Парамнезия. Глава 1

В этот день доктор Зоран Видич был относительно свободен — к нему на приём пришло лишь несколько пациентов, которых он наблюдал уже не первый месяц, и мог без особого труда определить, нужен ли новый курс лечения. На своей работе он откровенно скучал. То ли дело — поездка на международные конференции, или чтение лекций в медицинских университетах, где всегда можно познакомиться с интересными людьми! Зоран считался одним из лучших специалистов в своём деле, и заслуженно пользовался доверием пациентов.

Доктор весьма прохладно относился к медикаментозному методу лечения, считая, что лекарства лишь заметут проблему под ковёр. Он, в отличие от большинства коллег, предпочитал обращаться к методике когнитивно-поведенческой психотерапии. Он ставил перед собой задачу понять природу страхов и психологических травм своих пациентов и, следовательно, помочь им преодолеть их с минимальными издержками для организма. И как показывал процент выздоровлений среди пациентов Видича, его методы прекрасно работали.

Ещё раз взглянув на часы, Зоран встал и подошёл к зеркалу. В нём отразился мужчина среднего роста с круглым, гладко выбритым лицом, тёмными спокойными глазами, казалось, заглядывающими в самую душу пациента. Несмотря на седину, выглядел доктор достаточно молодо, и не скажешь, что ему уже больше сорока лет. Доктор производил впечатление человека выдержанного и рассудительного. Спешка в его работе пошла бы, скорее, во вред, чем в пользу. Работа с психически нездоровыми людьми требовала стойкости духа и терпения. Видича было сложно выбить из колеи.
Когда уже было без десяти четыре, в дверь постучали.
— Войдите, — сказал Зоран, вернувшись за стол.
Дверь медленно приоткрылась, и на пороге показалась девушка лет восемнадцати, одетая в жёлтое пальто, тёмно-синие джинсы и кроссовки с толстыми подошвами. Прежде чем дождаться ответа от доктора, она внимательно оглядела кабинет. Чистое светлое помещение, где всё в бежевых тонах, на стене, рядом с зеркалом — цветная фотография какого-то горного массива, напротив стола доктора — кресло с откидной спинкой, а рядом — два стула и кушетка. Зачем здесь кушетка, девушка понять не могла.

— Так, напомните ваше имя? — уточнил Зоран, оценивая взглядом пациентку.
Обычная с виду девушка, среднего по женским меркам роста. Её тёмно-каштановые волосы были распущены, и она постоянно приглаживала непокорные пряди. Большие карие глаза смотрели на доктора с растерянностью, очевидно она сильно волновалась, придя на приём к врачу, которого раньше никогда не видела. Её округлое лицо то и дело сотрясали нервные тики — у неё часто подрагивала челюсть и судорожно закрывался левый глаз. Это, пожалуй, было единственным признаком, позволяющим заявить, что девушка не совсем здорова.
— Катарина Любиянкич, — представилась посетительница. — Я записана к вам на сегодня.
Голос её негромкий, взволнованный. Очевидно, на первом сеансе она много не скажет. Что ж, такие часто встречаются — почти каждого пациента нужно хорошенько изучить, чтобы войти к нему в доверие.
— Вы рановато пришли, панна Любиянкич, — ответил Зоран, встав из-за стола. — Но раз уж вы здесь, присаживайтесь.

