Шрёдингер

1

В ветеринарном паспорте он был записан как Мурзик. Впрочем, дома это имя прижилось не надолго. Зачатый беспородными родителями, произведённый на свет божий в бочонке, выкормленный в полуподвале частной прачечной наряду с другими своими мяучущими братьями-сестрами, этот котёнок имел все шансы стать заурядным утопленником, — обычное дело для такого помета. Но малыш вытянул счастливый билет.

Андрей был категорически против заводить в квартире живность, в особенности собак или кошек. Хотя он искренне любил животных и вовсе не страдал аллергией на шерсть. Андрей не желал впускать в дом лишние хлопоты. По внутреннему складу крепкий хозяйственник, он убеждал семью, что никакая радость общения с кошечкой или собачкой не избавит от рутинной обязанности ухаживать за четвероногим существом, воспитывать его, убирать за ним, кормить, выгуливать и т. д. Потому что без всего этого в доме очень быстро наступит разруха, а бывшее поначалу таким трогательным существо превратится чёрт-знает-во-что, — прямо как Шарик у Булгакова!

Многие годы это его мнение, словно крепость, успешно держало оборону в доме. Но однажды знакомая жены предложила ей взять рыжего котёночка. Он уже был приучен к лотку и вообще казался довольно милым, впрочем, как все котята, и ещё был канун Нового года... Андрея застали врасплох, поставив перед фактом. Поворчав, он принял в расчёт вышеупомянутые аргументы и сдался.

Подрастая, котёнок стал обнаруживать повадки, которые никак не тянули на Мурзика. Он был чужд типичной мурзиковой ласки, и при всяком удобном случае подчёркивал свою независимость, кусаясь и царапаясь, что Андрей быстро научился пресекать, справедливо давая коту по морде соразмерно степени его наглости. И всё же его любили, несмотря на все его выходки и проказы, оправдывая их полудиким происхождением питомца, как, наверное, любят и прощают взятого в семью детдомовца, помятуя о его непростом прошлом.

Если можно так сказать о животном, этот кот обладал некой оригинальностью натуры, отчего можно было даже предполагать у него определённый интеллект, что отмечали даже гости. Оттого, видимо, наивного "Мурзика" очень скоро вытеснил авторитетный "Палыч", причём укоренился в сознании домочадцев так успешно, что никто в кругу семьи, включая самого Палыча, кажется, и не помышлял о другом возможном имени.

Палыч, кажется, имел своё понимание мира и своё в нем положение. К примеру, он довольно точно усвоил, когда и в какие дни кто из домашних обычно просыпается, уходит и возвращается. Если Андрей не вставал с постели, заглушив будильник, Палыч прыгал к нему на кровать, призывно мяукал и ободряюще мурчал, когда хозяин поднимался из постели. Если вечером кто-то задерживался, он садился напротив дверей и смотрел на них с явным беспокойством.

Больше всего на свете Палыч любил две вещи. Первая, это когда вся семья была в сборе. Особенно ему нравилось, когда все усаживались за обеденным столом. В такие моменты Палыч обычно садился где-нибудь рядом на диване или на тумбочке и оттуда одобрительно щурился. А то мог и запросто развалиться рядом на полу, время от времени как бы нехотя приподнимая голову, чтобы благосклонно взглянуть на родные лица. В этом смысле Палыч был живым воплощением домашнего очага, индикатором семейного благополучия.

Вторая вещь носила более интимный характер. Палыч обожал при случае устроиться на коленях у хозяина и отдаться сладкой неге, пока тот тихонько поглаживал его нежное пушистое брюшко. Для кота это был особый и, вероятно, священный ритуал, требовавший чёткого соблюдения основополагающих правил:
- кот должен запрыгнуть на колени исключительно по собственному почину, или, как минимум, согласившись после некоторых раздумий принять особое приглашение;
- хозяин должен сидеть в достаточно удобной для расположения кота позе и иметь искреннее желание его погладить.

