Искусство - и жизнь

    Он был влюблён. Слабый и некрасивый, душевно хрупкий и щедро одарённый талантами юноша. Ему было дано ощущать красоту, правду и ложь, обман, очарование – до невыносимой боли остро. Так и его влюблённость в неё, пятнадцатилетнюю, танцующую без устали и перерыва на праздничном школьном вечере с разными партнёрами все танцы – от вальса до рок-энд-ролла – была неуправляемо искренна и безнадёжна.

    Он не умел танцевать, но  пошёл провожать её домой. Им было почти по пути. А путь был прекрасен! Весенняя набережная Мойки, Исаакиевская площадь, Невский… Плохо было только то, что у него всё время развязывались шнурки на неуклюжих туфлях и его оживлённая болтовня, которой он развлекал свою спутницу, неоднократно неожиданно прерывалась.   В конце концов, девушка сама завязала ему шнурки. Он, поражённый, изумлённо смотрел на ту, на которую он мысленно взирал только, как на стоящую на недосягаемом пьедестале, а теперь, на завязывающую его шнурки, -  сверху вниз. А она, не придавая этому никакого значения, просто и непринуждённо, как и танцевала, просто помогла  своему партнёру по прогулке. Его спотыкания и вынужденные остановки  мешали ей наслаждаться его остроумной болтовнёй.

         Той весной он не явился на экзамен, экзамен на аттестат зрелости, экзамен по профилирующему предмету, по гармонии, потому что она не пришла накануне в школу и он не смог проводить её домой, как делал это уже целую неделю.
      
         Это несостоявшееся свидание сделало его безразличным ко всему происходящему.   (Мобильников в то время не было, а телефоны были далеко не во всех квартирах.) Педагоги пережили шок! Он, тот, которого вся школа считала самым талантливым учеником,   мог остаться без аттестата!!! Узнав о причине его отсутствия на экзамене, её сочли уважительной и, учитывая его постоянную успеваемость, аттестовали  на «отлично».
 
        С девочкой провели воспитательную беседу, объяснив, что она должна бережно и внимательно относиться к чувствам такого талантливого человека, даже если она и не отвечает ему взаимностью.
 
А потом он уехал учиться в Москву, но приезжал к ней раза два в месяц, тратя на это свою стипендию, чтобы просто погулять с ней, молча, держа её за руку. Она чувствовала, что нужна ему, что без неё ему одиноко и  радость взаимопонимания делала эти прогулки волшебно-значимыми и для неё.

Но так не могло длиться бесконечно. Она не испытывала ожидаемой ею влюблённости и не хотела его обманывать. Он это чувствовал и, зная о печально окончившимся опыте его приятеля поцеловать девушку, не осмеливался это сделать.
 
    Однажды, прощаясь с нею, он был в таком отчаянье, что понурившись, опустив голову, не мог сдвинуться с места.  Она поняла его и пожалела. Подошла к нему, обняла и позволила себя поцеловать. В это прикосновение он вложил всю свою трепетную любовь. Оба были ошеломлены! Мир завертелся вокруг них. Открыв глаза, они  увидели высокий луч света, который освещал перед ними в тумане дорогу и, как будто натыкаясь на что-то, пропадал в темноте.
 
      Это был мощный железнодорожный фонарь над их головами. Но разве в нём было дело?..
         
     Если я когда-нибудь выйду замуж, то только за него, вдруг подумала девушка. А потом были подаренные им  романсы на стихи Лорки, где музыка и поэзия говорили о том, что «мечты о проснувшемся счастье и поцелуе – испепелятся». Был его начинающийся успех, приведший к нему доступных женщин с множеством объятий и поцелуев. Появилась у него, не без помощи (отвергнутого девушкой) приятеля-интеллектуала, и философия, что любовь – это очень больно и бессмысленно. Женщины должны  просто и удобно функционально использоваться. Усугубилась и его тяга к возбуждающему и расслабляющему алкоголю…

          Да. Были ещё поцелуи, но их сила, соединяющая, как  в световом потоке, чистую, светлую энергию двух человеческих существ, которая захватила в своём водовороте обоих,  угасала, вместе с талантом молодого человека…

          Они провели свою жизнь порознь.

       «Он не женился на ней, потому что любил её» - так комментировали эту историю друзья, которые их знали…

       «Ну, что тебе сказать я могу, в сей редкий откровенья час? Да, ты любил меня, как 40 тысяч братьев, но от своей же слабости – не спас», - такую эпитафию их прерванной любви сочинила она…