Миропознание

Столкнулся не в первый раз, но очень серьезно с осознанием того, что мой мир, а стало быть мир с большой буквы доступен не всем, а только некоторым людям. Как бы я ни упрощал изложение все, мной опознанное, как бы ни  снисходил до читателя, слушатела, зрителя, реципиента, если уж называть получателя совсем грубо, ничто не действует. В какую форму не облеки послание, оно не доходит до адресата. В чем причина, ведь все истолковано чуть ли не на пальцах?
Не раз приходила в голову мысль, что напрасно мы все люди одинаково прозываемся людьми. Чеовечество ибъединено всего лишь как вид, по поводу сходства. Домашний кот, к примеру, может быть намного ближе к вам, нежели посторонний человек с улицы. И ваш кот скорее поймет вас, нежели какого-то постороннего кота. Вы понимает друг друга даже по взглядам, а то, что ваш кот способен разговаривать с воробьями, что свили гнездо под крышей вашего дома - это в какие анналы знания нужно занести?
Загадки просто рассыпаны под ногами, точно камушки, по одиночке их не разгадать, но стоит начать этим заниматься, как камешки складываются в узор. И узор непременно нужно зарисовать, иначе он затеряется среди других узоров, созданных теми же камушками. На то нам предоставлены руки и ручки, блокноты, поскольку память неспособна уместить в себе то, что может вместить на свои листы скромный блокнот размером а-пять. И даже если память велика, вроде моей, то нет все равно уверенности, что она как-то раз не откажет и весь изученный мир не улетучится из нее, точно сигаретный дымок.
Поэтому буду записывать все вспомненное, все полученное в произвольном порядке, ведь у каждого читателя, если такой вдруг обнаружится прочитанное сложится в уникальном порядке. Что-то вообще будет отброшено сознанием, что-то переместится из начала в конец, и наоборот. Какая-то совершенно мелкая мысль, связавшись с жизненным опытом читателя, со случайным настроением, с погодным явлением, вроде грозы или тумана, вдруг обретет неожиданное величие. Поживем еще какое-то время, понаблюдаем, что выйдет из замысла.
Широкие бедра
Что, казалось бы, может быть интересного для миропознания в созерцании широких бедер? Разве что некий элемент похотливости, да, он есть, но такой же похотливый элемент во мне наблюдается и в рассматривании и любовании узкими бедрами. Почему же тогда, увидев в телевизоре широкобедрую женщину, я счел необходимым внести ее в мое миропознание? Широкие крупные бедра, излишне широкие, скорее недостаток, нежели предмет поклонения. Почему же тогда женщина, телевизионная ведущая, вырядилась в платье, которое обтягивало эти ее бедра. А оператор не пытался скрыть этот ее недостаток (ли?), а напротив показывал их с многих ракурсов. У меня создалось ощущение, что он любовался ими, ласкал их камерой. И это любование передалось и мне самому, я уже не мог дождаться, когда оператор перенесет фокус с других людей на бедра ведущей. По счастью, ждать приходилось недолго. Лицо женщины ничем не привлекало: внешне она вполне могла не быть ведущей, а обычной фермершей, дояркой, матерью десятка детей, мужененавистницей, даже девственницей - кем угодно. И я мог вообще не включить телевизор в те минуты и не узнать о ее существовании. Выходит, что мой внутренний мир прекрасно бы обошелся без нее, как и без миллиардов других людей, с которымы мне, к счастью, наверное, не довелось встретиться. Все это к тому, каким непостижимым образом  складывается наш мир, из каких мелочей, разрозненных деталей. Но об этом будет сказано, как минимум, тысячу раз. Пока же я раздевал жемщину глазами, узнавая, все ли так в ней действительно привлекательно без платья, как и под этим мягким доспехом. Как выглядат жировые складки на животе, ведь выглядеть они могут как привлекателно, так и отвратительно. Нет ли целлюлита, хотя в малых формах и он приемлем, лучше, в любом случае, явления, когда кожа тесно прилегает к мясу, костям, отсутствие жировой прослойки. Тут еще возникает и вопрос пропорций: толщина бедер и узость талии, осиная талия название этому вопросу. Все это прекрасно до какой-то степени, до вполне приемлемого нарушения пропорций, после чего сознание отказывается воспринимать такие разности за естественное. Это уже, скорее всего, будет отсылка к фетишу, об этом тоже стоит порассуждать, но позже. Также стоит порассуждать на тему: широкие бедра и крошечная грудь, но всему свое время - другие, не менее важные темы, просятся на бумагу.
Солнце и творческая активность
Никакой, казалось бы, связи нет между тем и другим, но сейчас расскажу о том, что она есть. Мне тяжело пишется с утра, больше хочется осознать сны, что-то почитать, что-то посмотреть, войти в окружающее, позволить себе полениться. Происходит бессмысленное копание в компьютерных страницах, чтение писем, написание ответов на эти письма, всяческая необходимая рутина. И где-то к двум-трем часам у меня появляется творческое настроение, вот тут-то я и сталкиваюсь с такое проблемой, кал солнце. Чать моей квартиры выходит на восток, солнце там с утра, а другая часть выходит на запад, солнце в тех комнатах заливает, точно сумасшедшее, после обеда. Мой кабинет, собственно комнатка с компьютером, книжными полками, дежурной постелью, с созданным мной творческим беспорядком располагается именно в этой части квартиры. И именно в то блаженное время, когда в голове у меня начинает зудеть: писать-писать-писать, солнце врывается в мой кабинет, начинает слепить и жарить. Причем жена Наташа солнцу рада, при его появлении раздевается и выходит загорать на балкон, купается в лучах. Рядом с ней прилягивает и кот Андрюша, он тоже рад солнцу, может залечь на любое солнечное пятно, что проникнет в квартиру. Единственное существо в нашей квартире, что не переносит солнце - это я, ведь оно мешает мне писать. Давно заметил, что когда жму на телевизионный пульт, он не слушается, если перебивается солнечными лучами. Так и с мыслями - они тоже перебиваются солнцем, превращаются в гнев, а на одном гневе мало что хорошего напишешь. Огораживаюсь от солнца серьезными шторками, но тем самым отгораживаюсь и от существующего мира, а ведь о нем я и пишу. Помню одно очень жаркое лето, когда люди сходили два месяца с ума от жары. Один бандюшонок из соседних домов забрался на крышу пятиэтажки и из пистолета начал расстреливать солнце. Даже полиция, что забрала его, ему явно сочувствовала. Такое вот оно солнце, страшный враг писателей.
