Кукла

Ну вот, семейная жизнь полностью сошла на нет. Жену приходится полгода убеждать в том, что семейные пары просто обязаны хотя бы время от времени заниматься сексом, им это необходимо пусть всего лишь для здоровья. Не стану даже рассуждать об удовольствии, хотя и удовольствия в этом занятии кроется масса, если подходить к занятию творчески. Если рядом в постели лежат два бревна, которые уговаривают друг друга придвинуться поближе, то и выйдет любовное занятие, которое можно назвать так: сухой сучок нехотя вошел в сухое дупло. Удовольствия от подобного занятия нисколько, но для здоровья занятие все же полезно. Помню, не так давно приезжал к нам в гости друг юности, Саша Жуков, и разговор за едой зашел именно в это русло.
- Представляешь, Саша,- сказала жена Наташа,- что у Мишатки (это я) в голове сидит навязчивое представление. Он считает, что если мужчина, которому за пятьдесят, не сбросит хотя бы раз в день сперму, то ему грозит простатит. Поэтому компьютер у него забит порнухой (так грязно это было сказано; сказала бы, что порнушкой; или нейтрально, порно; или ласково и нежно - порнячком).
- А у тебя, Саша,- спросила моя жена,- есть ли на компьютере порнуха?
Саша Жуков ответил не сразу, потому что поперхнулся макаронами. Он посмотрел в мои глаза, как бы спрашивая у них должного ответа.
- Мой переносной компьютер тоже забит порнографией. Стал бы я иначе таскать его с собой. Это верно, что сперма может застояться в мочевыпускном проходе, после чего потребуется отрезание яичков.
- Саша, подложить тебе фаршированные яички?- спросила Наташа. Спросила без всякой задней мысли, но так уж случайно вышло.
- Прав твой муж,- сказал он,- а не ты, Наташа.
Я сашину жену не знаю, сужу о ней чисто по фотографиям, с виду женщина свободная, может уйти из дому к подружкам и исчезнуть на несколько дней. Я не домостроевец, моя жена тоже раз в год отъезжает в Киров, приезжает другой. Что я должен делать, если ничего не знаю о ее приключениях, догадываться могу, но догадки - это ж не приговор. все вычисляется, конечно, к примеру, лежим в постели, я хлопаю ее по голой попе, спрашиваю: нравится, когда я хпопаю тебя? Откуда ж мне знать, нравится или нет, отвечает, если я тебя не люблю. В голове у меня раздается даже не звоночек, а настоящий Царь-колокол. Другой Царь-колокол раздается, когда я обрабатываю Наташу с час (медленно, быстро, снова медленно, меняю позы; в моем возрасте это все смертельно), после чего она говорит: а я тебя не почувствовала. Полная чушь, потому что пятьнадцать лет чувствовала, а на шестнадцатом чувствовать перестала, разом не стало чувств.
Напомню, что мы шаг за шагом приближаемся к искусственной японской женщине. О жизни с этой несчастной женщиной у меня уже выкупили права на издание. Пишу дальше, вот только немножко поспать нужно.
Прошел Новый год, я предположил, что в следующем году, году рыжей собаки, мы начнем кувыркаться с Наташей в постели точно кролики, но отношения еще более ухудшились, по рукам мне стало доставаться больше прежнего. Понимаю, что мне шестдесят лет, жена пятьтидесятилетняя молодушка. Если бы моя жена была на десять лет старше меня, я бы тоже ходил с задранным носом. Пусть еще сколько-то лет походит.
Будь я бедным, не стал бы сопротивляться, отдался бы жизненным волнам, рано или поздно они донесли бы меня к последнему пристанищу. Но есть еще во мне некоторое подобие жизни, хочется что-то иметь, за что-то бороться, хочется выебать молодую красивую девчонку, хотя и понимаю, что все произойдет не по любви, хотя и в свои годы могу все и даже больше могу, нежели мог в свои двадцать. В оральном сексе, говорит жена, ты настоящий бог. А обычный секс с тобой меня разочарорывает, я тебя не чуствую, и, не будь я писателем, не будь у меня за жизнь трех тысяч любовниц, я бы точно выкинулся с балкона. Но я прекрасно вижу, что проблема кроется не во мне, а именно в ней. Я спускаю спортивки до колен, и мой приятель покачивается так же крепко, как и сорок лет назад. Вру, немножко не так, но для шестидесяти лет вполне представительно.
