Высокий спектакль

«Из теста всегда получится каравай, пока есть умелые руки и технология»

Одновременно с выборами в городскую Думу в маленьком нефтяном городе проходили выборы депутата в государственную Думу России, в Москву, и на последнюю должность покусился проштрафившийся чиновник высшего уровня по фамилии Черномордин, полноватый дядечка с   отвисшими щеками, но умными глазками и благородным  загаром...
Еще до начала выступления высокой московской особы зрительный зал дворца культуры маленького нефтяного города до отказа заполнился потенциальным электоратом, не сумевшим отказать гостю во внимании, потому как был согнан и свезен. Такова типичная политическая практика подобных встреч, но народ не обижался, потому как - в рабочее время. Зрители в ожидании не скучали. Они впитывали в себя кадры фильма, рекламировавшего не шампунь, не пиво или женские прокладки с тампонами, а саму фигуру, которой предстояло выйти на дощатую, истертую подошвами сцену.
В мраморном холле дворца культуры наигрывал самодеятельный духовой оркестр. И настало время, когда под его бравую музыку Черномордин с губернатором округа прошли к сцене, сопровождаемые Генералом и Хамовским.
Губернатор предварил выступление политического тяжеловеса. Он пояснил, что Черномордина кто-то из местных попросил вернуться на кремлевские паркеты с депутатским портфелем округа, а задача зрителей - сделать верный выбор. Хамовский попросил еще раз поприветствовать экс-премьера. Народ отменно похлопал. А потом на сцену вышли дети, чтобы танцевать и петь. Перестук младых ножек и перезвон юных голосов вызвали к жизни нежные, как детсадовская манная каша, давно забытые мотивы в сердцах - как глупо - конечно же, в мозгах у матерых политиков и в разных местах у покладистой зрительской массы. Наступало время умиления…
«Если бы дети заранее знали, как их невинность будут использовать начальственные дяди, то, пожалуй, объявили бы забастовку акушерам, - размышлял Алик, сидевший в зрительном зале. - Ведь это вошло в традицию: что ни     сволочь какая высокого полета, то ее подают публике с гарниром из детей и попов. Облагораживают. Что ни день рождения у фигуры городского масштаба, так обязательно в лучшем ресторане с заказом самодеятельности. Чиновники лопают и пьют, а дети танцуют... Лучше бы голых баб заказывали…»
Пока Алик раздумывал, Черномордин говорил и говорил. Взгляд его был растерян и грустен, как у богатого вельможи, вынужденного на склоне лет из-за чрезмерной расточительности просить подаяние на углу провинциального вокзала у всякой черни, которой в хорошие времена он бы и руки не подал. Черномордин был известен плохо переводимым косноязычием. В семантическом смысле он был идеальным образцом начальника. Слушать его не имело смысла. Далее события походили на отрепетированные действия массовки...
Энергичная тетушка громко критиковала Черномордина и так преуспела, что ее голос долго звучал после того, как ей отключили микрофон.
«Теперь все, кто против Черномордина, будут выглядеть психами, как эта тетка», - оценил ее речь Алик.
Действительно, желающих критиковать более не возникло.
Словесные поцелуи, эмоциональные лобзания и челобитные лились рекой. Хорошо, что батюшка, предводитель северных православных, по дороге в маленький нефтяной город по гололеду улетел с машиной на обочину и, волею Божьей, не участвовал в унизительном представлении, а то ведь тоже хотел попросить у Черномордина денег на достройку православной церкви.
Вокруг Черномордина витала медовая эйфория. Казалось: попроси и исполнится. Чиновник без устали обещал. Он обещал направо и налево, прямо, вдаль и вблизи. И даже если бы сам Господь попросил его в этот момент:
- Обещай, сын мой, никогда не врать, не брать взяток, исполнить все, что обещаешь…
Черномордин направил бы нефтецветные очи вверх, в ребристый потолок, за которым где-то вдалеке предполагались небеса, жилище того, кто над всеми, и громогласно бы заявил, разведя руки в стороны и потрясая сжатыми кулаками:
- Обещаю все! Только проголосуй, Господи, не забудь сам прийти к урнам и привести своих архангелов! Или проиграешь…
Предоставлял слово и озвучивал записки зрителей Хамовский лично, чтобы не раздалось ничего лишнего. Алик, ведомый желанием покрасоваться на народе накануне выборов в городскую Думу, поднялся со своего места, прошел к одному из четырех публичных микрофонов и стал ждать, когда включат…
«Черномордин – фигура интересная, - размышлял он. – Всем известно его высказывание: «Мы хотели как лучше, а получилось как всегда». На посту премьера он хотел как лучше пять лет! За это время Россия растеряла всю мощь. Первые три года - сильнейшая инфляция, последующие два - огромные проедаемые займы международного валютного фонда, ответ за которые предстоит держать нашим детям. И вот он опять хочет во власть, опять хочет «хотеть», только теперь с позиции округа. Да на хрен ему этот округ сдался! Высокомерие. Оно на его лице. Неужели никто не видит? Видят, суки, но надеются. Они думают, что с этого зубра можно поиметь. Он получит власть и пошлет руководящую окружную шпану на три буквы...»