Описываемое лето, 17-го года, было умеренным, солнце не так пекло, но даже и это лето доставляло неудобства. Все же оно держало температуру свыше двадцати, обычно грело на уровне 23-25, тучи спасали, но солнце все равно било в окна кабинета, слепило, несмотря на шторки, что не пропускали света, но в то же время в опущенном виде создавали темноту в комнате, а ведь писатель не поэт, ему необходимо, чтобы окна были распахнуты, чтобы дышаось свешим воздухом, такие вот капризы у писателей. Этим летом происходила еще одна нападь: постоянный сильный ветер; откроешь окно, чтобы проветрить комнату, так ветер его обязательное прикроет; откроешь окно нараспашку, ветер начинает разносить по комнате рукописи, и если страницы не пронумерованы, то их сложно собрать в нужном порядке. Не скажу, чтобы по этим причинам стал писать меньше, может даже наоборот - писать стал больше, но как-то уже без прошлого удовольствия. Если раньше выходил на алтан-балкон, садился за стол с легким вином, и спустя пару минут рука сама начинала строчить строчками по бумаге, то в этот раз все, что написал, вышло из клавиатуры. Не сказать, что качество написанного от того пострадало, качество написанного с годами становится все лучше, лет через десять наверняка переплюну всех известных мастеров прозы, если уже не переплюнул. Пострадало настроение, куда-то исчезла старая непосредственность, вместо нее возникла новая, и трудно сказать, что на самом деле лучше. Это можно сравнить с любовными играми, к примеру: в юности был неопытен, ничего не знал, женщин было много, но ничего об искусстве любить не знал, оттого и терпел  разные глупые поражения, а успехи, скорее, были случайными. Помню как первая жена при разводе назвала меня слабым мужчиной, тогда как и я мог предъявить ей то же самое обвинение: оба были неопытны, ничего не умели, тогда как сейчас я умею (почти) все. То же и спрозой: если я сегодня что-то в ней не умею, не могу, то назавтра я наверняка с этим еще как справлюсь. Мастерство приобретается, а вот что-то другое улетучивается, может даже бешенный напор, вместо которого пришло тонкое рассуждение.
Девочка
Почему мне вдруг приспичело напиать о ней, а не о чем-то другом, попробуу разобраться. Не опиши я ее сейчас и здесь, так и прошла бы она по жизни тенью, как и большинство меня окружающее. Но привлекла мое внимание, и получила жизнь, До того, как я взял в руки кисточку и обмакнул ее в краску и раскрасил девочку, она была серенькой тенью, каких миллиарды, и вдруг заиграла красками. Отчего же вдруг такая перемена? А оттого, что в ее жизни появился художник. Девочка ничем не примечательна, обычная датская внешность, спокойные черты лица, белая европейслая кожа, все скромненько, уютно расположено на лице, в должных пропорциях, кроме носа - нос кавказский. Именно это несоответствие и привлекло мое внимание к ней, всякий раз, проходя мимо, останавливался, делал вид, что разглядываю товар, тогда как на самом деле разглядывал ее. Даже и не знаю, с какой целью разглядывал, что-то тянуло к ней, доброе, конечно, мысли добрые: поддержать, защитить, подсказать. Но я человек посторонний, не связанный с ее жизнью ничем. Просто желал ей добра...
Она работала в свободное от учебы время в супермаркете Квикли, в булочном отделе: легкая работа, пусть и ответственнее других должностей. Будь я лет на сорок с лишним помоложе, обязательно заговорил бы с ней, точно бы встретились, точно затащил бы ее в постель, понаделал бы глупых делов, оставил бы в душе девочки травму на всю жизнь. Так что лучше, что я в свои шестдесят всего лишь наблюдаю за ней.
А вот позавчера отправился в супермаркет Меню, чтобы купить виски к рыжикам, купленным в  том же супермаркете, но за день до того. Они, рыжики, дорогие, к ним и требуется выпить что-нибудь дорогое и крепкое. Из виски предпочитаю Джонни Уолкера или Баллантайнс, второе предпочтительнее. У кассы обнаружил, что передо мной стоит моя малышка с длинным носом, с подружкой, у которой вдруг заклинило карту, так что в течении нескольких минут (трех?) вполне мог поизучать свою девочку. Что самое интересное, она все это прекрано видела, хоть и стояла ко мне спиной, переговаривалась с подружкой, но вполголовы оборачивалась, улыбалась самым кончиком губ  (левой стороной), и вдруг она сразу после покупки исчезла вместе с подружкой, будто по волшебству.
Что я успел запомнить? Что ростом она в сотни раз ниже меня: во мне два тридцать, в ней метр тридцать, может метр сорок, вся хрупкая, сломать ее - пара пустяков, но кому такое придет в голову? Рассматриваю ее, пока есть на то время, в голове возникают какие-то безумные фантазии: а что если то или это это. Но тут мои покупки пошли по кассовой ленте, фантазии исчезают, я опять рядовой человек, а дома меня ждут жена и рыжики.
Болезни
Это то, что, как правило, приходит с возрастом, на меня все это навалилось после пятидесяти, вру, года на четыре позже. Я едва не помер, персонал амбулансе сказал, что жит мне оставалось минут десять, если бы вдруг не был неожиданно найден бездыханным женой Наташе, которой вдруг приспичило по-маленькому. Заглянула по пути обратно в мой кабинет, обнаружила меня мертвым, позвонила в амбулансе, которая примчалась за секунды, выставила двери, наполнила мои легкие кислородом, снесла вниз, в фургон и с бешенной скоростью и визгом на кварталы доставила меня в госпиталь.
