День третьего октября 1993 года

Ласковой, красивой  была та осень…
Помню,  березы стояли как зачарованные  и светились особенным, золотым, ласковым светом.
Было воскресенье. Задумчивый, светлый, мирный день.

Я прочитал объявление о митинге на Октябрьской площади в защиту Конституции и приехал туда к 14 часам.

На площади было много людей. Основная часть защитников Конституции уже отправились с площади через Крымский мост. Какие-то граждане с рациями пытались организовать толпу:
«Идемте с нами! Город уже свободен. Никакой опасности!»

Люди охотно откликались. Кто-то сказал  рядом со мной: «Они идут за ним, как за отцом родным».

С Калужской заставы двинулись к Останкино.

Возле Крымского моста я увидел на тротуаре  милицейские каски. Толпа наливается энтузиазмом при виде следов недавней потасовки. Именно здесь протестующие, ушедшие с площади раньше нас, прорвали оцепление.

Рядом шагают две женщины, по виду работницы. Скандируют:
«Товарищ, смелее, гони Бориску в шею!»

Все больше людей присоединяется к нам. Вливаются в колонну, как ручейки, в реку. Вижу группу немолодых уже людей с плакатом: «Киевский райком».

Оглянулся посмотреть: все Садовое кольцо запружено народом. Далеко видать, а конца колонны — не видно! Десятки тысяч людей заполнили широкую улицу.

Смотрю вверх, на дома. На балконах домов, выходящих фасадами на кольцо, стоят владельцы дорогих квартир. Это другие люди. Эти молчат. В их позах осуждение, некоторые пытаются изобразить ироничную улыбку. Как страшно им сейчас!

Люди вышли на улицу!
Не побоялись!

Мы шагаем по свободному городу. Нет милиции, нет военных, нет привычных машин.
«Вот она революция!» — думаю я. Словно довелось мне увидеть воочию Тысяча Девятьсот Семнадцатый Год.

Город пуст, свободен от гуляк. Почти нет случайных прохожих.
Течет людской поток, в нем  решительные, смелые, свободные  люди, соединенные одной волей, словно могучая река струится среди песков  безводной пустыни…
НЕ за деньги и НЕ по приказу начальства они именно здесь и сейчас!

Тихо у американского Посольства.
С крыши на нас смотрит  пехотинец в каске. Наблюдает. Он похож на  черного ворона-стервятника, предвещающего беду. В позе пехотинца вызов.

Толпа реагирует на него насмешливыми криками: «гоу хоум». Свист. Смех. Смеются, но я чувствую настороженность: все знают: рядом логово врага, циничного, беспощадного, готового на все.

Возле Маяковской площади идущие рядом  вдруг бросаются к некому автомобилю: оказывается, этот неприметный «Жигуленок  все время тихо следовал за нами.
«Это шпион, он следит!»

Красный, как рак, от страха из машины выскакивает водитель. Орет что-то. На шпиона похож очень! Толпа раскачивает машину, собирается перевернуть. Кто-то кричит:
«Товарищи, не надо поддаваться провокациям!»
Машина осталась цела.

Иногда мимо проносятся грузовики. В них молодые люди. Над машинами реют красные флаги. Толпа восторженно приветствует их. Передаются слухи: «Макашов взял мэрию. Наши штурмуют Останкино…».

Передо мной шагают жители Москвы, сегодня ставшие Народом. Вот идет старик лет семидесяти. Он держит палку грозное оружие стариков и пролетариата.
Вот женщина с дочкой.
Вообще, многие здесь с детьми. Люди не боятся. Идут за правдой. Верят в свои силы, в правоту нашего Дела…



…НО в  Останкинском парке уже  спрятаны войска, готовые расстреливать и стариков, вооруженных палками, и женщин с детьми, — всех, кого удастся заманить в ловушку…

Уже ждут приказа экипажи танков, готовые сжечь Парламент.
Сколько им тогда пообещали  серебряников?

Трагедия стала неотвратимой.
Спасти Советскую власть в тот последний радостный день осени — не удалось.