Доктор помог Катарине снять пальто и указал на кресло. Та молча села. Зоран мысленно обдумывал, с чего бы начать разговор. Говорить в лоб о диагнозе было бы рискованно, учитывая, что пациентка категорически не признавала себя больной, несмотря на то, что данные, указанные в медкарте и анамнезе свидетельствовали об обратном. Документ, подписанный психиатром города Брчко, свидетельствовал, что Катарина Любиянкич 1990 года рождения имеет диагноз F20, то есть, больна шизофренией. Сомневаться в верности выводов врача, исходя из указанных симптомов, не приходилось. Но почему Ката так упорно не хочет признавать у себя наличие болезни?
— У вас неплохой вкус, — улыбнулся Зоран.
— Спасибо, — смущённо ответила Ката.
Ей действительно шли чёрный в крапинку жилет и белая блузка. Она не из тех, кто одевается во что попало и не следит за собой, а значит, способна адекватно воспринимать окружающую действительность.
— Объясню, зачем вы здесь, — начал Зоран. — Как вы помните, меня попросила помочь ваша мать.
— Да, — вздохнула Ката. — Беспокойная она у меня.
Видно было, что девушка не испытывает никакого удовольствия от того, что находится здесь, в кабинете врача, куда она, видимо, пришла чисто «для галочки», чтобы не тратить лишний вечер на споры с матерью.

— И правильно она о вас беспокоится, — кивнул доктор. — В конце концов, вы ведь хотите сами разобраться в том, что с вами происходит все эти годы? Вот и хорошо! — удовлетворённо кивнул Зоран, надев очки для чтения. — Вы не возражаете, если я буду записывать нашу беседу на видео? Мне это нужно для проведения сравнительного анализа в дальнейшем, — поспешил объяснить доктор, поймав на себе беспокойно-вопросительный взгляд пациентки. — ТАк будет легче отслеживать состояние моих пациентов.
— Ну ладно, давайте, — пожала плечами Ката.
Видич достал из шкафа штатив, видеокамеру и, проверив оборудование, начал запись.
— Итак, Катарина, вы готовы? — спросил он.
— Готова, — последовал ответ.
— Что ж, мы можем тогда начать, — Зоран сел на кресло с колёсиками и открыл папку с личным делом пациентки. — Можете быть спокойны: ничего из того, что вы скажете, дальше этих стен не вынесется. Итак… Как давно вы наблюдаетесь у психиатра?
— Ну… Около десяти лет, — неуверенно ответила Ката.
Зоран старался скрыть своё удивление — не так уж часто в таком юном возрасте вдруг обнаруживается шизофрения. При том, что и отец, и мать психически абсолютно здоровы. В любом случае, Ката представляла из себя довольно интересный объект для исследования и надо было к ней хорошенько присмотреться, а для начала — войти в доверие.

***

Ката первоначально ощущала некоторую скованность от того, что доктор включил видеозапись. Она рассчитывала на приватный разговор, и такая привычка доктора стала для неё неприятным сюрпризом. Почему-то ей казалось, что Видич непременно кому-то покажет эту запись, и потом все будут обсуждать странности панны Любиянкич и кидать косые взгляды в её сторону. А если, не дай Бог, кто-то из однокурскников узнает… Да это же будет катастрофа! Мало ей было косых взглядов в школе и постоянных шушуканий, так ещё и здесь, где она, казалось, смогла найти коллектив, где к ней будет вполне сносное отношение. Нельзя сказать, что в школе ей не давали прохода, просто игнорировали. Её как бы не существовало.
— Для начала, давайте уточним ваши данные, — Зоран взял планшетку и лист бумаги. — Назовите ваши число, месяц, год и место рождения.
— Ну… Меня зовут Катарина Любиянкич, родилась тридцатого октября девяностого года, насколько я знаю, в городе Брчко.

Ката совершенно спокойно относилась к тому, что каждый врач уточнял её анкетные данные. Таковы требования. Правда раньше эти данные уточняла её мать, а позже — старшая сестра Невена. Но теперь-то Ката совершеннолетняя и может самостоятельно посещать врачей.
— Где сейчас учитесь?
— На факультете филологии, — снова спокойно ответила Ката. — На кафедре иностранных языков.
— Хм, в переводчики готовитесь? — неожиданно сменил тему Зоран.
Иногда приходилось отвлекать пациентов, разговаривать с ними о чём-то, к делу не относящемуся. Это необходимо было и для того, чтобы войти к ним в доверие, и для того, чтобы снять напряжение. Также это помогало получше узнать тех, с кем приходится иметь дело.
— Да, — всё так же лаконично ответила Ката. — Я хорошо разбираюсь в этих предметах.
«Скрытная натура, — думал Видич. — Не так-то легко будет вызвать её на откровенность». Для него это не было сюрпризом. О замкнутости Катарины он знал ещё тогда, когда останавливался в Брчко для участия в медицинской конференции. Визит Наташи Любиянкич стал для него полной неожиданностью.