Но речь не о том эпизоде, а о болезнях в целом. Что у меня не болит, никому не известно: сегодня болит или не болит одно, завтра другое. В последнее время, месяцы, болит сердце, колет при вдохе, при повороте телом, просто колет, ношу с собой постоянно нитро, что и врачи советуют. Несколько раз прошел кардиограмму, раз меня пропустили под рамой, все хорошо. Но сердце колет что-то уже с полгода.Легкие прекрасные, дело не в них, никто не знает, в чем дело.
Все очень сложно. Год с лишним уже прошел, как на лице у меня начали расти гноймики. Они лопались, брызгая кровяными струйками. Ранки позже заживали, покрывались коростой, друг-профессор из Германии обозвал меня за то черепашкой. Вторая жена, увидев мое лицо, напилась. Но это в прошлом, сейчас я выгляжу как все, но стоит прекратить мазаться кремами, пить таблетки, как...
Чувствую к себе внимание со стороны соседей, трогательное внимание, хотя они все постарше меня. Соседка снизу заметила, что я дышу тйжело, когда поднимаюсь по лестнице. Что ей ответить, если все обследования рассказывают, что все части тела по отдельности у меня прекрасны, здоровы, а вот по жизни отказывают. Перед отьездом в Будапешт отказала работать без боли правая сторона поясницы, но пришла в морму, как только вышел в аэропорту Копенгахена. Собрался с женой в Турцию, но вдруг разболелась нога, причем так, что каждый шаг бтл как последний. К чему-то ведь мне это было дано, это что-то вроде ран на ладонях.
Раз уж заговорил о болезнях, то стоит упомянуть о здоровье. Врачи еще сказали мне после того как справился со свиным гриппом, что ничто из простуды меня уже не возьмет. Посчитал за шутку, но так все и вышло: не берет меня холод, эпидемии, если чихаю, сморкаюсь, то это аллергическое, никак не болезнь. Последствия лечения сказываются, но это уже тема другой главы.
Зубная история
В России подобная история просто не могла бы случиться. Если заболел зуб, то сходил бы и вырвал его за небольшие деньги и в любое время суток. Даже и бесолатно, по себе помню, вместе просидел в очереди с такими же, как и я, несчастными, в очереди. А зуб был вырван за секунды, мог бы и сам с этим справиться перед зеркалом, но нет, такое должен совершить только врач. На месте вырваного зуба появилась зияющая пропасть, и это никак не отразилось на моей жизни: и жена была, и женщины были, крохотный бизнес вел, прекрасно обходясь без переднего зуба. Если хорошо вспомнить, то зуб мне выбил сын, выбил книжкой сказок, из которой я ему читал что-то на ночь. Сейчас смешно об этом говорить, когда все позади, да и тогда было смешно: двулетний сын выбил папе зуб. Кто же мог ожидать, что спустя десять лет зуб встанет на свое место в искусственном, правда, виде. Но он будет подобран по подобию близлежащих зубов, будет таким же желтым от кофе и курения, незаметным своей искусственностью, но очевиден зубным врачам. Два зуба я себе вставил: один для красоты, другой для пережевывания пищи.  И что замена зуба произойдет в Швеции и что часть замены будет произведена поляком, который до того работал автослесарем, после прионрел хорошую, вместительную клинику, просторную, с потолками под три метра, с ценами в два раза ниже соседних, датских. Но кто в то время мог сказать, что на месте выбитого русского зуба у меня появится шведский или датский.
Он мог бы и не появиться, если бы жена моего друга, Галина, не сказала как-то: симпатичный ты парень, но как откроешь рот, то вылитый Дракула, вампир. До этого совершенно никак не воспринимал отсутствие зуба: и женщины случались, и деловые переговоры, отсутствие зуба ничему не мешало. Хотя последняя жена прямо сказала: если бы я приехала и увидела бы тебя без зуба, тотчас развернулась бы и вернулась обратно. А зуб я вставил всего за пару месяцев до ее приезда.
Но речь идет о других зубах, их мне испортили еще в беженском лагере, когда отправили к местной датской зубнихе. Она прекрасно знала, что мы в ее стране люди временные, что бы она с нами не сотворила, завтра нас в королевстве могло уже не быть: продет полицай-другой, посадит нас на паром или в самолет, и не увидит она нас больше, что бы только не вытворила с нашими зубами. Мы, беженцы, были для нее сущей находкой: беспомощные жертвы, открытые любим экспериментам. Датское правительство оплачивало эти врачебные трюки. Вместо того, чтобы вставить имплант на месте потерянного когда-то зуба, зубная решила облагородить мой вид с помощью "моста". Для этого ей пришлось подтесать другие мои зубы, некоторые просверлить, создать кострукцию, когда с утра вставляешь ее себе в рот, защелкиваешь на соседних зубах и пробуешь разговаривать как обычный челок. Привыкнете, убеждает зубниха, через полгода-год, прекрасно понимая, что за этот срок нас вполне могут выдворить из страны.
Зубы имеют свойство крошиться, ломаться, у них своя жизнь, и любой, вторгнувшийся в их жизнь зубной врач - их враг, а также враг и тот человек, кто позволил прикосмуться к своим зубам. Именно эти зубы, что служили основой для "моста", и развалились. До того развалилсь и вся нелепая зубная конструкция. Представить только, нужно было каждый вечер начищать "мост" субной щеткой, укладывать в стакам с водой, наутро опять начищать и вставлять эту конструкцию себе в челюсть. Что удивительного в том, что вторая жена, увидев в стакане мои "зубы", потеряла ко мне желания. Если бы я увидел в стакане ее зубы, то всякий раз представлял бы, что сплю со старушкой.Жить с этим "зубным мостом" я так и не научился, но благодаря ему были уничрожы несколько моих совершенно здоровых зубов, о них и пойдет речь.
Уничтоженные зубы, о которых идет речь, они с нижнего ряда, крупные жевательные зубы, сидят рядышко. Один из них начал болеть, врач устранила боль, иничтожив зубной нерв с помощью аммиака, зуб стал мертв, перестал что-либо воспринимать. а около года назад начал крошиться по чуть-чуть, а месяц назад раскрошился так, что превратился в кинжалы, которые царапали мне язык. Та часть языка, что соприкасалась с ъкинжалами", выросла в шишечку, и шишечка не позволяла мне есть, не позволяла спать, я даже разговаривал через боль.
