Исповедь

  Невыдуманная история.

  Война Великая Отечественная закончилась. Шёл, примерно, 1955 год.
  Помню, зашёл к отцу знакомый с орденом Красной Звезды на лацкане пиджака, а, может быть,Красного Знамени - точно уже не помню. Сидит в прихожей комнате, отца
дожидается, с матерью разговаривает.
  А я не выдержал и стал просить рассказать что-нибудь про войну, но гость упорно
настаивал на том, что и рассказывать-то нечего. Но я не сдаюсь и продолжаю упрашивать.
  Наконец, надоел я ему так, что решил рассказать о том, как послали их в разведку на территорию, занятую немецкими войсками. Пошли через болото, так как наибольшая вероятность, что в болоте войска противника сидеть не будут. Так оно и оказалось, за исключением небольшого немецкого отряда человек в десять, тоже посланных в разведку и скрытно наблюдавших за местностью.
  Но волей случая получилось так, что наши неожиданно для себя вышли к ним сзади и застали немцев врасплох.
  Разоружили, допросили, а что с ними делать дальше? Тащить их с собой на территорию, занятую врагом, это подвергать себя смертельной опасности. Вернуться
обратно вместе с пленными - значит сорвать выполнение боевого задания.
 И наступил момент истины: что нужно сделать, что бы не тащить их ни туда - ни
обратно.
  Выстроили всех в ряд.
  Немцы сразу поняли - что предстоит, и стали из нагрудных карманов доставать
свои семейные фотографии и, опустившись на колени, ползти к нашим бойцам, и
показывать на пальцах - сколько у кого детей. Заглядывали в лица наших бойцов, стараясь поймать взгляд, при этом в их глазах были слёзы, мольба и отчаяние.
  Но, "на войне, как на войне", - и автоматные очереди поставили жирное многоточие в этом фронтовом эпизоде.
  "Повалились они ничком в болотную жижу и так и остались лежать, а мы пошли
дальше, - подытожил бывший боец, - а что оставалось делать. Попались бы мы - они сделали бы то же самое".
  Наступила тягостная пауза на несколько минут. Бывший солдат сопереживал рассказанное - это была исповедь, которую тяжко было носить ему в себе одному.
Не смотря ни на что он оставался человеком, хотя у войны - не человеческое лицо.


  Примечание: я позволил себе изменить одно слово из названия произведения
Светланы Алексиевич: "У войны не женское лицо".