Глава 11

Мне было обидно от того, что мало знал Пэрриша до нашего знакомства. Я решил расспросить Малкольма об его детстве побольше.

— У меня было обычное детство. Я уже рассказывал тебе, ты возможно забыл: я жил там же, где и сейчас, у меня был старший брат, Декстер: сейчас ему 20, и он служит в военной академии. Очень странно, но брата редко ставили мне в пример, почти никогда не требовали того, чтобы я поступал так же, как и Декстер. Раньше. А я хотел бы быть похожим на брата: его не контролировали, он всегда трезво оценивал свои возможности. А ещё у него прекрасная девушка: она учится на врача, частенько носит высокие причёски и готовит пироги. Отца я побаивался всегда, но мне упрощало жизнь то, что он редко бывал дома, был слишком занят работой. Хорошо и то, что он никогда не бил меня, а только ругался. До недавнего времени... Потом меня отправили в академию — я смог свободно вздохнуть. И вот, уже 10 лет моей полусвободной жизни подходят к концу…

Мы собирались на прогулку, а на улице начался дождь. Малкольм выглядел, как идеальный поэт: в больших очках, чёрном пальто на пуговицах и с зонтом-тростью — годах в 20-х он с удовольствием носил бы цилиндры. На улице на него то и дело оглядывались девушки, восхищенно вздыхая.

— Когда я только начал учиться, друзей у меня не было. Я помогал с уроками, но дружбы не водил ни с кем. Потом я познакомился с Грегори, а с его помощью и с другими ребятами. Они считали меня душой компании, но я не был уверен в этом: я не терпел их курения, побегов с уроков — никогда в этом не участвовал. А вот несколько месяцев назад я обрёл настоящего друга, — он повернулся ко мне, приподняв бровь, — Тебя. Я благодарен тебе, Адам. Ты — единственный человек, которому я могу рассказать абсолютно всё: отец не захочет слушать, мать я расстраивать не хочу, а тебе я доверяю на все 100.

Посмотри на дату письма, которое ты нашёл: это было 24 марта. Именно в этот день я узнал о том, что Малкольм доверяет только мне. Тогда мы обнялись. Мне стало так легко: Пэрриш наконец-то был спокоен. Единственное, что его беспокоило — это возвращение вещей домой завтра.

— И как это провернуть?

— Всё легко и просто: позвони домой и попроси мать отправить отца куда-нибудь на пару часов — мы приедем и оставим твои вещи. Я тебя одного туда не пущу, — я сам не был до конца уверен в своем плане.

— Хорошо. Будем надеяться, что всё получится, как надо.

Заговорщики из нас были никакие, да и сам заговор был не очень, но по-другому было никак.

— Ох, Малкольм, тебя можно вносить в список достопримечательностей!

— Почему это? — он нахмурился.

— На тебя девушки смотрят постоянно: проходят мимо и оборачиваются, — я рассмеялся.

— Ой, ну прекрати ты, Адам. Мне девушка не нужна, понимаешь? Я занят, времени у меня свободного мало, да и не хочется как-то романтику заводить. А вот ты меня порадовал вчера, так порадовал, — Пэрриш говорил о походе на каток, — Сделайте серые приглашения с чёрными и белыми геральдическими лилиями!

Меня всегда забавляло, когда Малкольм представлял нашу с Аннабель свадьбу.

— Надень красный галстук, тебе пойдёт.

— Ага, а свидетели будут с красными бабочками, не так ли?

— Вот, ты меня прекрасно понимаешь, — для меня было счастье — видеть его таким спокойным и радостным.

Я бы доверил Пэрришу организацию своей свадьбы. Вот не о чем было поговорить двум подросткам: мы никогда не затрагивали «вечные» темы в наших беседах. Только иногда заводился разговор о мечтах, но ты это уже понял.

Вечером мы вернулись домой. Я бежал впереди, чтобы Малкольм не вздумал снова занять мою кровать. Я прыгнул в подушки, невероятно довольный собой.

— Ну как тебе вкус поражения Пэрриш?

— Смотри, не привыкай, Говард.

На следующее утро Малкольм в моём сопровождении, с ужасной тяжестью на душе, отправился домой. Перед дверью он тяжело вздохнул и вошёл. Нас ждал неприятный сюрприз.

— Отец?.. — уверен, у Пэрриша в этот момент сердце рухнуло в пятки, — Я… приехал оставить вещи — завтра в академию.

— Прекрасно, а то я подумал, что ты переехал, — мистер Пэрриш перевёл свой взгляд на меня, — Познакомишь с другом?

— Адам Говард, приятно познакомится, — я сам протянул руку.

— Роберт Пэрриш, — отвечал он сухо, у меня по спине пробежал холодок.

Мы, невероятно встревоженные и испуганные, стояли посередине гостиной, глядя то друг на друга, то на мистера Пэрриша. Напряжение в комнате можно было смело резать ножом. Малкольм в последний раз взглянул на отца и поднялся в свою комнату. Я смог рассмотреть мистера Пэрриша: он был высоким и крупным, но не полным, его волосы были такими же тёмными, как и у сына, но уже с проседью, все черты лица его были острыми, грубыми и холодными. Я заметил про себя, что мой друг больше похож на мать, чем на этого сурового мужчину.

— Итак, Адам. Чем ты собираешься заниматься после окончания учёбы? — голос мистера Пэрриша был настолько холоден, что на окнах могли вырисовываться ледяные узоры.

— Я собираюсь быть преподавателем, в идеале — преподавать в «Вестфилде», — отчеканил я.

Мистер Пэрриш направлялся в свой кабинет, а я покорно следовал за ним.

— Это хорошо. Очень хорошо. Вашим профессорам достойно платят. Я вижу, ты серьёзен, — он остановился у письменного стола из красного дерева и обернулся на меня.

— Да, сэр, — я вытянулся, как струна, — Я считаю, что к выбору будущего поприща нужно подходить очень серьёзно.

— Ты бы поучил этому моего сына. Моего давления ему недостаточно: повлияй на него. Заставь его взяться за ум, Адам. Помоги ему не испортить его жизнь.

— Я постараюсь, сэр.

К двери подошёл Пэрриш и тихонько позвал меня.

— Приятно было познакомиться, Адам. Помни о том, что я сказал, — мистер Пэрриш пожал мне руку на прощанье.

Я не рассказал Пэрришу о том, что просил меня сделать его отец. Я не собирался заставлять друга делать то, что он не хочет. Так как очередного серьёзного разговора с отцом не состоялось, Малкольм был спокоен. Но то письмо накануне он всё же написал.