Сделка

«Каждый волк отыщет своего зайца, каждый заяц будет по-своему счастлив»

Витя, приехав в маленький нефтяной город, полтора года проживал в печальных общежитиях-развалюхах и мечтал переехать в благоустроенную квартиру. Да и кто не мечтает о личном и добротном? Общежитие – черная дыра общественной жизни. Она, согласно официальным отчетам обслуживающих контор, вбирает, всасывает в себя блестящие шеренги новых унитазов, необозримые футбольные поля линолеума, штабеля дверей, пахнущих свежей древесиной, тонны шифера и перекрытий для крыш, бессчетные рулоны утеплителя…
Но в то же время если посетить случайное общежитие наугад, без провожатых комиссий, хочется выть по-собачьи, глядя на затертые прогнутые стены и кое-где проваленные полы. Хочется убежать из общаги подальше от неустроенности общих кухонек, туалетов и душевых, неустроенности, ощутимой не только обонянием, заставляющим редко и неглубоко дышать, но и физически - в какой-то скованности и излишнем напряжении мышц по всему телу, скованности, которая, несомненно, у животного давно бы подняла дыбом шерсть …
И если вы выйдите из общаги в полном здравии и добром рассудке, то считайте, что повезло. Повезло, что вас не убило разрядом из электрического щитка, заливаемого талой или дождевой водой сквозь любопытные щели в крышах. Повезло, что никто из жильцов, выглядывающих из открытых шумных комнат, не попросил для начала закурить... Повезло, что стая бездомных или бродячих собак по выходу из общаги всего лишь проводила вас безразличным оценивающим взглядом.
Об общагах можно слагать дурные заунывные песни на манер тюремных баллад, но это никому на ум не приходит. Жители выглядывают в коридор, смотрят друг на друга сквозь щели в стенах и полах и подчас сильно ненавидят, поскольку не могут ужиться. Общаги располагают к дурному панибратству, где сосед может в полночь постучать к соседу и попросить на бутылку, где дети носятся по тусклому, длинному и прямому, как туннель на тот свет, коридору, испуская всепроникающие воинственные крики…
***
Инстинкты патриархальности, отеческие чувства доброго вождя племени, члены которого все его дети, а если не дети, то дети детей и знакомых, или напоминают таковых, не дают окончательно особачиться многим местечковым руководителям. Руководители смотрят на своих подчиненных, подчас конченных сволочей и подлецов, и млеют, словно от взгляда на собственного ребенка. Витя подлецом не был, по крайней мере в делах неприглядных никем замечен не был. Это не красило его в коллективе налоговой полиции, но Семеныч по возможности помогал нужным подчиненным. Он написал письмо в городскую администрацию с просьбой о выделении Вите благоустроенной квартиры и живо интересовался, когда это произойдет…
Произошло это в одно самое обычное северное утро, тишину которого никогда не нарушают веселые крики петухов и бодрящее разноголосье птиц, а только гул моторов, визг сигнализаций, гудки автомобилей, вызывающих пассажиров из квартир, плач детей, влачимых в детские сады, и гомон прохожих. На работу Витя пришел радостный и сразу к начальнику, а там Воровань с Тыренко. Ликование вырвалось наружу едва Витя успел переступить порог:
- Был в администрации. Мне квартиру распределили!!! Трехкомнатную - в новой пятиэтажке. Анатолий Семенович, спасибо. Век благодарен буду!
- Поздравляю! Молодец! Обмывать будем! – расчувствовался Семеныч.
Тыренко промолчал, но минут через пятнадцать забежал в Витин кабинет, плюхнулся на стул и торопливо заговорил, направляя своей гладкой зеркальной лысиной прямо в глаза Вите солнечные зайчики:
- Я сейчас с Семенычем переговорил. Он не против, чтобы мы одну сделку провернули.
- Какую сделку? – жмурясь и уклоняясь, спросил Витя.
- Мне по числу членов семьи положена трехкомнатная квартира, - деловито начал излагать Тыренко, по-прежнему целя солнечными зайчиками Вите в глаза. - Давай так: письмо насчет твоей квартиры перепишем на меня. Мне твою трехкомнатную отдадут, а тебе - двухкомнатную, где я сейчас живу. В моей квартире евроремонт, а в новую вселишься, так работы невпроворот. Кафель клеить, обои…
Витя, после скитаний по общагам готовый согласиться и на однокомнатную в деревянном доме, пребывал в возвышенных новоселских чувствах и не пожелал огорчать отказом приближенного к Семенычу человека.
- Вариант неплохой, - жмурясь от лысинных солнечных зайчиков, неуверенно согласился он. - Давай махнемся. Лишь бы промашки не было.
- Не боись, - успокоил Тыренко, дергая глазками из стороны в сторону, будто общался с Витиными ушами. - Я ключи в администрацию сдавать не буду, прямо тебе в ладошку вложу. Со всеми договорюсь, так что не беспокойся…
Квартирное письмо переделали, и Витя стал ожидать уже от Тыренко приглашение на вселение в новую квартиру. При внезапных встречах с Тыренко в коридорах налоговой полиции он, как за подаянием, протягивал ладошку, желая ощутить приятную металлическую прохладу квартирного ключа, но ощущал лишь крепкое рукопожатие и Тыренковскую длань, влажную, словно кожа сытой лягушки. Так в молчаливых взаимных рукопожатиях прошло около месяца.
Витя задумчиво и медленно топал мимо дежурки, направляясь к себе в кабинет, как внезапно остановился. Со стороны могло показаться, что Витя наткнулся на крепкое стекло, установленное на проходе, но застопорил его продвижение всего лишь громкий развеселый разговор прапорщиков:
- Ох, и недурственна новая хата Тыренко!