Работник из супермаркета Вика, из овощного отдела
Зовут его скромно, Еспер, ростом высок - если во мне два тридцать, то в нем под метр девяносто, может быть чуть больше. Не из породы великанов, но достаточно высок, чтобы выделиться из толпы, густой человеческой массы. Впрочем, едва ли бы обратил на него внимание, не будь он сыном  женщины, что коллега моей жены. Коллега сыну радовалась, хотя и желала ему, конечно, другую судьбу, положение повыше, большее уважение, хотя что можно еще желать, если сын не наркоман, не конченный пьяница, если у него семья, есть средний достаток. Внешне Еспер неказист, его возраст никак не угадать, но известно, что ему до сорока, а уже заметно, что на заылке волосы редеют, намечается лусинка. В плечах он узок, заметно, что никогда не занимался спортом. Брюки стянуты на талии ремнем, в бедрах оби пузырятся. Человек наверняка хороший, но складывается ощущение, что человек он слабый, что все им пользуются. Мама его рассказывает, что уже лет в пяьнадцать- шестнадцать,  он устроился на работу в этот магазин, принимал стеклянную тару, жестяные банки, ящики из-под пива. Работа настолько его захватила, что он посвятил ей жизнь, после был поднят до овощного отдела, совмещенного с пивным. Казалось бы, человек нашел собственную нишу в этой жизни, если бы только мне не удалось случайно кое-что подглядеть.   
Мой пасынок, сын последней жены, оформлен на уборке в банке, чьи окна выходят на городскую площадь. Когда он сам убирается, когда моя жена, когда я сам, когда вечером, когда ночью, когда ранним утром. В тот день поехал на работу утром, и уже кончал работу, цветочники уже начали выставлять товар, наступил полный рассвет, когда на площадь вдруг ворвалась точно ураган минифургон из Вики, супермаркета, в котором работал Рспер. Из фургона вышел, как вы уже догадались, сам Еспер, вышел очень решительным шагом, куда-то направился, вернулся чуть ли не тут же, сел за руль и умчался опять же со скоростью ветра. На следующий день столкнулся с ним случайно в супермаркете, столкнулись, ударились плечами, он застенчиво улыбнулся. Но я уже не верю этой застенчивости.
Датский ветер и страусы под окном
Датский ветер - это явление из разряда вечных, с ним просыпаешься, с ним засыпаешь, он гуляет в твоих ушах, женщина, бесполезно делать высокие прически, их просто сносит. Зонты требуются особо крепкие, скандинавские. Приехали друзья из Германии, попробовали спрятаться под германским зонтом, но дождь с ветром уничтожили зонт за две-три минуты, место ему нашлось в мусорной корзине вместе с другими недатскими зонтами. Мои германские друзья, Шурик и его сын Павлик, вымокли бы до нитки, не спрячься мы под козырек храма, где похоронены все датские короли и королевы. Жена моя Наташа и жена Шурика Алена вошли внутрь, пошли прогуляться по плитам, по королевским телам, оттого ни капли не промокли. Мы же, когда дождь стал совсем уж проливным, зашли в закуток, где продавались билеты, и там отстояли дождь, разглядывая буклеты. Все дико подорожало, с двадцати крон до восьмидесяти, а это просто наглость - чтобы показать друзьям усыпальницу датских королей и их подруг, мне потребовалось бы два дня отдаться тяжкому физическому труду.
О скандинавском ветре не раз еще будет сказано, он повсюду, в одежде, в головах, даже в людских походках, они уверенные, люди идут наперекор ветрам. Собственно, живем на лоскутке земли, от которого из любой части двадцать с небольшим километра до воды, моря. Все продувается, к этому надо привыкть, остров сплошной ровный блин. Плетешься на велосипеде прорив ветра, все проклинаешь, потеешь, готов уже отдать Богу душу, а на обратном пути ветер сам тебя несет, у тебя не спина уже, а парус. Бывает, что и на пути в ту сторону ветер в лицо, и на обратном тоже в лицо, он кружит, такие вот скандал. Было раз, что ветер опрокинул старичка-веосипедиста и убил его, скандинавский ветер - далеко не шутка, иной раз с чудовищными усилияли прутишь педали, а все равно стоишь на месте. Переходим тепeрь к деревьям-страусам.
Всего несколько лет назад под окном у меня росли смешанные деревья, десяток- полтора, они разве что мешали трву стричь, а в остальном всех устраивали своим видом. Команда зеленых человеков, что блюдет в порядке, деревья, кусты, раз в два-три года меняется. Вот и опять все сменилось: кусты были острижены до уровня земли, негде уже было обитать дроздам, И деревья они вырубили, оставив всего шесть, причем валили их небольшим бульдозером, тащили в сторону вместе с корнями. Оставили лишь шестерку деревцев: парочку  и парочку и по деревцу с каждой из сторон. Задумка вышла интересной, красивой: ровная трава, и из нее выходят стройные деревяные ножки, далее тонки ветки с листвой. Когда поднимается ветере, а он здесь всегда, то создается ощущение, что эти деревья страусы, что они машут крыльями и куда-то бегут.Шестерка бегущих страусов прямо под моим окном. Одно дерево немножко загубили, когда валили остальные: ковшом содрали кору, содрали где-то на полметра, но дерево-страус выжило, ветви на деревьях становятся гуще и гуще, а при ветре все они начинают бежать, размахивая крыльями.
С деревьями все выясниось именно этим утром, когда зееный человек начал объезжать их на своей травоуборочной машине. Подъезжал в сантиметрах от ствола, назад, вперед, вокруг, наслаждался своим мастерством. На громоздкой, грохочащей машинечудом проскальзывал на скорости между деревцами, на той же скорости разворачивался, описывал вокруг стволов круги, искусство своего рода, мне такого мастерства не достичь. Причем человек полностью глуп: менял кран в туалете, униразный бачок, Вошел в квартиру и сразу же стушевался, увидев стены, увешанные картинами жены, если бы еще знал, что содержат в себе мои горы рукописей, где про него есть хотя бы одна страничка. Но в искусстве стричь траву я ему нисколько не конкурент, в этом деле он Бог.