Если рассматривать эту книгу как становление меня в качестве мужчины, то с чего-то все же нужно начать. Мужчиной я почуствовал себя лет в семь-восемь, к этому мы еще вернемся. Началось все с экспериментами с соседской девочкой, мы играли во врачебные игры. Давайте я осмотрю вас, больной, а после вы меня. Секса здесь было очень мало, но вот именно в это время меня заинтересовало женское тело, я начал рисовать голые женские тела. Привлекали исполнительницы фигурного катания, я снимал с них одежду, пририсовывал треугольнички на лобке. Как-то мама обнаружила эти мои рисунки и накричала: кто тебе позировал, кто тебя этому научил? Вот так и пропал во мне художник.
А вот сейчас вполне можно описать мой неудавшийся половой акт. Лет мне было тринадцать, но вполне можно было дать мне лет на пять больше. Но я путаюсь, вполне можно добавить два-три года, потому что был у меня переломный период, после которого я стал взрослым. Я прогуливался с девушкой в парке, мы совсем недавно, может как раз в тот день познакомились, дошли до танцплощадки, в обнимку. Сейчас я понимаю, что она была доступной девушкой, наверняка шлюхой, но когда один из шишкарей парка что-то бросил в ее сторону, я ему ответил словом. Зря ты так, сказала девушка, я бы стерпела, вот он сейчас сделал вид, что ничего не произошло, а ведь все произойдет. И верно, после Ляпа, так его звали, подослал ко мне несколько человек, меня избили, может даже убили бы, если бы вдруг не подоспели милиционеры. В этой истории вообще много было загадочного, с сексом не связанного. А ведь речь о сексе и о том, как у меня в первый раз ничего не получилось.
К неудавшемуся вернемся позже, а пока расскажу о другом, о том, как утром должна была вернуться с курорта мама с сестрой, а у меня всего несколько дней назад появилась любовница, некрасивая, но во всем покорная. Я понимал, что у меня последняя беззаботная ночь с ней, и у меня все произошло семнадцать раз, это мой рекорд. Она ушла от меня в восемь тридцать, а в восемь тридцать одну в квартиру вошли мама с сестрой, и я сразу ушел из дому, три дня жил в общежитие медицинского института. Мама обзвонила родителей моих друзей, у нее сожилось мнение, что мы избивали моего друга Ваню: вся кровать в крови. У нее и мысли не было, что у меня произошел олимпийский рекорд.
Позже девушку заразили сифилисом, они с мамой съехали из квартиры. Не было в этой истории ни любви, ничего не было, но какая-то жалость к ней осталась. Я уже учился в университете, он был всего через дорогу от ее дома, заходил к ней по пути домой, **** ее и подружку, если она была в гостях, причем не чувствовал удовольствия. Все происходило механически, помню, лежу в постели с постели с подругой, приходит ее подруга, ей тоже всажаю автоматически, никаких чувств. Прихожу домо й, и там нет никаких чувств.
Хорошо, вернемся к первой женщине, из-за которой меня очень сильно избили и чуть не убили. Она мне как раз-то хорошо запомнилась: невысокая, ростом мне под подбородок, тонкая, хрупкая, умная или неумная - об этом ничего не знаю, сам о себе в то время ничего не знал. Мы просидели полчаса у озера, где я лет десять назад тонул и где позже утопят мою двоюродную сестру-ясновидецу. После случится история у танцплощадки, о которой вы уже знаете.
Дальше я провожу девушку до дому, мы очутимся в песочнице детского садика. Я спущю с нее трусишки, сам тоже их спущю, а что делать дальше - не знаю, мне всего тринадцать лет, ребенок. Помню, что мой мальчик автоматически вскоцил, а после упал: он не знал, что ему предстоит делать. Я попросил девушку: помоги мне, я не знаю, куда его воткнуть, и я действительно не знал, все и закончилось провалом. А через неделю меня избили.