Джени

В стеклянной витрине сидит прекрасная старинная авторская кукла. Её фарфоровое лицо с лёгким румянцем кротко улыбается, глубокие синие глаза печально смотрят вниз, словно их хозяйка готова принять от вас и грубость, и ласковое слово. В целом кукла выглядит очень живой, хотя краску с лица реставраторам пришлось заменить. Нет больше той первоначальной живой резкости красок; её вытеснила лёгкая нежность современных пастельных тонов.

У этой куклы, как и у любого экспоната музея памятных безделушек, есть своя история.

Приблизительно полтора века назад в захолустном городишке, которого со времён Первой мировой войны нет на карте, жил кукольный мастер Амос Джумо. Он один жил в стареньком доме на окраине города, и этот же дом заменял ему мастерскую. Когда-то он был известным мастером. Его куклы были любимы далеко за пределами его родной страны, и даже за океаном. Кукол женщин он лепил со своей жены, мальчиков — с десятилетнего сына, а кукол девочек , которых обожали ценители кукольного искусства — с любимой дочери семь лет от роду. Но однажды, когда мастер Джумо был в столице на выставке своих кукол, дома сын подхватил коклюш. По возвращении Амоса встретили три бездыханных тела.

Кукольный мастер ни разу не ремонтировал свой дом с тех пор, надеясь, что инфекция поразит его, и он отправится вслед за своей семьёй, которую не уберёг. Это его вина. Его и этих треклятых кукол, из-за которых он покинул дом в тот роковой день.

Кроме ремесла кукольника он ничего не знал, и чтобы прокормиться, мастер продолжал заниматься этим делом. Но он больше не хотел делать кукол похожими ни на прекрасную жену, ни на сына, ни на дочку. Сделанные с презрением мастера к ним и к самому себе, куклы выходили мрачными, некрасивыми, грубыми. Их никто не покупал, кроме редких коллекционеров.

Год сменялся годом. Мастер уже состарился и с нескрываемым нетерпением ждал смерти. Пришла зима. Грозная метель билась в окна и закрадывалась в щели, но огонь в камине Амоса был слабым, а дрова больше походили на хворост.

Тишину сумрачного дома потревожил слабый, но настойчивый стук в дверь. Мастер Джумо, недовольно ворча себе под нос, вынужден был оставить кресло, такое же ветхое и старое, как он сам, чтобы открыть дверь и отослать незваного гостя прочь. Он снял замок, но оставил цепочку, и заглянул прищуренным глазом в щель приоткрытой двери.

На пороге стояла девочка лет восьми, не больше. Дурно одетая, она тряслась от холода. На бледном лице пылали ярко-красные щёки и нос. Губы, наоборот, посинели, а на ресницах не таял снег.

— Чего тебе?— рявкнул Амос.

— Простите, что беспокою в столь поздний час,— пролепетала девочка, едва выговаривая слова. — Пожалуйста, умоляю Вас, пустите меня в дом! Я живу в деревне недалеко отсюда. Но в такую метель я не могу больше идти. Очень Вас прошу, позвольте остаться у Вас на ночлег. Я могу посидеть в коридоре, а поесть и маленький ломтик хлеба. Сжальтесь надо мной, ради бога, пустите.

Дальше нельзя было разобрать ни слова.

Амос подумал немного и закрыл дверь. Секунду спустя застучала цепочка, и дверь отворилась, приглашая девочку войти. Боясь, как бы старик не передумал, гостья на дрожащих ногах перешагнула порог.

— Снимай обувь и иди в гостиную, сядь у камина, хоть согреешься. Только ничего не трогай.

Девочка послушалась. Одеревеневшими пальцами она стянула худые ботиночки, разпутала намотанные на ступни тряпки, и босиком тихонько, стараясь не нарушать царившей вокруг тишины, прокралась в гостиную. Она пристроилась чуть поодаль от камина, чтобы не перекрыть слабенькому теплу доступ к рваному креслу, на котором должен был сидеть впустивший её дедушка.

Только теперь гостья позволила себе аккуратно осмотреть комнату. Она больше походила на чулан: маленькая, квадратная, с деревянными стенами и со старым дырявым ковриком недалеко от измазанного сажей камина. Повсюду валялись куски бумаги, одежда, тряпки, керамика, острые осколки белого фарфора… и детали кукол. Головы, ручки, ножки, тельца, стопы, глаза — и всё это отдельно, поломано и как-то неправильно, криво, грубо. Настоящая бессильная творческая агония.

