Лесной дозорный

  Солнце  уже  начинало склоняться к закату и от  белеющих берёз, бронзовых  стволов  сосен, шатровых елей, стройных осин  потянулись  длинные  кружевные тени, вперемешку  с
золотисто-мягкими  бликами. Вечерело. Сгущались сумерки. Показалась в  небе  яркая  серебристая полная  луна и  блеск, мерцанье  крупных  звёзд  заливал  всё кругом  холодным  таинственным  синим  светом.      
 Тропа  наискось  резала  луговину, крепко  набитая  ногами
грибников, ягодников, охотников. По луговине  Сергей  Николаевич  Зинак  пробирался  уже почти ночью. Небо  становилось  тёмно-фиолетовым, лунным светом  была залита  вся  лесная  опушка и дальние  углы топкого болота
Прислушивался  к  гулким  ночным  шорохам и  звукам  весеннего леса.
Новенькую, недавно пристреленную « тулку», чтобы не вызывать  подозрений  нёс в разобранном  виде под брезентовым  плащом
 С  большим нетерпеньем  добрался до лесной опушки, шагнул  к краю  левому  болота. Рукой смахнул со лба  капли крупного холодного  пота, присел на   толстую,
скользкую от слабой  наледи  поваленную   ветром  сосну.
    Вздрагивающими руками  собрал двустволку.  Озираясь по  сторонам, прислушался. Глубоко вздохнул с облегченьем.  Спокойная  тишина  воцарилась в мартовском  лесу. Оцепеневшие  сосны, с бронзовой  корой
стояли, как  часовые по краю болота.
« Ну, славу богу !  Никто не видел!»- подумал  успокоено
«браконьер-охотник».  И ему  вдруг вспомнилось, и он  живо  представил печальные  глаза жены  забитой судьбой Светы,
её  тревожные  слова:- Чует  моё  чуткое  сердце, что-то  неладное,  наживёшь  ты беды со  своей охотой- не каркай!- зло  бросил  Сергей, уходя в лес.
 Охота на красавцев  весеннего леса – глухарей была  запрещена повсеместно. Но это Сергея Николаевича  не
касалось- это для других! Меня  с другими равнять нечего!
Меня  на высокую  должность в области утверждали! Но-мен- кла-тура!- высокомерно  говорил сам с собой Сергей
и расплывался в самодовольной  улыбке.
…. Он наглел, борзел прямо  на глазах у односельчан, с  ранней  весны  и до самого  ледостава  ловил  сетями  рыбу,
не брезговал  электрошокером. На робкие  замечания  соседей нагло заявлял:- Природа  должна  служить хорошему  человеку.
Спортивной страсти в рыбалке и охоте не находил. Романтики  в  ней  не видел. Красоты природы совсем не понимал. Никаких  ограничений не  признавал. Бил всё что
под руку попадается. Пощады  ни зверю, ни птицы не было,
потому и без добычи  не приходил домой, даже когда охота
выпадала неудачной.
-Сорока застрекотала, затрещала  на вершине бородавчатой
берёзы, словно чувствуя быть беде.
- Чу, тварь белобокая! Трещит и трещит- мочи от неё нет!
И чего ей среди  ночи не спится!- недовольно буркнул  так называемый  Сергей  Николаевич.
Это  глупость!  Запретами  какими-то  хотят  дичь сохранить!-
лениво покачал головой Сергей-  Лес или речку  на замок не
запрёшь!
В  нашей  пасмурной  России –чиновники  миллиардами 
нагло воруют. А я тут- и он безнадежно  махнул  рукой, как отрубил, оправдывая  свои просто дикие  набеги в природу
родного  края.
Серебристая луна ушла за высокие шпили ёлок. Подмораживало.  Близилось  раннее  утро. Небо, слегка просветлело на востоке.  В глубоких  заревых  сумерках
густо повалил  мокрый и крупный снег: белый – белый, ослепительной  белизны.  Зашуршали  сухие  плети сабельника, далеко раздавалось деловитое постукиванье
дятла.   Прилетела стайка красногрудых снегирей, уселись на кусте можжевельника- красное  пятно на белом  фоне,
словно  живые  цветы.  Послышались  невнятные  крики на
ветке  куста калины, где покачивались, поскрипывая свиристели.  Застрекотала  вновь  сорока-дозорный леса, да так часто и резко, что с веток  низкорослой ольхи  посыпался  свежий  снег.