Шестьдесят лет
Понятно, что пятьдесят, сорок, тридцать, двадцать в любом случае лучше, но не особенно застревал на самой дате, пока не предложил жене поваляться вечером. Все как обычно: душ, постельные игры, но сразу заметил, что игры какие-то уже не те, с какой-то оглядкой на возраст. Ласкаю грудь, а думая совсем о другом, но страшное в том, что и жена в то же самое время думает о другом, даже разговариваем на темы, далекие от постели. Представьте только, два голых человека разного пола, только что вернувшиеся из душевой комнаты, обнимаются, думают (во всяком случае один из них) о соитии, совокуплении, проникновении, а мысли о другом, намного более прозаичные. Все получается, но как-то нелепо, без особого насласждения. Уже и не станувпустую расписывать африканские страсти, ведь их и не было.
Все-таки юбилей, отметить нужно было обязательно. Сын поинтересовался: пригласишь ли маму? Мы из-за ее скверного характера в вечных ссорах, сам сын улетел в Москву продолжать учебу в университете имени Патриса Лумумбы.
Что происходит с людьми, мужчинами, когда им исполняется шестдесят? Не знаю, со мной ничего не произошло, была какая-то грусть, но с юбилеем она никак не была связана. заметил только, что было поздравлений намного меньше, с пятидесяти девятилетием поздравили больше, Причина может в том, что подобного юбилея все пугаются, может причина еще и в том, что все меньше и меньше остается людей, которые могли бы поздравить с таким праздником.
Плохая пара
Они сразу бросились в глаза, настолько друг другу не подходили, не совпадали.На пальцах это не разъяснить, это нужно описывать. Рассказывать, как он ластился к ней, как она от него отворачивалась, делала кислые рожицы, будто ей больше всего на свете хочется спать, причем одной, без парня. Единственно, о чем жалею - не подсмотрел, что они купили, но обрыскивали взглядами все холодильные полки, и ощущение было, что они пришли в супермаркет не за покупками, а чтобы разобраться в отношениях. Паре лет наверняка всего чуть за двадцать, парень высикого роста, не два метра тридцать, как я, но где-то ближе к двум метрам, стройный, именно стройный, кость толстая, из под черной футболки, из-под коротких рукавов видныы в меру мускулистые бицепсы, именно в меру. На лицо приятен, будь я девушкой, не устоял бы, но кто знает, может под одеждой у него там все крошечное, незначительное.
Парень нагибается над девушкой, потому что она много ниже него, чувственно трогает за плечи, скоренько проводит рукой по груди, животу, споине, ягодицам, при этом посматривает по сторонам: смотрите, смотрите, какие у нас с моей девушкой отношения. Но магазин почти совсем пустой, смотреть на них некому, кроме меня и еще пары посетителей, которым нет никакого дела до их отношений, поскольку не писатели. А я все разглядываю, выделяюсь и вижу, что парня это начинает нервировать, он подозревает, что я влюбился в его девушку, о чем даже помыслить глупо, поскольку жена у меня красавица и миллионерша. Неожиданно они оказываются порознь: она в одном конце полок с товарами, он в другом конце, и вдруг рядом с ней оказываюсь я, она берет с полки вещь, чтобы ее получше рассмотреть, я беру что-то другое, что лежало всего в сантиметрах от той вещи, что она взяла. Вижу, что парень ее нервничать, в доли секунды он уже здесь, встает между нами, обозначивает пространство, проводит ей рукой по спине, ладонью проводит по ягодицам (не моим), справо-налево, и смотрит на меня, точно ожидает, как я на все это среагирую.
Вид у него такой, что готов налететь на меня, если ревность его хоть хуть подтвердится - видимо, мой возраст (шестдесят) дает еми какие-то надежды справиться со мной, несмотря на то, что разница у нас в росте сорок сантиметров, что руки у меня длиннее, ему до меня просто не достать, могу просто выставить вперед левую руку и водить ею влево-враво, а он будет танцевать вокруг моей руки, пытаться ее обойти, но это тщетные попытки. Ноги у меня тоже длинее, мне ничего не стоит отступить на шаг, чтобы догнать меня, ему придется сделать полтора шага, а то и все два. А пока он делает эти полтора шага, я могу снова выступить вперед и лупануть по нему в любую точку тела выше пояса, если это будет бой по правилам, а если без правил, то человек будет не жилец, а мне это не нужно. Тем временем молодой человек крутится вокруг меня, точно ищет во мне слабое место, но вдруг натыкается своим мальчишеским взглядом на мой взрослый, спокойный взгляд, и вдруг понимает, что таких смешных мальчишек в жизни у меня был не один десяток, отворачивается, понимает, что не важна в данном случае, комлекция, возраст, а роль играет опыт, умение. Но он меня почти уже завел, и только жизненный опыт меня сдерживает, и парень это замечает, уже не стоит между мной и девушкой, делает вид, будто ничего не происходило. А ведь ничего и не происходило.
Полагаю, что кой-у-кого сложилось мнение, что девушка была красавиецей, из-за которой могла завязаться настоящая битва вроде троянской войны, Илиады. Ничего подобного, девушка была внешне скромна, сейчас опишу всю ее скромность. Ноги пухленькие, недлинные, портили их еще черные вязаные колготки, и это-то пусть и не теплым, но все же летом. Чтобы женщина смогла мне понравиться, у нее должны быть тонкие лодыжки, причем настолько тонкие, чтобы создавалось страшное ощущение, что они могут в любой момент переломиться. Именно такие лодыжки были у моей жемы, миллионерши, они, собственно, такими и остались, лодыжки, тогда как жена округлилась во всем, что находится выше колен. Мне ли, не меньшему кругляшу, возмущаться? А вот у девушки, из-за которой едва не разразилась война, не было тонких щиколоток, икры были не тяжелые, но все же тяжеловатые, на любителя. В коленях тоже должна быть некая тонкость, это необязательно, но желательно, в данном случае этого не было. Я редко когда обращаю внимание на грудь: она может быть огромной, которую только двумя руками ухватить, или же мальчуовой, что поместится в любую мужскую ладошку. В данном случае грудь девушки не привлекла к себе никакого внимания. Может она хотя бы лицом была интересна, но опять же запомнилось не лицо ее, а выражение лица: недовольное, надменное.