- Да! Нам так не жить, а если жить, то недолго. Славно погуляли...
- А мебель какая?! Мебель-то о-го-го! Вот только тяжелая. Еле расставили…
Витя ввалился в дежурку.
- Так, когда это было?- обеспокоено, спросил он.
- Неделю назад, или две, а тебя, что не приглашали? Не юли, ты ж до сих пор хмельной…
Ладонь правой Витиной руки несколько раз самопроизвольно сжалась, но обещанного ключа не ощущалось. Кадык задвигался, провожая слюну в пересохшее горло. Мысли завертелись, как клубок у опытной вязальщицы: «Уж кого-кого, а меня Тыренко должен был пригласить на новоселье. Если не пригласил и молчит, значит, сволочь, про меня забыл. Раз забыл, то не видать мне его квартиры…». Витя развернулся, вышел из дежурки, легко откинул в сторону тяжеленную входную дверь в налоговую полицию, слетел с крутого спуска остроугольных ступеней и устремился в весело раскрашенную городскую администрацию, поскольку почувствовал подвох…
- Квартиру Тыренко мы погорельцам отдали, - весело сказала заведующая отделом по распределению жилья Жанна, моложавая тетка с облюбованным крупными угрями лицом, с обеих сторон которой сидело по мужику самого отъявленного чиновничьего вида. Мужики, сладострастно поглядывавшие на Жанну, отвлеклись от приятного занятия и неприязненно взглянули на Витю.
***
Симпатичные одинокие женщины, работавшие в городской администрации, были чьими-то. Народ жизненно-активного возраста и на холодном неуютном Севере оставался весьма горяч в сексуальном отношении вне зависимости от ранга. Так, даже отца Лексия, православного духовного пастыря жителей маленького нефтяного города, внешне вполне милое божественное создание, уже в бытность принятия сана сняли с малолетней девчушки... Дело прикрыли, но после этого отец Лексий удовлетворял любой каприз мэра маленького нефтяного города, коленопреклонствовал, ходил на планерки, шаркал ножкой в приемной, звонил в колокола по нуждам чиновников. Хамовский на нервотрепной должности мэра города, несмотря на возраст и большой северный стаж, который по логике должен был заморозить все влечения, оставался любвеобилен и пылок настолько, что на него даже поступило заявление в милицию с обвинением в попытке изнасилования, что само по себе из ряда вон. Но и это дело заглохло по причине столь понятной, что мы не будем ее объяснять. Хамовский просто позвонил куда надо и попросил. Мэр любил красивых девушек и в своем кабинете, и в охотничьем домике, и в санаториях, награждал их должностями и званиями, потому снисходительно относился и к подобным нуждам своих подчиненных. Алик впервые познакомился с таким положением дел, когда еще в бытность Главы засмотрелся на одну сотрудницу городской администрации, а Лизадков, заместитель Главы, правильно расценив интерес, сказал:
- Это наша девушка, хочешь, устроим…
***
Жанна, тетка с угрями, тоже получила в новом доме квартиру и устроила в ней обитель сумасброженных свиданий, такую, что соседи до самого пупка ночи не могли заснуть от манящих скрипов кровати и любовных стонов. В соседях ее числился Тыренко. От ссор с ним тетка устала и испытывала неприязнь ко всем, кто осложнял ее любовные игры. Витя скандально стоял в ее кабинете и ждал ответа.
- Никакой квартиры. Освободите кабинет, мешаете, - брезгливо пояснила Жанна.
Мужики, сидевшие по бокам тетки, мерзко ухмыльнулись и потерли рабочие кулаки, и в этих жестах легко угадывалась крайняя антипатия...
Как только Семеныч узнал о происшедшем, он открыл дверцу самого обычного одежного шкафчика, где стояли коробки дорогого коньяка, подаренные предпринимателями, взял одну бутылку и побежал к мэру. Общались несколько часов. Вернулся раскрасневшийся и невнятный, но с доброй вестью:
- Не горюй. Порешили. Завтра иди в администрацию. Квартира тебе отойдет.
Витя действительно на следующий день получил ключи от квартиры Тыренко и отправился на нее поглядеть. Открыл входную дверь и замер - евроремонт пах гарью. Потолок в коридоре, сплошь утыканный сгоревшими спичками, напоминал шкуру диковинного никудышно опаленного животного. Так балуются обычно пацаны в подъездах. Наслюнявят спичку, потрут об известку, подожгут и приткнут к потолку, она прилипает, догорает и зависает черным с изломами волосом, пока ее кто-нибудь не собьет, то есть до того момента, пока коммунальные службы не решатся на редкий ремонт. Таких обгоревших спичек на потолке Тыренко висело не меньше сотни-другой. «Не иначе сынок Тыренко покуражился. Он как раз недавно приезжал на каникулы из школы милиции», - сообразил Витя, перешагнул порог и глянул вниз. По линолеуму жирными буквицами разбегались иностранные надписи, смысл которых Витя постигнуть не смог, потому счел за ругательские. «Маркером работали», - понял он и прошел в комнату. С хороших импортных обоев, на него смотрела улыбающаяся свинья, нарисованная тем же маркером на всю стену. На голове у свиньи что-то поблескивало. Витя вспомнил, как Тыренко пускал солнечные зайчики ему в глаза, уговаривая на сделку. Недели две красил, менял обои… и отчаянно ругался, но благодарность Семенычу осталась...
***
Здесь необходимо сделать очередной перерыв в развитии событий в налоговой полиции маленького нефтяного города и донести до читателя перемены, происшедшие в редакции городской газеты, пока налоговые полицейские Гриша и Паша вытягивали взятку из Рыжего, работника станции технического обслуживания автомобилей.