Ожидание у микрофона затягивалось. Мэр города делал вид, что не замечает Алика, давал возможность высказаться другим и читал бумажки.
«Что за хрень пишут? – возмущенно раздумывал Хамовский, читая записку. – Почему все вопросы с подвохом? Какие-то зарплаты. Придется опять импровизировать».
- Вот, уважаемый Виктор Степанович, еще одно пожелание Вам доброго здоровья и победы в выборах, - громко сказал он, обращаясь к Черномырдину. – И вопросец. Хороший вопросец. Как вам понравился наш маленький нефтяной город?..
«Я не вхожу в сценарий, - понял Алик. – Такие мероприятия репетируют. Все, кто хочет высказаться, учтены. Корректирован и текст, и манера выступления. Сюрпризы не нужны. Черномордин - это создатель газовой монополии - главнейшего налогоплательщика округа. Вот он - двигатель выборов. И в то же время Черномордин - автор взаимозачетной схемы, возрождения обменной племенной формы оплаты. Вначале кирпичи на сахар и так далее, а потом долги газовой монополии и других предприятий на реальные деньги и товары через специализированные фирмочки. При такой операции один реальный рубль идет за несколько рублей долга. Черномордин открыл на Ямале мощную золотую жилу казнокрадства…»
Тут Алик вспомнил материал, написанный им на эту тему примерно год назад, после финансового кризиса, когда рубль по сравнению с долларом в считанные недели подешевел в три раза.
***
У нефтяной компании «СНГ» успешно продвигается новый прибыльный бизнес: взаимозачеты с бюджетниками продуктами питания, а с бюджетом – оборудованием и материалами. Причем бизнес ультимативный: продукты вымениваются на долговые обязательства бюджету маленького нефтяного города только в одной фирме по диктатным ценам и в определенном ассортименте, иначе деньги по векселям можно не получить. Себестоимость продуктов значительно превышает цены на рынке. Администрация города проводит уценку, чтобы довести цены закупленных товаров до уровня рыночных и выдает их людям под запись в долг. Отоваривается в счет погашения задолженности по зарплате половина работающего населения города. Стоять по-нищенски за кормежкой долго и душевно больно. Как ведутся переговоры с нефтяной торговой фирмой и почему складываются высокие закупочные цены, сказать сложно.
***
Насчет «сказать сложно» Алик дипломатически поосторожничал, понимая, что иначе не напечатают. Деньги не усыхают, не исчезают. Они осели в карманах, скорее всего, руководителей посреднических фирм, менявших долги на деньги при пособничестве чиновников городской администрации, подписывавших договора. В то время в организациях маленького нефтяного города появилась много компьютерной техники, мебели, видеоаппаратуры, купленных по ценам в несколько раз выше даже северных. Очевидные бесстыдные публичные хищения угнетали Алика, ему казалось, что действия налоговой полиции на этом фоне выглядят детскими забавами.
Слово Алику так и не предоставили. Он шел на свое место и по пути оглядывал зал.
«А может ли человек мыслить самостоятельно при такой сильной обработке? – думал он. – Какой процент населения остается невосприимчивым к массовой агитации и внушению? Наверняка небольшой. Скоро в ход пойдет  телевидение, радио, газета. Все материалы будут делать грамотно. Кто устоит? Первого президента избрали несмотря на то, что он из танков расстрелял собственный парламент. Все красиво разъяснено. Депутаты - враги и казнокрады. Факт, что сам президент совершил широкомасштабное преступление, что он нарушил Конституцию, не рекламировали, не упоминали ни телевидение, ни газеты. Так будет и здесь. Будут наполнять мозги нужной информацией, гнать народ на голосование, потому что власть интересует только то, чтобы выборы состоялись. Остальное – техника.
Нужный кандидат запрограммирован. Задача власти привлечь на выборы больше доброжелателей, а остальных отсеять или рассеять. Потому и проводится политика по возведению голосования в ранг гражданской позиции. Противник власти поступит наперекор и не пойдет на выборы, а пойдет, так его ждут подставные кандидаты. Но надеяться не на кого, кроме как на этот народ. Лишь бы у него осталась хоть доля самостоятельного мышления после грядущей агитации. Может, не все так плохо»…
Без самоуспокоения, самоутешения или притупления жить мыслящему человеку в России сложно. На досуге Алик просмотрел список доверенных лиц Черномордина и сильно удивился политическому уму руководства маленького нефтяного города. В число доверенных лиц входила начальник Управления образования, депутат Сирова. «Хорошая пара получилась: вдохновитель казнокрадства плюс главный воспитатель и учитель, - сделал вывод Алик. – Вот нечистая чертовка! Опять бедных детей приплели. Все для детей, но и с детей спрос. Теперь Черномордина точно выберут». И он оказался прав. И не только в том, что Черномордина выберут...