Вообще-то придерживаюсь мнения, что женщина должна танцевать вокруг мужчины, а не наоборот. Я могу потанцевать вокруг жены, если провинюсь, но только если провинюсь.
Женские велосипеды
Для меня всегда быко загадкой, отчего существуют женские велосипеды и мужские, ведь женские в любом случае удобнее. Не нужно перекидывать ногу, просто поехал, и сходить с такого велосипеда легко. Единственно, что есть интересного в мужском велосипеде - это престижност, даже скорее непрестижность, когда мужчина разъезжается на дамском велосипеде. Но я с тем смирился, когда мне стало сложно перекидывать ногу через (как это назвать?). Все чаще замечаю, что мужчины пересаживаются на дамские велосипеды, без всякой застенчивости, даже покумают себе намеренно новые дамские велосипеды: желтые, розовые, красные, голубые. Один мужчина каждое утро проезжает под окном в шубе из норки (зимой), на дамском велосипеде с корзинкой спереди, украшенной цветочками, с бутылками пива на передней и задней корзинках. Он выезжает из дому около пять утра, а возвращается в восемь. Он продает пиво уборщикам, что заезжают во дворики, выволакивахы баки. опрокидывают из в мусорное зево, оттаскивают обратмо. Работа достаточно денежная, попасть туда можно лишь по знакомству, нужно быть ц хорошей физической форме, ведь работа исполняется бегом, за что и платят хорошие деньги. А вот человек на дамском велосипеде предлагает работникам холодное пиво, когда все вокруг закрыто, а ведь датчане пивная нация - Туборг, Карлсберг, Харбо и прочее пиво.
Не так давно у меня украли дамский веосипед, причем это был веосипед жены, я его не раз ремонтировал, менял обычные шины на непрокалываемые, возился с рулем. который гулял туда-сюда, вообще много занимался с этим велосипедом. Стал оставлять его под окном, а как-то наутро жена поинтересовалась: где твой (наш) велосипед? Выглянул в окно и обнаружил, что велосипед ночью украли. Кража произошла страннаха, чуть не мистическая. Велосипед стоял на замке, который год пилить и не перепилить, причем стоял опд окном, не совсем под моим окном, но все же совсем рядышком, и так он стоял спокойно себе недели две. Мне это было удобно: не нужно ходить в подвал: просто вышел на улицу, отпер замок и помчался куда угодно. А в ночь, когда велосипед пропал, случился ураган, шторм. деревья валило, точно зубочистки, ливень, вода стояла выше икр, собаку в такую погоду не выгнать на улицу. И все же кто-то не поленился и украл мой (наш) велосипед даже при таких обстоятельствах.
Я мог бы все понять, если бы это был самый лучший в мире велосипед: хороший он был, но не самый лучший, с кучей приобретенных недостатков: руль гулял вверх-вниз, вправо-влево, задний фонарь не горел, всякий раз, когда я садился на него, чувствовал себя смертником. Кому нужен был такой велосипед? Вот только сейчас, когда все это написал, понял, что воришка просто-напросто спас мне жизнь, рискуя своей в такую непогоду. А ведь я его все равно уже проклял, пожелал (я это умею), чтобы он три раз попал на моем велосипеде под машину, и чтобы третий раз был последним.
И вот вспомнилось, что велосипед этот не был таким уж простым: вспомнил, как минимум, три происшествия, с ним связанные. Ехал как-то ночью, решил сократить путь, проехав дворами, дорогу знал прекрасно, но чуть не угодил в строительную сетку, установленную в арке за считанные дни до того. Вряд ли бы убился, но покалечиться вполне мог, но в последни момемт велосипед сам собой развернулся, скинул меня, очутился на асфальте, должен был весь исцарапаться, но получил всего две-три незначительные царапинки. Более того из мистическое, все произошло рядом со стоянкой машин, смешно это даже назвать стоянкой, каких-то пять машин стояло. Одна из них была белого цвета, когда я упал, зажла фонари и медленно отъехала.
Спустя примерно неделю случилось опять же мистическое. У светофорного перекрестка велосипед отказался вдруг ехать, взбрыкнулся, точно конь, стал крутиться и под конец сбросил ,ена на асфальт. Это еще не самое странное: мимо проехала опять же белая, новенькая, будто только точно что с конвейера, проехала мимо, медленно, почти остановилась передо мной, лежащим, затем вдруг набрала скорость и умчалась. Была ночь, темень, любой датчанин обязательно бы остановился, поинтересовался, все ли со мной в порядке. Но автомобиль просто промчался мимо, и надо ли уточбять, что от падения я не получил ни одной серьезной царапины, хотя другой человек на моем месте наверняка бы убился, если вспомнить, как велосипед меня вдруг закрутил, возможно, от чего-то оберегая.
В третий раз он спас меня, когда я пересекал тот же перекресток, резко притормозив перед красной (на этот раз красной) машиной, которая, не дожидакась зеленого света, вдруг сорвалась с места и помчалась мне наперерез, меня от нее орделяли сантиметров десять, вряд ли больше. Водители других машин, что стояли поади той, возможно, поседели, видя такое почти что убийство. Так что вам теперь понятно моя тесная связь с этим велосипедом, о его заботе ко мне, понятно, надеюсь, что он сотворит или уже сотворил с человеком который нас разлучил, это как украсть прирученную лошадь и ожидать от нее покорности - скинет с себя, затопчет. А с машинами все еще сложнее, здесь замешаны карты Таро, полная мистика, неправильное их использование, без необходимой защиты. но об этом в поздних главах. Но прежде будет рассказано, как моей жене нагадали, что ее три раза собъет машина, и это произошло, это как бы расплата за совершенное в прошлых жизнях, а также в этой. Будет рассказао и о том, как вместо (условно) любимого человека я стал для нее крестом, который придется нести на себе всю жизнь. Хотя этот крест все еще сам поднимает и переставляет ножки. О том, как постельная жизнь превратилась в рутину, о которой и подумать редко хочется, поскольку для меня постельная жизнь начинается с головы, с мысли, а для жены вся важность заложена в мужских величинах, но об этом расскажет совершенно другая глава. А следующую посвящу, скорее всего, о писательском ремесле.
