Время Солнца

Звук. Это, наверно, первое, что чувствует человек в своей жизни. Даже будучи еще в утробе матери, еще не рождённый, слепой, он слышит биение ее сердца, ее голос. Когда она радуется или грустит, смеется от счастья или плачет. Слышит внешние звуки – музыку, песни, шум машин, голоса других людей. Каждый звук для него – целая вселенная – неизведанная, таинственная, загадка которую хочется разгадать.
Я думаю, что именно тогда у человека появляется любовь к каким-то определенным звучаниям мира, в который ему предстоит прийти. Это любовь к тайне, к возможному приключению, к чему-то такому, что заставляет внутренние струны дрожать в предвкушении, как дрожат гончие собаки, почуявшие добычу. Неосознанная любовь именно к этим звукам определяет дальнейшую судьбу человека. Куда она его приведет – никто не знает. Но, следуя этому зову, можно быть точно уверенным – скучно не будет. Будет приключение.
Для меня всегда любимейшим звуком был рев реактивного военного самолета при отрыве от земли. Именно этот момент – момент перехода в иное состояние, в иную реальность. С земли в небеса, в свободу, в дикий драйв. Уж не знаю, каким образом мою беременную маму занесло на военный аэродром. Ни она, ни отец к авиации не имели никакого отношения. Но факт остается фактом – безумный дикий рев с пеленок вызывал во мне будоражащую кровь дрожь, поднимал дыбом волосы на затылке от какого-то сладкого неведомого предвкушения. Все, родители-художники и такие же творчески одаренные родственники, конечно умилялись моему детскому фанатизму к самолетам, начиная с детских рисунков-каракуль и заканчивая походами на авиа-шоу.
Умиление поубавилось, когда я в 10 лет заявил, что стану военным летчиком, и исчезло совсем, перейдя в панику, когда я в 18 лет поступил в военное летное училище. Но смирились.
А для меня началась райская, поистине райская, жизнь, даже не смотря на изнурительный режим и постоянные тренировки. 10 лет я был в апогее моего любимого звучания жизни.
Пока по долгу службы не попал на прибрежную базу и не услышал шум океанского прибоя. Его дыхание. Его силу. Размеренный, грохочущий, пробуждающий дремавшую во мне бесконечность бытия, океан покорил мое сердце, душу, сознание… Я чувствовал себя маленькой песчинкой перед его бескрайним простором и все человеческие заботы, терзания, мысли казались настолько мимолетными, тщедушными перед его вечностью. Океан стал моей второй любовью к этому миру.
И вот сейчас, стоя на самой полосе прибоя, я вижу игру лучей заходящего солнца в волнах. Зарываюсь ногами в песок, ощущая, как набегающие волны своим краем касаются моих щиколоток, тянут за собой, зовут. Я чувствую как биение моего сердца сливается с океаном, замедляется в такт его волнам, становится мощнее, глубже…
Кто-то рядом! Рывок в сторону! Перехват! Мимо…
Серебристый смех рассыпался в соленом воздухе океанического побережья. Весь мир встрепенулся, ожил и завибрировал, будто кто-то коснулся невидимых струн хрустальной арфы.
Моя любовь убегает в сторону закатного солнца и ее задорный, нежный и немного насмешливый смех говорит мне, что я опять проиграл. И чтобы победить, мне надо поймать ее. Рассмеявшись, я несусь ей в след, но как ни стараюсь, не могу догнать. Очень-очень близко я вижу ее волосы каштановой волной колышущиеся за ее спиной будто крылья. Я знаю, какие они на ощупь - мягкие, пушистые, как шелковые нити струятся между пальцев. Она оборачивается, но из-за солнца и развевающихся волос я не могу разглядеть ее лицо.
Почти поймал! Кончиками пальцев я задеваю ее волосы – будто искра проскочила. Но она ловко уворачивается, и я, резко повернувшись и забуксовав в вязком песке, падаю на спину. Смех стал звонче и заливистей. Она победила меня окончательно и бесповоротно. Ее смех стал моей третьей любовью.
Я сдаюсь. Я не хочу больше побеждать и завоевывать. Это не нужно. Она со мной.
И я могу просто лежать на песке закрыв глаза и полностью погрузиться в серебряный звук ее смеха и ощущение теплого сыпучего песка. Я пересыпаю его между пальцами и мне кажется, что она уже рядом со мной и это ее волосы струятся у меня в ладонях.
Внезапно смех смолк. Что-то тревожное кольнуло в сердце. Я приподнимаюсь и ищу ее взглядом.
Она стоит совсем рядом. Спокойно и как-то испытующе смотрит на меня. Я поднимаюсь на ноги. Она протягивает мне руку.
«Идем. Идем со мной!»
Мое дыхание сбилось. Сколько раз я прикасался к ней, любил ее. Мы проводили целые вечера просто держась за руки. Но отчего-то сейчас я не смею коснуться ее – это прикосновение, я знаю точно, перевернет всю мою жизнь и уже ничто и никогда не будет как прежде.
Я смотрю в ее глаза и вижу в них тот же зов «Идем. Идем со мной…»
Тянусь к ней. Вот-вот…