Малейшее отклонение от регламента приводило к неизбежной, впрочем, короткой, конфронтации Палыча и Андрея: заметив посягательство на свою свободу передвижения или почувствовав фальш в руках хозяина, кот немедля приступал к своей экзекуции, за что скоро получал в ответ по морде и сбегал с дивана, огорчённо потряхивая головой. Но если звезды сходились в благоприятной фазе, Андрей и Палыч становились на какое-то время примером взаимной эмпатии: оба словно выключались из бренного мира и гуляли по каким-то астральным просторам, пока кот мурлыкал свою древнюю мантру под неспешный перебор чутких пальцев человека.


Придерживаясь традиционных мнений, заметим, что, в отличие от человека, коты едва ли отягощены думами о смысле бытия, не говоря уже о чувстве долга. (Точнее, многочисленных долгов, коими мы так щедро наделены обществом: гражданским, супружеским, родительским, и, конечно, кредитом в банке...)

Никак нельзя было назвать Андрея подлецом или негодяем. Друзья или коллеги, наверняка, в один голос сказали бы о нем немало замечательностей. Всем хорошим людям присущи мелкие недостатки, заметные лишь очень близким (и в силу этой близости выглядящие порой куда крупнее и значительнее, чем того заслуживают).
Андрей преданно любил свою жену. Был неплохим отцом и воспитал красавицу дочь. Если брался за работу, то выполнял её на совесть. Будучи природным интровертом, имел способность к искренней крепкой дружбе.

Впрочем, это уже начинает походить на эпитафию.


2

Случилось, что Палыч заболел. Причины, судя по всему, были нервические. Как-то вся семья уехала в отпуск сразу на две недели. Конечно, пару раз на дню приходила знакомая, чтобы кота покормить, но большинство времени Палыч пребывал в абсолютном одиночестве.

Говорят, кошки индивидуалисты, всегда себе на уме. Но не всё так просто. Еды у Палыча в миске было довольно — ему недоставало привычного круга общения с домашними, и главное, недоставало любви. Не было в доме хозяйки, о ноги которой можно было бы при случае потереться, выпрашивая порцию вкусненького. Не было хозяина, к которому можно было бы запрыгнуть на колени и предаться неге. Дом был пуст и печален без близких.

И вот, когда семья уже вернулась и привычный уклад жизни Палыча, казалось, восстановился, все же он вёл себя беспокойно и часто ходил по малой нужде.
Как назло, супруге Андрея вскоре пришлось уехать на несколько дней в командировку. Хлопот дома прибавилось, а поведение кота становилось все более удручающим. Тот либо прятался под диваном, либо выходил и, не дойдя до своего лотка, справлял малую нужду где придётся, быстро и коротко, очевидно мучаясь не то укорами совести, не то болезненностью своих приступов. А приступы эти с каждым днём учащались и заставали Палыча порой в самых неприемлемых с точки зрения быта местах.

В конце концов, Андрей навёл справки в Интернете. Недобрые предчувствия подтвердились: все указывало на цистит. Запущенная болезнь не сулила ничего хорошего ни самому коту, ни хозяину.

Когда занедужит родной человек, мы нередко склонны винить в этом его же самого. Простудился? А зачем выходил на улицу зимой без шапки? Болит печень? Пить надо было меньше! Трудно оспоримые, эти аргументы словно дают право на гнев, что, оказывается нам куда важнее их узколобой справедливости.

Потом события развиваются по одной из отработанных общечеловеческим опытом схем. Самая простая и морально сомнительная — бросить больного «умирать в лесу». Вторая — возиться с ним, постоянно напоминая себе и больному, каких героических усилий стоит эта возня с таким ничтожеством, как он. И поди разбери, что в этом вечном ворчании: уродливая поза самоутверждения или маска, под которой скрывается настоящее самопожертвование.

Но есть ещё третий путь. Путь неоднозначный, как будто рвущийся за пределы обыденных моральных устоев...