Болото, казалось  накрахмаленной  скатертью  с проседью
свежих  снегов.  Белесый  свет  раннего  утра  начал разливаться  над опустевшим краем болота. Сергей замер,
у него вдруг перехватило  дыханье.  Даже во рту от волненья  пересохло.
- Ага!  Вот оно !   Началось!
Будоражили  опустевшую душу звуки глухариной  песни.
-Во  время, стало быть, приспел!
Обрадовался. Даром, что  ли, сюда я  тащился?
Дрожащими  руками снял с  плеча ружьё. Торопливо вложил два патрона, в оба  ствола. И, медленно  поводя
из стороны в сторону, осторожно переступил с ноги на ногу.
А затем неслышно шагнул в сторону глухариного  тока, умело  прячась  за  чахлый  кустарник, за  молодые сосёнки,
за    заросли  корявые багульника, за кусты голубики.
Глухарь снова щёлкнул  клювом, словно  костяным черенком об  медный таз. Затем совсем рядом  что-то сухо,
протяжно, заскрежетало. И  тишина, нарушаемая лишь сорочьим  стрекотаньем
Сергей торопливо шагнул в кусты, остановился, выжидая  длинную,  как  ему  казалось, паузу в тихой  песне царственно- красивой птицы.
Снова  послышалось, словно мелодичное  журчанье ручейка.  Затем  полилась  негромкая трель над болотом,
и,  на конец  раздалось  громкое скрипенье, чем-то похожее
на то, как  точат косу ранним  утром: «Шчи-шчи-шчи».
Сергей  хорошо знал, что именно в это время, длящееся не
более  трёх, четырёх секунд, глухарь, запрокинув голову назад, и широко  раскрыв клюв, действительно становится ко всему глухим и слепым, в эти секунды к нему можно подойти незаметно.
Сергей, сжавшись, словно  тугая пружина, как только заслышал эту  самую удивительную  песню марта,
сделал большой прыжок, но, видно, чего-то не рассчитал,
или уж случай  такой вышел…  Споткнулся, приземляясь,   
он  зацепился за  моховую кочку, упал. Ружьё выскочило из рук и с силой  ударилось  торцом  ложи в  коряжину. Предрассветную  лесную тишину потряс оглушительный выстрел.
Долго лежал Сергей на моховой снежной постели, превозмогая обжигающую боль. Горело, как огнём плечо,
грудь, шея. Он почувствовал, как  набухла  рубашка от крови.
Очень  хотелось пить, теряя силы, пытался подняться и не
мог. В голове кружилось, к горлу подступала тошнота, губы
пересохли от мучительной  боли.
Он сознавал только то, что здесь на этом глухом пяточке
топкого весеннего болота, среди чахлых  кустов   
настигает его смерть.
  Превозмогая жгучую боль последним  усилием воли, Сергей  перевернулся на спину  и потерял сознание.
Горе-охотник  долго лежал с закрытыми глазами в забытье.
Но вот  медленно открылись веки и потускневшим взглядом
Сергей увидел, что  на чахлой  невысокой  берёзке ошалело
трещит  сорока- дозорный  леса. Постовой объявил тревогу,
потревоженная  выстрелом….
  - Эх, накаркала!
Веки  сомкнулись.  Голова  бессильно  опустилась на грудь.
Сергей  не мог знать, что истошный стрекот сороки привлёк
внимание  и  людей, местный охотовед  Владимир  Иванович  заинтересовался  необычным  поведением сороки- трещотки.
 Он  подобрал  почти безжизненного  охотника, вынес на себе с болота, на дорогу и на попутной  машине отправился с ним в городскую больницу.
- Ах, ты умница –сорока. А  мы тебя  трещоткой  называем.
Живи  и  дальше  рядышком с нами. Как  жила.  Как  хочется.
И вдруг над  головой, как из автомата:» 
сорока, ну, балаболка!