Солнце. Бескрайняя стена света. Живого, текучего, яростного, зовущего. Зовущего стать с ним одним целым, отказаться от своего суетного эго и стать чем-то гораздо большим, свободным, великим. Стать тем, кем я всегда был, кем я являюсь и сейчас, но почему-то забыл об этом…
Солнечное пламя очень близко. Стоит только протянуть руку, и можно коснуться этого золотого сияния, и от этого сердце трепещет, бьется часто-часто в безудержном счастье. Я будто стою на пороге родного дома в котором не был уже много-много лет. И наконец вернулся. Вернулся туда, где меня всегда ждут, меня помнят, любят. И прощают. Прощают мой побег, мои скитания, мое забвение, мои ошибки и отрицания.
Но как мне проникнуть за эту солнечную стену, как вернуться домой?
«Только оставив все, что имеешь, ты обретешь то, что ищешь.» Как все просто.
Я протягиваю руку. Вот-вот…
Кто-то мертвой хваткой вцепляется в меня. В плечи, шею, тело, ноги – чужие руки хватают и держат меня, не дают даже пошевелиться. Сотни голосов, целый хор, в панике кричат, ревут, рыдают. Я не могу разобрать в этой какофонии ужаса ни одного слова, но понимаю, что они предостерегают, запрещают мне приближаться к свету.
Но им не удержать меня. Изо всех сил я пытаюсь стряхнуть вцепившееся в меня руки. Удается немного освободить запястье и плечо. Неимоверным усилием … Кончиками пальцев … Еще чуть-чуть…


Ривз открыл глаза. Долгие годы военной службы приучили его просыпаться спокойно в любой ситуации, после любого сна, кошмара. Спокойно – без криков и падений с кровати. Просто открыть глаза. И ощутить бешено колотящееся сердце, будто птица за стеклом, пытающаяся вырваться, чтобы вновь улететь в сети сна.
«Какого черта…?» Опять этот сон. Уже который раз. Девушка. Свет. И переполняющее сердце счастье.
Опасно… Очень опасно… Ривз покосился на свои руки и пространство вокруг них, пригляделся… «Ух, как обычно. Ничем не отличаются» и опять уткнулся в подушку.
Когда сердце перестало грохотать, Ривз сел на кровати и потер глаза, пытаясь прогнать остатки сновидений, но до боли знакомые образы не желали отступать, будоражили кровь, заставляли сердце опять бешено колотиться. Подобные сны он видел уже несколько раз… Да нет, постоянно, сколько себя помнил. С самого детства во снах он слышал рев двигателей, чувствовал вкус соли на губах и знал, насколько шелковисты волосы той девушки. Но после пробуждения от снов оставалось только едва уловимое воспоминание о том, что там было, и смутные образы, которые казались всполохами тумана над рассветным полем, пронизанными первыми робкими лучами солнца.
Сегодня сон был иным. Яркий, четкий, детализированный настолько, что у Ривза возникло ощущение, что он впервые увидел, прожил, прочувствовал еще одну свою жизнь, которую просто забыл…
«Стоп! Что значит «свою»?!» Ривз стиснул ладонями виски. «Это сон. Просто сон.»
Встряхнув головой, он постарался вспомнить подробности нового сна.
Самолет – что еще за хрень..? Во сне это было что-то летающее, типа корабля, на котором он с командой патрулировал города. Но откуда он знает, как звучит рев двигателя этого самолета, если такого просто не существует?
И еще. Океан… Бескрайняя водная гладь... Соленый ветер… Мокрый песок под ногами...
Ривз откинулся спиной на кровать, раскинул руки в стороны и закрыл глаза. Во сне ощущение теплого песка, пересыпающегося между пальцами, было настолько реально, что и сейчас Ривз почувствовал, как песчинки одна за другой проскальзывают, щекоча кожу. Чудесное ощущение. Вот только он никогда не видел океана. Никогда не был на побережье и не касался ладонями такого мягкого и теплого песка.
Тогда откуда он все это знает?
Вспомнив вторую часть сна Ривз вздрогнул и, открыв глаза, резко сел на постели. Вот это уже нехорошо. Совсем нехорошо. Если с загадочностью первого сна про самолеты и океан еще можно смириться (мало ли что присниться, может просто вымотался, вот и снится ерунда всякая), то желание коснуться слепящего, яростного солнца было чистым безумием. В реальности такое желание могло привести только к одному – к «сиянию». А сияние означало неизбежную и быструю, если нейтрализаторы первыми доберутся, смерть.
Ирония судьбы… Ривз усмехнулся, но смешно ему совсем не было. Его задача как раз и состояла в том, чтобы ликвидировать «сияющих». Или, как указывалось во всех официальных документах, отчетах и прочих бумажках – «нейтрализовывать на ранних стадиях для предотвращения крайней степени заражения и последующего возгорания». Сухо и «милосердно». Сияние… Проклятие этого времени… Странный эффект, при котором человек становился ярче, чем другие, будто невидимый и неведомый художник раскрасил его более насыщенными, живыми красками, оставив остальной мир белесым и плоским. Со временем сияние становилось все ярче и ярче, а потом человек сгорал. Вспыхивал ярчайшим пламенем и исчезал.
Ривз еще раз посмотрел на свои руки. Без изменений…
«Интересно, понимает ли сумасшедший, что он сумасшедший?» вдруг пришла в голову забавная мысль.
(продолжение следует...)