Однако всё это применительно к человекам. А что до бессловесной твари? Весьма вероятно, что больной Палыч испытывал неловкость, пусть даже обусловленную голыми инстинктами, когда непроизвольно выпускал лужицу на полу в углу, или на обивке любимого хозяйского кресла, или на ещё не застеленной постели, где его застал злополучный болезненный позыв... Не было у него возможности внятно сообщить о своём сожалении, раскаянии, если таковыми чувствами его наделил Создатель, чтобы смягчить неизбежно грубеющее от постоянного раздражения сердце хозяина. Будь наречённый Мурзик гофмановским Мурром нашего времени, он, возможно, открыл бы ночью андреев ноутбук и в промежутках между приступами набросал бы одной лапой (другой благородно прижимая салфетку к причинному месту) исполненную трагизма глоссу. Однако литературные интересы Палыча не распространялись дальше бесплатных газет, каковые он употреблял исключительно для клозетных надобностей наряду с древесным наполнителем.


3

Андрей стал заложником одной единственной мысли. Как всякий малодушный аргумент, формулировалась она просто, коротко и безапелляционно: НЕ Я ПРИДУМАЛ ЗАВОДИТЬ КОТА! Как помним, мысль эта содержала объективную правду, однако проблемы данный факт не решал.

Поначалу Андрей тешил себя мыслью, что звериная природа возьмёт верх и кот поправится сам. В самом деле, иногда по утрам казалось, что Палычу становится легче. Но скоро стало ясно, что коту, напротив, всё хуже: к моче его уже примешивалась кровь, да ещё он норовил зарыться со своим горем куда-нибудь поглубже в шкаф с одеждой или бельём, что было и вовсе чревато.

Палыч стал источником разрухи, домашней энтропии, которую так ненавидел Андрей, ценивший чистоту и порядок. Рассудком он понимал, что животное ни в чем не виновато, но разве от этого было легче? Ко всему прочему приплеталось тёмное подозрение, что судьба Палыча безразлична тем, кто когда-то принял решение завести кота, нарушив мораторий: и жене с её командировкой, и дочери, которая уже выросла и давно строила собственную взрослую жизнь вне родительского дома.
«Не я придумал заводить кота», — твердил себе Андрей, оправдывая собственное бездействие. И все же надо было что-то предпринять.

Момент решимости наступил, когда дочь зашла проведать отца. Как раз когда он едва успел убрать очередную лужицу в спальне.

— Не спеши раздеваться, — сухо встретил её на пороге Андрей и пояснил:

— Пойдём в ветеринарку. Хватит тянуть.

Он быстро оделся, достал из шкафа старую крепкую спортивную сумку. Лицо его было каменным, движения жёсткими. Палыч чувствовал застывшее в воздухе напряжение и осторожно наблюдал за происходящим из-под дивана. Было очевидно, что кот не ждёт ничего хорошего. Но Андрей поймал волну мрачного энтузиазма и спешил воспользоваться ей во что бы то ни стало.

Уже полностью одетый, прямо в ботинках Андрей быстро подошёл к дивану и буквально на лету подхватил попытавшего прошмыгнуть кота.

— Давай сумку! — рявкнул Андрей девушке, прижимая рвущегося Палыча к груди.

И тут случилось то, что можно было предвидеть. Используя свою кошачью гуттаперчивость, Палыч вытянулся, выставил кверху передние лапы и со всей мочи впился звериными когтями в плечо хозяина. Андрей взвыл от боли и ослабил хватку. Кот мгновенно вырвался и удрал вглубь квартиры в поисках более надёжного убежища.

Тогда ошалевший от боли и осознания провала своей затеи Андрей нервно тряхнул руками и сквозь зубы проревел:

— Ну и сдохни!.. Ч-чёрт с тобой!

Андрей не заметил, когда дочь ушла. Возможно, её напугала его вспышка ярости. Он чувствовал себя загнанным в ловушку. Перепуганный его решительными действиями кот теперь точно не дастся ему в руки. Свои боевые способности он уже продемонстрировал: в андреево плечо будто несколько секунд назад вонзили детские грабли с не по-детски заточенными зубьями. Куртка была безнадёжно испорчена, на теле кровоточили несколько коротких, но достаточно глубоких царапин.