Ремесло
Поскольку писательство тоже ремесло, и это именно то ремесло, которым я владею лучше всего, то о нем и будет основная речь. Задену проходя те ремесла, которыми, которыми я владею плохо или не владею вообще, и всякими ремеслами, которые так себе ремесла: умею прекрасно бить морды, обладаю прекрасной техникой, вычисляю за доли секунды слабые места в противнике, вычисляю и верную позицию, беда лишь в том, что сил моих хватает лишь на минуту, но в эти шестдесят секунд я бешен, разметаю несколько человек, могу что-нибудь перевернуть, как когда-то в юности микроавтобус на глазах у друзей или отттащить квасную бочку за пару кварталов. Но это не ремесло, это нечто данное сверху, некое оружие, которое спасало меня много раз. Кроме того получил хорошую потенцию, а ведь это тоже инструмент познания згенского мира, одну девушку познал всего за одну ночь семьнадцать раз. Возвращаемся к писательскому ремеслу.
Помню, всегда говорил жене, что по природе я писатель, на что та отвечала; и где же твои писания? Не пожалеешь ли, если я вдруг не просто начну смотреть на все как писатель, а действительно стану писателем? А ведь пожалела, ведь писательство значает погружение в сдебя, во все окружающее, за чем следуют выводы, не всегда лестные, ибо писательство часто борьба, исследование, ходьба на барикады, что (это секрет?) не приносит денег в семью. Жена, разумеется, перепутала, как и многие жены, шоу-биз с творчеством. Если мне издатели говорят: ты - Зощенко, ты - Хармс, Ты - ОГенри, ты - уж хотя бы этот (забыл фамилию), что выступает с монологами. А вот именно этим вечером жена сказала: вот зачем ты пишешь, если тебе за это не платят? Мне много за что не платят: за то, что дышу, сплю, храплю, даже пукаю (случается и такое), но это ведь все проявления жизни. Вот высморкался сейчас, тоже проявил жизнь, что еще совершить, чтобы ее проявить? Но возвращаемся опять же к творчеству.
О творчестве начнем с того, что двоюродная сестра, старше меня лет на 5-7, позже мне же преподавала в университете, обнаружила меня за перепиской Тома Сойера в школьную тетрадь, и это был мой первый акт творчества, и именно она увидела в этом творчество. Она еще училась в школе, в девятом, видимо, классе, и написала в сочинении, что восхищается мной, моим стремлением к литературному процессу. Позже она преподавала мне, когда я учился на филолога, еще позже она стала монахиней в Москве, писала картины, вернулась в Караганду, стала предсказывать, к ней стояли очереди, как-то нашли ее утопленой в местном парковом озере. Звали ее Оля, жаею, что знал ее не очень хорошо - из-за возраста, может быть, может из-за того, что ее портил горб, была, думаю, девственицей, тогда как на меня все бежали хотя бы просто посмотреть, увидеть вблизи. Разные мы были.
Вернемся действительно к жене: писатель, ничего не получающий за свою работу, может ли он заслушивать какого-то уважения? Может может, может не может. Понимаю, что читать меня бывает интересно, но я ни копейки не заработал творчеством и заработаю вряд ли хоть что-то. Когда я объясняю жене, что смысл творчества не в заработке, она начинает смотреть на меня косо. Не понимая, что творчество - это познание, это рассказ другим людям об этой жизни, без этого рассказа они бы никогда не узнали, что вокруг них происходит.Ничего не происходит, либо происходят какие-либо банальности, серые будни. Но выяснилось по словам и взгляду жены, что лучше быть кем угодно, но только не писателем.
Имеет ли право писатель смотреть на обычного человека свысока? Да, считаю, имеет, раз живет в мире, который сам создал, в который впускает лишь тех, кого захочет в пустить, объяснять поступки впущенных на свое усмотрение. Уходит писатель из жизни, и все, окружавшее его, перестает существовать, и существвало ли бы вовсе, не появись он на свет, или ушел бы из жизни, не достигнув сознательного возраста. да и с сознательным возрастом тоже вопросы: мне вот шестьдесят, на дворе семьнадцатый год, а серьезно осозновать себя я начал в одиннадцатом, побывав месяц в коме., в 53-54 года. И познавать мир начал с помощью такого инструмента как проза, а ведь мог бы познавать его поэзией, в качестве художника, музыканта, кинорежиссера, актера, в качестве отца десятерых детей, наемного убийцы, мог бы сменить пол, стать женщиной, отправиться на войну, стать пекарем, мясником, аптекарем, да кем угодно, ведь мир познается через любую профессию, через любой инструмент.
Больше того, мир можно познать даже через безумие, через болезнь, зубную боль, можно и через радость. Я прожил достаточно насыщенную жознь, и вот сейчас ее осмысливаю и передаю это осмысление другим, тем, кто готов принять это осмысление. По поводу творчества скажу вот что: это своего рода болото, в которое стоит только вступить, и если не повернуть на первых шагах, оно будет затягивать в себя глубже и глубже. Но у болота все-таки есть дно, на которое можно встать и опереться, обрести почву, хотя болотная жижа уже подступила к подбородку. И эта почва называется мастерством. Вот только что на моих глазах мастерски припарковалась машина между двумя, плотно стоящими друг к другу машинами, я бы так не смог: побил бы обе и свою тоже. Это как бы малое мастерство, на которое способны многие, есть мастерство высшей закалки, творческое мастерство, к которому я стремлюсь, и некоторые шаги получаются, болотная жижица не всегда уже прямо под подбородком, иногда она на уровне адамова яблока и даже ключиц. Если жизнь предоставит мне еще лет шестьдесят, то я, может, и пятками не буду касаться этой жижи, а если еще столько же, то может даже научусь летать. Но о полетах будет особая глава.
