Звериный суд - часть 1 - начало

«Никто не знает, в каком обличье предстанет высший суд»

На охоту без водки что в магазин без денег: завидной добычи нет, и азарт не тот. Вот и Федя как-то забыл припасенную бутылку. Вроде бы положил в рюкзак, а на поверку вышло, что в коридоре оставил, и не удалась охота.
Дело было весной, когда солнце на Крайнем Севере парит высоко и ослепительно, но без шапки-ушанки не походишь. Шел Федя по лесу, ружьецо за плечом дулом вверх болтается, снег под ногами сминается, как воздух. А тут медведь впереди. Обмер Федя, чтобы зверь не отличил его от пня-переростка или кустарника, рванул ружьецо с плеча, и тут мохнатая темнота на оба глаза упала!!! Федю липкий пот прошиб.
«Лапа медвежья свет скрыла! Парой ходили, гады, - запаниковал он. – Пока тот, что впереди, внимание отвлекал, второй сзади обошел. Сейчас скальп снимут». И пронеслась перед Федей вся его охотничья жизнь в одно мгновенье, и послышался ему медвежий рык, в рыке том - слова:
- Бил зверье - вот и расплата пришла!
«Ничего личного, ничего личного… - как молитву мысленно затараторил Федя, надеясь, что ослышался. – Ведь только для семьи старался, чтобы попробовали свеженького мяска».
В ответ ему опять рыко-слово:
- У меня тоже ничего личного. Для медвежат стараюсь. Извиняй. Поделим тебя с брательником поровну, у него тоже детишки по берлогам сидят.
Федя поразился: он и не думал, что перед смертью медведя можно понимать, и заговорил вслух:
- Не бери грех на душу. Не ешь меня. Я хороший и честный.
- Ты ж пьянчуга! Пьешь и стреляешь. Врун! Тьфу!
Показались медвежьи когти, острые, как испанские ножи, и требовательно постучали по Фединому лбу. Федя смолчал.
- Сколько ты, зверь, зайцев, куропаток, уток да гусей побил?! У тебя весь ствол в крови, точнее оба ствола! - прорычал медведь. – У тебя ж и для пули, и для дроби отдельно. И дома, поди, арсенал…
- Выброшу все ружья, мишка, хоть денег стоят. Выброшу. А насчет зайца я не специально. Азарт взыграл. Жалел его, ох как жалел, но не пересилил натуру. Ошибся, пощади.
- У меня тоже натура такая, что не укротить, и азарт вот-вот взыграет! Не лень же тебе идти через леса и болота и не жалко бензина. Столько сил ради того, чтобы пострелять, смерть посеять. Ну ничего, отходился…
- Так за компанию же. Все палят, и я палил. Куда деваться? Теперь в лес ни ногой…
- Это точно. Больше в лес не пойдешь. Здесь останешься, а ноги мы отгрызем первыми. С них начнем. И на жалость не дави! Ты ж обычный убийца. Мы с голоду охотимся, жить по-другому не можем. А ты?
Федору показалось, что медведь, стоявший позади него похлопал себя по брюху и громко сглотнул слюну.
- Говори последнее слово. Не томи. Лапы горят, и желудок требует.
- Миш, а миш, отпусти меня, а я начальника своего приведу? Он жирнее…
- Фигушки. Знаю такую сказку. Уйдешь и не воротишься и никого не приведешь. Я тебя за такие разговоры могу и в заложники взять. Будешь других зазывать: письма из лесу слать о том, что богатую поляну, ягодную или грибную, нашел и не можешь оторваться... А мы тут все соберемся, лужайку для банкета расчистим. Хорошая мысль?
- За гада же меня посчитают, проклянут...
- Ничего страшного. За то тебя в последнюю очередь съедим, а пока медвежата тобой поиграют. Опять же надежда у тебя останется. Будешь убегать, точнее уползать, куда ж ты без ног, а мы разомнемся хоть, след твой вынюхивая...