В тот летний день он давал интервью местному каналу. Доктор ответил на все достаточно банальные вопросы, после чего, распрощавшись со съёмочной группой, собрался уже уходить, как вдруг к нему подошла женщина средних лет. Невысокая, плотно сложенная дама с аккуратно собранным пучком каштановых с проседью волос была одета достаточно скромно и производила вполне благоприятное впечатление.
— Простите, — начала женщина. — Вы доктор Видич?
— Да, это я, — спокойно ответил Зоран, оценивая взглядом собеседницу. — А что вы хотели?
— Меня зовут Наташа Любиянкич, — произнесла женщина уже гораздо увереннее. — У меня есть одна проблема и я хотела бы её обсудить.
«Хм, от скромности наша пани точно не умрёт, — подумал Зоран. — Вот так, сразу, без звонка… Хотя может и впрямь что-то серьёзное».
— Проблемы? — Видич поправил очки. — А у кого в нашем мире нет проблем?
Он любезно указал женщине на стул и сел напротив Наташи.
— Не хотите ли кофе?
— Нет, спасибо, — ответила Наташа. — Знаете, о вас давно уже ходят слухи и…
— Послушайте, пани Любиянкич, давайте-ка сразу перейдём к делу, — перебил женщину Видич. — Не люблю долгих вступлений.
Наташа прокашлялась и извлекла из сумки несколько сшитых тетрадей и папку, на которой был приклеен лист бумаги с личными данными.
— Дело касается моей дочери, — сказала Наташа, дав в руки доктору её личное дело. — У неё довольно давно начались приступы. И ещё… Временами она как будто излучает очень странную энергию… Это сложно описать, но я как будто начинаю терять силы… Доктор, вы ведь… Вы ведь можете чем-то помочь?

Видич не ответил, лишь продолжил листать личное дело Катарины Любиянкич, которой ещё в малолетстве был поставлен диагноз «шизофрения». В его практике такое встречалось крайне редко, а потому вызывало у доктора повышенный интерес. Конечно, все признаки шизофрении были налицо: в анамнезе чёрным по белому значилось: »…страдает зрительными и слуховыми галлюцинациями, навязчивыми идеями…» Ещё значились приступы лунатизма и немотивированной агрессии. Что можно было сказать о такой пациентке? Но ещё больше доктора поразило то, что оба родителя Катарины были абсолютно здоровы психически, ровно как и остальные дети — старшая сестра Невена и младший Васил, и Ката среди них была «белой вороной».
— Хм… Помочь… Видите ли, пани Любиянкич, помочь я могу только тем, кто хочет этого. Катарина уже совершеннолетняя и вполне может статься и так, что она откажется от моих услуг, и я не имею права её принуждать к лечению. Таков закон, увы. Говорю заранее, чтобы не вышло так, что я только даром обнадёжил вас, а помочь толком не смог ничем. Пошлите мне копии материалов, мне желательно бы побольше узнать о Катарине. Позвоните мне на мобильный, когда будете готовы. И я надеюсь, что Катарина всё же даст своё согласие.
— Я её уговорю, — заверила Наташа. — К тому же, она уезжает на учёбу и сможет как раз вас посещать.
Доктор любезно проводил Наташу до её улицы, и, когда они уже дошли до подъезда, сказал:
— В моей практике было лишь несколько подобных случаев. Шизофрения в столь раннем возрасте — явление крайне редкое.
— Только пожалуйста, не говорите Кате о том, что она больна, — сказала Наташа на прощание. — Она крайне болезненно реагирует на это. И при том… Знаете, иногда от лекарств отказывается. Как бы чего не случилось…
И вот теперь перед доктором сидела та самая пациентка, с виду абсолютно здоровая, и умом тоже не обделена — абы кто не смог бы поступить на бюджет в столичном университете.
— Скажите, Катарина, какие у вас отношения были с одноклассниками?
— Пф-ф, школа — это цирк уродов! — с некоторой высокомерностью произнесла Ката, но Видич понял, что её эмоции далеки от искренних.