Прачечная, датские старушки-соседки, мои носки и нижнее белье
Не помог жене отнести сумки с грязным бельем в прачечную, сама же и была виновата: не попросила меня о помощи, схватила сумки, я в это время в окно смотрел, увидел только, как она вышла из подъезда с двумя баулами, открыл окно, крикнул: с ума что ли сошла, но ничего не услышал в ответ, понял, что сошла. Если без тяжелых сумок, то идти недалеко: пройто пол нашего дома. еще один дом, детскую площадку, вот и прачечна, что располагается в подвальном помещении. На этот раз прачечная забита старушками-соседками, ведь они приходят сюда не просто постираться, но и поговорить, пообщаться. А ведь повод поговорить есть, и серьезный к тому же повод: с середины сентября прачечная закрывается на месяц, потому что оборудование устарело, его нужно менять, устанавливать все новое. Что рассуждать, если машины попросту рвут одежду, вот только что машинка разорвала в клочья нашу наволочку, но ее не особо и жалко, отслужила сотни раз свое. Но рвется и хорошая одежда, так что машинки определенно надо менять, с ними и электронику менять, заодно все покрасить. Работы минимум на месяц, никак не меньше, но если датчане говорят месяц, то к этому месяцу нужно обязательно прибавить еще месяц. В России, которую я знал, к месяцу нужно обязательно прибавить еще год.
Раз прачечная не будет работать, сказали старушки, то в каждой квартире будет копиться белье, а месяц спустя все разом побегут стираться, и представить только, какое только образуется скопление народа. И без того бывают склоки за право занять машинку, если две старушки (о ком еще могут разговаривать старушки, как не о старушках?) вдруг войдут в прачечную вместе, а если их будет дватцать и всем захочется одновременно постираться? Нужно будет устанавливать какие-то очереди, квоты на стирку, кто-то должен будет следить, чтобы квоты непременно выполнялись, а как наказывать тех, кто будет нарушать порядок? Надо что-то придумывать, изобретать. Вот такие разговоры велись в прачечной, причем Наташа сидела сидела между соседкой с нижнего этажа и соседкой с верхнего, читала модный журнал, но ей пришлось отвлечься от чтения, ведь разговор шел черз нее, нарушал чтемие. С нижней соседкой наша семья всегда дружила, а вот с верхнрй два-три года были злющими врагами, о чем наверняка будет рано или поздно рассказано. Верхняя соседка была очень рада, что мы больше не злимся на нее, здороваемся с ней, разговариваем. Года два назад с ней случился инсульт, она оправилас, но все равно уже не та, ходит осторожно, тяжелое не таскает, даже взгляд испуганный, то с каталкой выходит из дому, то без каталки. Почему я ней и ее мужем стал врагом - это история на целую главу.
Наташа отвечает соседке, что инсульт, конечно же, плохо, но что прекрасно с ним справилась, а вот с моей мамой (моей!) справился инсульт: память ослабла, нереальное восприятие всего вокруг, страхи на пустом месте, неизлечимость от всего этого. Соседка снизу боялась именно такого, но отделалась относительно легко: немощностью, , болит левая рука, боли сильные, нет старческой датской бодрости, как у подружек, есть ощущение обреченности, как у всех людей, которые хоть мизинцем побывали ТАМ. Интересуется, как все со мной, и Наташа отвечает, что характер у меня после болезни стал сквернее, но скверность характера валит полностью на меня. Хотя я считаю, что характер у меня стал только лучше: вижу больше, осмысливаю больше, глубже в жизненном грунте, но не всем это по душе, некоторым приятнее знать поменьше, огородиться от новостей, представить, что все люди хорошие, даже полные подлецы хорошие. Но зачем мы тогда появились на свет: чтобы ничего не узнать? А там с нас все спросят: что узнали из последней жизи? Ничего? Отправляйтесь обратно, на этот раз в Гулаг, Освенцим, на галеры, найдем то или другое интересное местечко. Так что как бы жена ни жаловалась, благодаря мне она экзамен ба знание мира хоть на троечку с минусом, но сдаст.
Вот и машинки отстирались, сразу три, соседка сверху ковыляет к ним, чтобы освободить от белья, а Наташа тем временем закидывает в свободные машинки все наше грязное. Старушки наблюдают за этим с любопытством: чьи эти великолепные трусы? сына? Нет, мужа. А эти великолепные носки, сына? Нет, опять же мужа. А эти прекрасные тенниски, сына? Тоже мужа.
Писатели, поэты и художники
У моей жены есть ложное ощущение, что творческие люди - богатые люди, тогда как они просто-напросто побирушки. Здесь им подали, там дали, вот оно, творческое существовамие. Раньше, когда писал скверно, был неумейкой, был идеален, не посранлю, мол, идею. Сейчас, когда достиг мастерства, идеальностью больше не грешу. Будет заказ - сделаю, причем на совесть, биться за идеи стало смешным занятием, поскольку кормят разве что пару-тройку моих коллег. Если атлеты едут за рубеж ез одежд, без государства в голове (они же всю жизнь тренировались"!), то что мешает писателю насрать на страну, которая давно уже на него насрала. Мозно налететь на президента, но он не самый плохой президент в российской истории, только самый ленивый не пнул президента, так что воздержусь от охаивания.
На Западе человек, который пишет (под Западом я имею в виду Данию) почитаем. Связано это с тем, что местное население очень малограмотно. Ески человек грамотно пишет, к нему уже уважение, респект, а если он еще и пишет... Но вот здесь как раз-то и нужно доказывать, что ты можешь писать, что тебя читают, что тебя будут читать. Сможешь это сделать, справишься с этим, на руках будут тебя носить. Именно этим сейчас и занимаюсь. Но тут что-то вроде "игры престолов", нужно быть мастером интриги.