В этот момент Федя почувствовал, что тяжесть в голове ослабла, что медведь ослабил хватку. Проворно присел он, уходя от медвежьей лапы, повернулся в сторону, где медведей встретить не предполагал, и побежал. Ох как побежал, но вокруг по-прежнему темно, то ли от страха, то ли оттого что медведь не отставал и глаза лапой прикрывал. «Ах, падла», - ругнул медведя Федя замолотил ногами, как мог, на полном ходу ударился головой в дерево, каковых в тайге полным-полно, и упал…
Очнулся Федя от шлепков по щекам, приоткрыл глаза, а там медведей и голос опять:
- Добегался? Башка у тебя крепкая. Мы из нее медвежатам баклуши сделаем… Баклуши, баклуши… Медвежатам, медвежатам… Да очнись ты… Федя!
И тут Федя распознал, что не звери вокруг него, а друзья. Оказалось, что медведь, которого он подстрелить хотел, убежал, а второго медведя и вовсе не было. Просто когда потянул ружье с плеча, оно дулом-то зацепилось за шапку-ушанку и развернуло ее так, что ухо от шапки прикрыло глаза мохнатой темнотой…
***
Эту курьезную историю Федя вспоминал долго. Первые два месяца он не мог заснуть, если жена не гладила его спину или голову. Во сне его навещал медведь, то в черном костюме со значком «Дэпутат» или «Мэрин» на широченном отвороте и при галстуке, то в телогрейке мастера жилищно-коммунального участка, то в фартуке парикмахера… Особенно четко запечатлелась в больном сознании Феди начисто выбритая медвежья морда, вежливо выговаривавшая:
- Позвольте оболванить!..
Вот такую начисто выбритую морду медведя из Фединых кошмаров напоминало лицо Братовняка. Когда же тот просунул в окошко руку и поскреб по прилавочку крупными грязными ногтями, то Федя вспомнил медвежьи когти-ножи и, обуянный ужасом отлетел от окошка, как легкая бумажка, подхваченная сквозняком. Ему помешало убежать и придало храбрости лишь то, что он сам был заперт в киоске, казавшемся ему военным бункером.
- Мне надо кассу пробить и перед хозяином отчитаться, - ответил он Братовняку, всем своим поведением предлагавшему отдать пакет с продуктами бесплатно.
В дело включился более опытный в таких делах Мухан.
- Открой дверь, узнаешь, как добрые люди рассчитываются! - прорычал Мухан и вызывающе толкнул форточку, да так, что разбилось стекло.
Осколки звонко разлетелись по подоконнику и упали на пол. Продавец сильнее вжался в дальнюю от окошка стену, зазвенев приставленной к ней стеклотарой. Мухан просунул руки в окошко, схватил пакет, вытащил его наружу и пошел к машине.
- Деньги отдадим, - хмуро заверил Братовняк. – А шум поднимешь - я лично с проверкой приду, и вы только на штрафы будете работать. Так хозяину и передай. Слышь, ты, запертый? Понял?
- Понял, - безрадостно ответил Федя.
Его не услышали: удовольствие получили и забыли. Компания опять села в машину.
- Ну что, Дойкина, махнем к твоей подружке? – утвердительно спросил Братовняк.
- Крути баранку до Телкиной, Мухан. Гулять будем! - задорно крикнула Дойкина и шлепнула ладонью по  плечу…
Гулянка прошла так, что безодежные Дойкина с Телкиной, после достижения высшего накала разыгравшихся чувств, принялись позировать Мухану, прыгавшему вокруг них с фотоаппаратом в одном носке и почему-то женских трусах. Братовняк пританцовывал гопака в куртке защитного цвета, накинутой на обнаженное тело, и устраивал сцены… Но для поддержки приобретенного настроения, спиртного, учитывая даже самогонный амбарчик Телкиной, оказалось мало…