Ответ был вполне ожидаемым, тем более, что в характеристике Каты было чётко прописано: »…мнение коллектива игнорирует». Действительно, её всю жизнь душила обида, что одноклассники её игнорируют, а порой непрочь и выкинуть издевательские шутки в её адрес. Ката держалась особняком, и даже с Радой Билич, сидевшей с ней за одной партой, общалась крайне поверхностно, и после того, как они вместе сняли квартиру в Сараево, теснее общаться не стали. Катарина искренне завидовала и Невене, и Василу, которых часто видела в окружении друзей, в то время как сама она ощущала себя ужасно одинокой.
— Так… — Видич решил сразу перейти к делу. — С чем связаны ваши видения? Кого или что вы видите?
Ката встрепенулась — она и ждала, и боялась этого вопроса. В её голове всё перемешалось, она не могла точно вспомнить ни места, ни времени действия. Две фигуры в халатах, женский голос, убеждающий её не бояться, а дальше как будто кто-то надевает ей повязку на глаза.
— Это… Сложно описать. Я не вижу их лиц. И голоса… Они звучат ещё так… Не могу вспомнить. Но я их слышу, постоянно слышу! И ещё помню: кто-то протягивает мне руку и говорит «надо идти»… Мужчина.
Видич глубоко задумался: всё было похоже на обрывочные воспоминания бывших военных, подхвативших пост-травматический синдром. Действительно, Наташа Любиянкич упоминала об обстреле автобуса, и как Невена едва не умерла от потери крови в девяносто третьем.
— Я не могу разобрать их речь, — посетовала Ката и снова стала судорожно вспоминать свои видения.

На этот раз ей предстала мрачная картина: в полуразрушенном доме, у ступенек лежала, съёжившись, молодая женщина, отчаянно хватавшая ртом воздух. Её бежевое пальто было всё в крови, женщина попыталась что-то сказать, но тут же затихла.
— Не успели! — отчётливо слышался чей-то полный отчаяния крик. И это был мужчина. На секунду Кате предстало его лицо, но тут же он исчезал, точно призрак.
Об этом Ката сбивчиво рассказала доктору. Видич внимательно слушал и конспектировал. Вполне ведь могло оказаться и так, что эти люди вовсе не были галлюцинациями, а, скорее, что-то вроде навязчивых воспоминаий. Правда это не отменяло и многих других вопросов.
— Доктор, вы ведь… Считаете меня сумасшедшей? — взволнованно спросила Ката.
— Успокойтесь, Катарина, — осадил её Видич. — Моё дело — разобраться во всём.
Конечно же, доктор не мог ничего выяснить из сбивчивых рассказов девушки. Скорее всего, придётся прибегнуть к гипнозу, чтобы расшевелить обрывочные воспоминания.

