солнце. — Зачем? Ты всё равно умрёшь и утащишь с собой в могилу только эти знания. Для чего? — невозмутимо продолжает он, будто разговаривает с небом, с уходящим солнцем, но не со мной.

Смотрю туда, куда и он.

«Надо смотреть в одном направлении, чтобы увидеть то, что он видит», — как-то так, но это не точно.

Солнце заливает всё мясным цветом. Глаза слезятся.

Мне больше нечего сказать. Пусто теперь не только в голове. Существует только кровавый мясной цвет неба. Меня нет. Меня и моих знаний. Меня без моих знаний, а знаний — без меня.

Пустота. Вакуум.

В голове шумит только кровь, нет там никаких зубчатых колёс. Откуда им там взяться?

— Никому не нужны твои знания, даже тебе, — доносится до меня далёкий голос.

Словно лежу на траве.

Под травой.

А надо мной — только красное небо.

Уходящее солнце.

Моё оружие сломали о колено.

Знание — бессильно.

«…перед человеческой тупостью».

Чьи это слова?