Если кота нельзя отвести к ветеринару, дальше все будет только хуже и хуже, невесело размышлял Андрей. Надежда на благополучный исход угасла, как последняя звезда на ночном небе, уступая египетской тьме. А ведь с этим ещё надо было как-то жить, решать повседневные вопросы, выходить в мир, идти на работу, общаться с людьми…

Одиночество в такие минуты человеку губительно, а мужчине — вдвойне. Мелкие, ничтожные обиды одна за другой бусинами нанизываются на его нервную нитку. Женщина, как правило, приучена не терпеть внутренний дискомфорт, она быстро выплёскивает негатив — криком, слезами ли, — и живёт дальше. А мужчину с детства учат быть сильным, не распускать нюни. Он стоически тащит своё ожерелье на шее, пока оно дальше наливается свинцом. Порой захочется упасть на четвереньки и ползать смеаголом. Но гордый мужчина будет терпеть до конца, пока перезревшие гроздья гнева не раздавят либо его самого, либо нечаянно ставшую под груз жертву.

Такова цена нелепой формы мужества.


4

Прошёл ещё день или два. Скрепя сердце, Андрей протирал за котом лужицы, гонял его с кроватей, кресел и диванов, насколько позволяли его бдительность и отпущенное на свободу от работы время. К счастью, текущая работа Андрея позволяла ему многие вольности в обмен на отсутствие, говоря языком канцелярским, регламентированного режима труда и отдыха. И всё же, каждый раз, когда ему приходилось отлучаться по делам, у него возникало ощущение потери контроля над собственным домом. И особенно острым это ощущение было теперь, когда Палыч был очевидно нездоров и нуждался в помощи доктора.

В то будничное утро Андрей как обычно собирался на работу и мирно завтракал, перебирая в голове планы текущих дел. Палыч, видимо, спал, забившись в какой-то дальний угол. Ничто не предвещало ничего дурного.

Андрей уже допивал свой чай с лимоном и сахаром, когда увидел, что из дверей комнаты как ни в чем не бывало нарисовался Палыч, потянулся, вполне невинно запрыгнул на кухонный диван и...

Это характерное движение кота Андрей научился определять безошибочно. Он тут же с шиканьем вскочил из-за стола, взмахнул руками...

Будто перетянутая струна, не выдержав, лопнула внутри Андрея и отпустила пружину потайной механики. За доли секунды он уж был на коленях, прижимая потрясённого кота к холодному полу. Пальцы очень ловко сомкнулись вокруг кошачьего горла, словно намекая: давно пора!

Что ж, пальцы чертовски правы! Самое время покончить с этим раз и навсегда. Он ужасно устал от всего этого, да и животное совсем измучилось. Раз он всё равно не может помочь, отчего бы не воспользоваться шансом все прекратить? Бедняга перестанет страдать, и всё будет так, будто его усыпили. Нет кота, нет проблем.

Пока в сознании Андрея проносилась эта вереница мыслей, пальцы его всё крепче сжимали пушистую шею. Палыч закатывал глаза, хрипел, изо всех сил бил задними лапами по рукам хозяина, не жалея когтей. Андрей любил закатывать рукава рубахи, и раны на обнажённых по локоть руках его сочились кровью. Горячие красные капли падали на пол и только что не шипели на кафеле.

Физической боли он не чувствовал. Порыв гнева уже отпустил его, и уже было жалко бьющуюся за свою жизнь тварь, но принятое решение не отпускало, а крепость пальцев подтверждало правоту человека перед животным.

Палыч понемногу ослабевал, хрипы его были уже не такими резкими, а когтистые лапы били по рукам уже не так метко. Волна жалости к коту и самому себе захлестнула Андрея, и он уже открыто рыдал, окропляя свою жертву слезами и собственной кровью.

— Прости! Прости!.. — в горьком отчаянии повторял он, сжимая кошачье горло сильнее.

— Прости меня! Но я так больше не могу, не могу!.. Не могу!..

Наконец, Палыч перестал сопротивляться. Заметив это, Андрей тут же отпустил его и с каким-то тупым изумлением наблюдал происходящее. А кот с закрытыми глазами откинул голову, затем как-то странно вытянулся на боку по полу. По телу его пробежала волна дрожи, после чего Палыч резко расслабился и остался лежать на полу неподвижно, уже не дыша.