Видич молча сделал пометку на листе бумаги и глубоко задумался. В принципе, если сверить рассказы Каты с рассказами Наташи Любиянкич о случившемся осенью девяносто третьего, то в общих чертах всё сходится! Вот только Наташа не упоминала ни про людей в халатах, ни про здание, где была убита молодая женщина, ни про то, как её младшую дочь уводил солдат. Может, это парамнезия? Гадать на кофейной гуще не имеет смысла.
— Так… Вам ваша мать не говорила о том, что случилось в ноябре девяносто третьего?
От такого вопроса Ката на мгновение оторопела. До сих пор ни врач, у которого она наблюдалась до совершеннолетия, ни кто-либо ещё не упоминали об этом эпизоде, да и Невена тоже молчала, как и мама.
— Нет, — замотала головой Ката. — Я не помню, что тогда вообще было. Мне только три года исполнилось!
— Хм… В целом, в общих чертах ваша версия и версия вашей матери совпадают. Возможно, мы имеем дело с перемешанными фрагментарными воспоминаниями. Вполне возможно, что-то из того, что вы видели во время… Хм… Наваждений… Происходило с вами в реальности.

Ката даже повеселела. Доктор не стал убеждать её, что это просто галлюцинации, что ей надо пить лекарства и попытаться относиться критически к тому, что видит и слышит! Уже за это она была готова благодарить Видича и внимать всем его советам.
— Вы мне верите? — всё ещё с сомнением спросила Ката.
Доктор молча кивнул. Не исключено, что он взял ложный след, но если удастся закрыть гештальт, можно считать, что основные недуги побеждены. Катарина будет вполне способна жить среди обычных людей.
— Вот это мы с вами и попробуем выяснить, — доктор отложил в сторону планшетку и, сдвинув кресло с колёсиками, привстал. — Вы когда-нибудь слышали о гипнозе?
— Э… Нет.
По взгляду Катарины Видич понял, что она считает это чем-то вроде укрощения змей и связывает со сверхъестественными способностями. Мыслит точно так же, как и большинство людей.
— Суть его заключается в том, что человек как бы берёт под контроль свои мысли. Фактически, это примерно то же, что и медитация или одна из практик йоги. В процессе гипноза пациент старается вспомнить всё, что когда-то забыл. Подобные методы иногда используются полицией. Нередко гипноз помогает при амнезии, вызванной различными факторами. Ничего особо сложного тут нет.
— Я только за! — воскликнула Ката.
Больше всего ей хотелось узнать, что же происходит с ней, насколько реальны её видения, сны, действительно ли она слышит чужие голоса и главное, кто эти люди? Друзья, или враги? Это вопрос и мучил девушку больше всего.

— Так... Напомните: у кого вы наблюдались до совершеннолетия? Кто был вашим лечащим врачом?
— Звездан Йовичич, — хмыкнула Ката. — Зануда, каких ещё поискать.
Видич понимал и в чём-то разделял отношение Каты к прежнему доктору. Как понял Зоран, доктор Йовичич делал ставку на поддержание относительно стабильного состояния пациентки, а встречи с ним были весьма однообразны: вопросы о самочувствии, какие лекарства пьёт, помогает ли… Скука, одним словом. Судя по тому, что Ката сумела окончить школу и поступить в университет, справлялся он вполне неплохо, но, видимо не желая рисковать, не прибегал к методу гипноза — не ровен час случится эпилептический припадок: у Катарины в анамнезе значилось несколько таких случаев, последний — полгода назад. Во всех случаях она пропускала приём лекарств и синдром отмены не заставлял себя долго ждать.

— На сегодня всё, — сказал доктор, встав из-за стола и выключив видеокамеру. — Приходите на следующей неделе в это же время.
Ката, отводящая взгляд то на стенную картину, то на потолок, стараясь не пересекаться с Видичем, коротко вздохнула. Идти домой ей совершенно не хотелось. Не то, чтобы она испытывала какое-либо удовольствие от общества доктора, — походы по врачам вызывали у неё уже знакомое чувство отторжения, — но шумный город, забитые автобусы, а главное — соседка по квартире, вызывали у неё аналогичное чувство. Она села и оперлась на подлокотники.
Да, она действительно пришла просто «для галочки». Походы по врачам, рецепты, лекарства и всё остальное она воспринимала уже как неприятное, но, увы, привычное явление. Она просто приучалась жить с этим бок-о-бок, потому уже не старалась увиливать от приёма.
— Я могу идти? — уточнила Ката, скорее, из вежливости.
— Конечно, — кивнул Зоран. — Только вот что: лучше не пропускайте приём лекарств, хорошо?
Ката ничего не ответила. Она хотела возразить, что от них она хуже соображает, но взгляд доктора будто парализовал её, она чувствовала, что не сможет обвести опытного врача вокруг пальца. Доктор был далёк от того, чтобы поверить стандартным отговоркам, и Видич поспешил подтвердить её опасения:
— Видения ваши не только не проясняются, но состояние ваше… Эпилептический припадок — вещь опасная и непредсказуемая. И пока ваша нервная система находится в расшатанном состоянии, я не могу прибегать к гипнозу — есть риск осложнений.

