Захват

«Сила, если не пересиливается, то покупается»

Пока полицейские грузили вещи, Семеныч размышлял о последствиях. Они виделись ему в необыкновенно ярких  красках, какими горят осенью мхи и лишайники таежных лесов.
Несколькими годами раньше среди жителей еще строившегося маленького нефтяного города бытовала устоявшаяся схема поселения в новенькие дома: новоселы спешили в квартиры и быстрее меняли входные замки, давая этим мини-ремонтом знак всем проходящим, что квартира занята, потому что двери в пустующие квартиры зачастую вскрывали те, кто не имел ордера, но хотел жить комфортно. Захватчики самовольно заселялись, расставляли вещи, обживались, и это было порой навсегда. На такой исход и рассчитывал Семеныч, поэтому в занятой им части здания, являвшегося собственностью администрации города, стали обживаться без промедления...
В это время в главном кабинете городской администрации гремели ругательные речи, приближенные Хамовского выскакивали оттуда с красными, да что с красными, с малиновыми лицами, словно сгоревшими под лучами южно-морского солнца, и зажигали подчиненных. Между администрацией маленького нефтяного городка и захваченным налоговой полицией несостоявшимся детским садом курсировала служебная машина, перевозя распоряжения, заявления, приказы... Это оружие чиновников всего мира использовалось многократно, но Семеныч, смеясь, делал из писем бумажные самолетики и через форточку отравлял в последний полет. Стало не до смеха, когда он поднял телефонную трубку и не услышал гудка, а потом попросил сотрудника отпечатать на электрической машинке угрожающее письмо в телефонную компанию, но и это не получилось, поскольку исчезло электричество... Домой Семенычу позвонил прокурор Коптилкин:
- Толя! У меня письмо с требованием мэра. Просит повлиять на тебя, чтобы твои орлы освободили трехэтажку.
- Идет он на хрен. Мы давно ждали переезда, а они все отрубили…
- Анатолий Семенович, - просил Тыренко на следующий день. – Может, к мэру сходить и с ним утрясти...
- На поклон не ходил и не пойду. Я не начальник пожарной части, Поня, и не начальник милиции, Зорькин, чтобы кланяться. Я – Воровань! Я богаче, чем все они вместе взятые...
***
О конфликте между администрацией маленького нефтяного города и его налоговой полицией прослышал Алик. Публикация этой истории могла повысить его шансы в судебной борьбе с Семенычем. Встань он на одну сторону с чиновниками города, появилась бы серьезная поддержка. Он ринулся к заместителю мэра, и тот все рассказал, но с условием - публиковать, если мэр разрешит. В том, что Хамовский разрешит, Алик был уверен: как бороться за власть без поддержки журналистов? Но, к его удивлению, он оказался не прав. Хамовский запретил статью. Алик расстроился, он смотрел на исписанные листы и думал: почему? «Пожалуй, у Хамовского есть более сильное продолжение», - рассудил он и стал ждать. Но вышло опять наоборот. Освободительные начинания чиновников поутихли... Из городской администрации полетели умилительные письма Закоулкину, начальнику и другу Семенычу, с просьбой рассчитаться за занятые площади...
«Хамовский явно не хочет ссориться, - оценивал факты Алик. – Знать, ему нужен Семеныч. Хамовский доплачивает из бюджета сотрудникам всех федеральных структур, пренебрегая Конституцией России, доплачивает и сотрудникам налоговой полиции. Это понятно. Приручает. Сейчас есть возможность использовать этот хлыст. Взял бы да отменил доплаты налоговой полиции, вмиг бы успокоились. Не идет он на этот шаг. Может, боится? Мэр - руководитель большого комплекса муниципальных предприятий и боится!? Что ж, он был частным предпринимателем. Несомненно, где-то нарушал закон. Возможно, сильно. Семеныч мог знать о Хамовском компрометирующую информацию, а может, на испуг взял. Вот, мол, материал на тебя, и «бац!» папкой по столу: «Могу упрятать надолго!» Думай не думай, до правды не докопаешься, кругом тайга и люди, как молчаливые сосны. Хамовский тоже не прост, иначе не стал бы мэром…»
***
Как-то на планерке в городской администрации, где Алик присутствовал словно карманный журналист, Хамовский попросил его, незаметного тремя рядами сидящих впереди руководителей, подняться с места, и принялся рассуждать об опубликованном в газете материале, где Алик назвал действия мэра по отношению к губернатору округа шантажом.