Никогда раньше Андрей не наблюдал смерть настолько близко и непосредственно. Никогда сам он не был непосредственной её причиной. В душевном оцепенении, с одной стороны, он чувствовал себя убийцей, с другой, понимал, что проблема решена и можно двигаться дальше.

Вдруг стало происходить что-то странное. Казалось, понемногу окоченевающий Палыч вдруг дёрнулся, кашлянул раз-другой и стал шевелиться. На глазах ещё более изумленного Андрея кот поднялся с пола, словно оживший терминатор в фильме, пошатываясь, издал несколько низких протяжных «мяу», как будто полных укора, после чего выдавил из себя пару какашек и, вконец ослабев, завалился обратно на бок.

«Ну да, повешенные ведь тоже рефлекторно опорожняют кишечник», — зачарованно подумал Андрей. Машинально поднялся, взял салфетку и прибрал фекалии.

Когда он вернулся на кухню, кот также лежал на полу, дыша тяжело и часто.
«Да, не жилец», — констатировал про себя Андрей и отметил, что поначалу ведь даже почти обрадовался кошачьему воскрешению.

Он устало сел рядом с питомцем, притеревшись спиной к холодной твёрдой стене, и с грустной нежностью стал поглаживать неровно дышащее пушистое тельце.

— Ничего, — негромко и сипло промолвил он. — Скоро всё закончится. Ты уж прости меня... Так для всех будет лучше.

На какое-то время Андрею стало казаться, что он дышит также тяжело и неровно, как Палыч, что он умирает вместе с ним. И что, наверное, это справедливо и по-своему логично.

Тут же ему возразило проснувшееся здравомыслие. «Это просто блажь от нервного истощения, — сказал внутренний голос. — Надо идти на работу! И если вечером зайдёт дочь, что ты скажешь ей? Что придушил кота из милосердия?»

Андрей внял голосу разума. В голове его быстро сформировался прагматичный план действий. Кота придётся оставить так, долго он не протянет. Потом закопать его в лесопарке. Только раздобыть лопату получше. В обед зайти в супермаркет, там продаются. (Вещь хорошая, в хозяйстве ещё пригодится.) Пообедать и идти в лесопарк. А родным сказать, что кот оказался слишком болен.

Немного воодушевившись, он поднялся и пошёл в ванную. Смыл с рук потеки запёкшейся крови, вытер насухо полотенцем и спустил рукава. Что ж, надо идти на работу.

Собравшись, он заглянул напоследок на кухню, где на том же месте лежал судорожно глотающий воздух Палыч, и вышел из квартиры.


5

Андрей освободился часа на полтора раньше, чем ожидал. Может, поэтому решил зайти домой перед супермаркетом.

А дома его ждал сюрприз: измождённый, но живой Палыч вылез ему навстречу из-под кухонного дивана и, не глядя на хозяина, демонстративно удалился в комнату.

— Вот как, — произнёс Андрей и почувствовал облегчение, которое сам не смог себе объяснить: то ли оттого, что не надо покупать лопату, то ли действительно оттого, что Палыч остался жив и ему, Андрею, не придётся мириться с мыслью, что он совершил своё маленькое убийство.

Спустя пару дней из командировки вернулась супруга. Андрей не удержался и вскоре со слезами на глазах поведал ей свою покаянную историю, в которую она, кажется, так и не смогла до конца поверить. Зато на следующий день она по-женски толково организовала поход к ветеринару. Палыча посмотрели, поставили капельницу, прописали процедуры и диетический корм. Вопреки опасениям Андрея кот вёл себя при докторах очень спокойно.

Две недели Андрей почти каждый день по морозу таскал Палыча в сумке в ветклинику через два квартала на осмотры, капельницы и уколы с энтузиазмом честно отбывающего наказание человека.

А Палыч тем временем успешно шёл на поправку, и кошачья домашняя жизнь его постепенно приходила в норму. Правда, Андрея он всё же старался по возможности обходить стороной.

Недели через три Палыч совершенно выздоровел. А однажды вечером пришёл к Андрею и тихонько устроился у него на коленях.

Говорят, у кошек короткая память. Только Андрей знал наверняка: Палыч его простил.