Ката почувствовала, как кровь приливает к её щекам. Этот презентабельный доктор был совершенно не похож на педантичного и нудного Йовичича, который только отслеживал состояние Каты и прописывал разного рода терапии. Зоран — не то, он как будто ухватил нить души пациентки и сейчас умело тянул её.
— Доктор, вы же сами сказали, что ничего такого в этом нет, — растерялась Ката. — Что гипноз простая процедура!
— Таков порядок, — отрезал Видич. — Если вы не будете принимать лекарства, я не смогу, не убедившись в стабилизации вашего состояния, проводить сеансы психотерапии. Вы же не хотите довести себя до стационара, где никто не будет спрашивать вас, хотите вы лечиться, или нет?
Последнюю фразу Видич произнёс каким-то угрожающе-завороживающим тоном, точно Асмодей. Ката стала красной, как помидор. Она ощущала себя усталой от того, что просто поговорила с Видичем, а он теперь усиленно наседал на девушку, вынуждая принять его условия. С Йовичечем ей тоже приходилось подолгу воевать, однако он не предлагал ей лечь на Прокрустово ложе. Тот решил, что никакие аргументы о том, что всё, что она видит и слышит — неправда, не убедят Кату, потому пошёл по пути наименьшего сопротивления.
В клинике, правда, Ката всё же побывала. Она пролежала там около месяца, и это место казалось ей скучным и унылым. Персонал же старался не спускать с неё глаз — такие пациенты были у них редки.
Сейчас, в свои неполные девятнадцать, Ката была уже психически стабильна и больше не рассказывала о чёрных говорящих птицах, об умерших людях, о солдате, тянущему к ней руки, о брате и сестре, нашедших пещеру, о сонном городишке, где происходят странные события, о страшной резне и существе, напоминающем с виду гигантского льва. Однако это не значило, что она отказалась от своей веры — просто научилась умело скрывать эти вещи, зная, что ни врач, ни родители ей не поверят. Именно поэтому она всё ещё состояла на учёте.

— Вы намекаете на то, что сообщите в клинику? — пробубнила Ката.
— Таков порядок, — снова казённым тоном произнёс Видич.
— Знаете, — прошипела Ката сквозь зубы. — Вы очень вредный доктор! Йовичич хотя бы не давил на меня и не грозил сдать в клинику!
Лицо Зорана перекосила чуть заметная усмешка:
— У нас с ним разные задачи: у него — стабилизировать ваше состояние, у меня — помочь вам выяснить природу ваших… Видений. Так что, панна Любиянкич, в ваших же интересах выполнить все мои рекомендации.
Ката обречённо кивнула и стала собираться домой. Зоран вновь любезно помог пациентке собраться и открыл дверь кабинета.
— До свидания, доктор, — произнесла Ката, медленно подойдя к двери.
— До встречи, — кивнул Зоран. — Кстати, — сказал он, когда девушка уже отошла на пару шагов, — к вашей матери у меня тоже накопилось несколько вопросов.
Ката сделала вид, что не расслышала и поспешила покинуть поликлинику. Встреча с Видичем оставила у неё крайне противоречивые чувства.