- Так, по-твоему, я шантажист? – ожесточенно спросил Хамовский.
- Я вас так не называл Семен Петрович, но действие ваше так и называется, - неуклюже смягчил ситуацию Алик.
- Раз мэр шантажирует, значит, шантажист?! – не унимался Хамовский.
- Не знаю, - ответил Алик и виновато опустил голову, поняв, что угадал с определением, что мэр злится и близок к хамским определениям.
- Садись, - сказал Хамовский и продолжил планерку.
«Конечно, шантажист, - объяснялся Алик, но уже мысленно. - Но я не обвиняю. Таков рычаг. И многие городские решения ты принимаешь из личной заинтересованности. Ты человек – самый обычный, одержимый чувствами. Магазины в подъездах запретил, потому что такой был в твоем подъезде и работал на Бабия. Никому этот магазин не мешал. А ты взял и запретил. Да и то, как запретил? Многие подъездные магазины в других микрорайонах как работали, так и работают. А вот магазин с многообещающим названием «Русь» умер. Некоторые твои действия диктуются только личной заинтересованностью мил, властный человек…»
В будущем Алик узнал и еще одну причину милости Хамовского к налоговой полиции: эта структура поднаторела в торговле за бесценок арестованным имуществом, и кое-что из реквизированного добра перепадало городской администрации. А в настоящем мысли Алика ушли от происходивших событий и от планерки в философско-демагогические рассуждения, например, о том, что имя у мэра «Семен», а начальник налоговой полиции «Семенович», знать последний в сыновья годится по своему соображению…
***
Иной раз даже заяц может грозно бранить волка и даже забраться его нору и прыгать там, но стоит появиться хищнику, так только ноги и могут спасти…
Захваченные детсадовские территории у налоговой полиции Хамовский отвоевал, и произошло это без единого выстрела. К несостоявшемуся детскому саду подъехал джип, из него вышел, почти вывалился одетый в черный кабинетный костюм мэр. Среди начальства северного маленького городка было принято ездить по городу в любой мороз в легкой одежде. Считалось престижным достичь должностного уровня, чтобы на Крайнем Севере не надевать шубу - этим фактом гордились и публично демонстрировали. Хамовский не был исключением. Он резво поднялся по ступенькам, поскользнулся на обледенелой гладкой плитке крыльца и упал бы, но вовремя схватился за спасительную ручку входной двери. Следом два раза сотряслись косяки тамбура, прозвучали опасные шаги по коридору и…
- Так ребята. Из этого здания уезжайте. Я забираю его, - с легкой одышкой произнес волшебные слова Хамовский, едва войдя в кабинет, на котором уже висела табличка «Анатолий Семенович Воровань - начальник налоговой полиции».
Семеныч был не один: сидел в окружении ближайших соратников, молчал и не решался возразить. Соратники переглядывались. Возникшую тягостную тишину нарушил Тыренко. Он запричитал:
- Боже мой!!! Сто сорок тысяч рублей в электропроводке, светильниках и выключателях с розетками. Боже мой – все пропадет!!!…
- Как пропадет? Забирайте имущество в двухэтажку «Сбербанка», там установите, - не понял мэр и ушел...
Вслед за мэром выскочил Тыренко, забежал в свой кабинет, сел, локти уткнул в стол, прижал ладони к вискам и горестно задумался…