Чуть погодя вошёл Амос. В руках он держал помятый железный поднос, на котором стояли две чашки с дымящимся шоколадом и чёрствое печенье.

Дедушка приказал гостье расстелить её шерстяную шаль и плохонький кафтанчик на полу перед камином, а самой сесть за маленький столик на одной единственной ножке. Специально для этого Амос принёс из другой комнаты табурет.

После чашки шоколада, когда гостья отогрелась у камина, Амос завёл с ней неторопливую беседу. Он узнал, что её имя Джени, и что она соврала ему, сказав, что живёт в деревне неподалёку. Она нигде не жила, а была сиротой, беспризорницей. Жила нахлебничеством. Воровала с уличными мальчишками, выступая в роли приманки, или отвлекала внимание. Но недавно всех мальчишек переловили, и она опять осталась одна.

Амос не разозлился на обман. Напротив, он понимал, что ребёнка, живущего где-то неподалёку, вероятнее пустят в дом переночевать, чем беспризорницу и воровку. Более того, он знал, что на этот раз Джени рассказала ему правду: он видел, как жандармы хватали уличных мальчишек несколько дней назад.

И вдруг в его сердце впервые за много лет вспыхнула искра. Ему стало жаль эту девочку. Он понял, что её жизнь сейчас в его руках: либо он поможет ей, либо неизвестно, как её жизнь сложится дальше: может, она найдёт доброго человека, который о ней позаботится, может, пойдёт по жёлтому билету, а то и вовсе подхватит болезнь и через несколько дней умрёт.

— Если хочешь, Джени, можешь остаться жить у меня,— предложил Амос.— Будешь помогать по хозяйству. Я сам уже слишком стар.

— Вы не шутите?!— Джени вскочила на ноги, сцепила руки замочком на груди и уставилась серо-голубыми глазами на старика. От волнения она задрожала. Если дедушка скажет, что пошутил, это будет для неё ударом, она сейчас же упадёт в обморок и больше не встанет.

— Нет, я серьёзно. Мне не помешала бы помощь. Например, можешь поучаствовать в создании кукол.

— Я с радостью! Это большая честь для меня! Большое благоденствие! Я не подведу Вас. Буду послушной, буду делать всё, что скажете, только позвольте остаться у Вас. Вот только…— она опустила взгляд и заговорила почти шёпотом. — Я совсем не умею делать кукол. Только плести венки из цветов.

— Нет-нет, делать я всё буду сам. А ты просто подавай мне инструменты.

Джени была полна энтузиазма. Перед сном она успела перемыть всю посуду, какая накопилась у дедушки и заштопать дыры в кресле и ковре. Мастер Джумо с удивлением обнаружил, что она отменно владеет толстыми иглой и нитками.

С этого дня жизнь старика наполнилась светом. Девочка, о которой он заботился, и которая ласково называла его «дедушка», стала ему как родная.

Ей очень нравились куклы. В детстве у неё была всего одна. По описанию дедушка понял, что именно это была за кукла, рассказал Джени о мастере, изготовившем её, о её истории. Днём Джени хлопотала по дому, выполняла разные поручения дедушки, а изредка уходила играть с соседскими девчонками и мальчишками. Вечером Амос рассказывал девочке всякие истории или читал для неё вслух. Джени тоже иногда ему рассказывала о свой жизни, но больше всё-таки любила слушать дедушку, сидя на полу и положив голову ему на колени.

Когда Джени исполнилось десять, мастер Джумо подарил ей куклу, которую дольше обычного готовил специально для неё. Кукла была точь-в-точь как сама Джени, только глаза ярче, щёки румянее и лицо нежней.

В дальнейшем Амос делал других кукол, похожих на Джени, её друзей и подруг, но лучше той, что он изготовил ей на день рождения не выходило и выйти не могло.

Через несколько лет мастер Амос Джумо скончался в своей постели. Дом разграбили, а кукла Джени бесследно исчезла. Сейчас мы знаем, что она была украдена, продана на чёрном рынке и долго ходила по рукам, пока не была подарена одной женщиной музею памятных безделушек.