Испытание. глава 3. Будни

ГЛАВА 3 БУДНИ


Разумеется по известным причинам имена и фамилии героев остались за кадром, какое Галя имеет право их озвучивать? Не имеет.  Никто не афишировал своего пребывания в такой, ужас наводящей на людей, больнице. Галя знает по себе, как хотелось, забыть все, как страшный сон. И не вспоминать...

 Вот слушаешь про ветеранов, которые не любили рассказывать про войну, а что любить было в этих воспоминаниях – кровь и смерть?  Что-то похожее происходило и с теми, кто покидал стационар.

 Межсезонье – это время страшного урожая, начинался сбор человеческих жизней, особенно было не по себе весной. Природа пробудилась, все цветет, все в зелени, вдыхай аромат  и радуйся, что живешь! Но когда видишь, как мчится медсестра по команде врача с кислородной подушкой, понимаешь, что кто-то вот-вот отдышится, такое вспоминать не хочется. Именно весной при буйном цвете природы в больнице случилось самоубийство.
 
Седовласый старик, вероятней всего пенсионер, лежал на втором этаже, к нему приходила часто жена, тоже уже немолодых лет женщина. В этот вечер она тоже пришла, посидела, поговорила, старика мучили боли в желудке, как бы там не завелся рачок.

 Проведала да и пошла домой, а мужчина, оставшись один, влез на подоконник и с криком: «Прощайте!» кинулся головой вниз со второго этажа! И сразу насмерть… Господь отвел, и Галя всего этого кошмара не видела, она была в палате и только выскочила на крики и суету. Несчастный лежал, раскинув руки бездыханно. Жена не успела далеко уйти, и один доброхот зачем-то побежал, догнал бабку и  вернул ее, и та в полный голос причитала на весь притихший от ужаса двор, ругала врачей, и постоянно пытала успокоившегося навеки мужа – зачем ты это сделал?! Зачем?!

Врачи спешно отправляли больных по палатам, типа нечего тут смотреть, расходитесь! И Райка со слезами на глазах заскочила в палату и выпалила, как будто вынесла всем неминуемый приговор: «Нас всех это ждет!». Галя, потрясенная не меньше подруги, вспомнила, как только вчера этот не очень старый мужчина играл в бильярд, возможно, боли отпустили и он был в хорошем настроении. Навряд ли, чтобы он помышлял о смерти. А сегодня он добровольно ушел из этой жизни, где немилосердный недуг довел-таки до последнего шага. Страшно…

Лежал на первом этаже со стариками один молодой мужчина, пусть будет он Славик, имени его Галя не помнит, но зато сам образ этого глубоко несчастного человека остался ясным и незабываемым.

 В теплые весенние деньки он потихоньку выходил из палаты, погреться на солнышке, вдохнуть свежего воздуха. Его, наверное, жалел и сочувствовал ему каждый больной и весь медперсонал. Славика бросила жена, едва узнав о болячке, но и это было не самое страшное. Он был достаточно молод, и после лечения мог бы устроить свою личную жизнь. Сам процесс у него был небольшой, приходили и с более серьезными и запущенными стадиями и вылечивались. Один из очагов находился на кровеносном сосуде, и это очень осложняло лечение и его пребывание на земле – у него были частые кровотечения.
 Галька тоже жалела мужчину, хотелось подойти, поговорить, но она стеснялась сделать первая шаг.

 Он не искал общества, там, где у общего стола собирались почти все мужики и резались в «петушка» (есть такая картежная игра на деньги), его ни разу не видели. На лавочках, где  кучковались и пожилые и молодые, его тоже было не застать. 

Наверное, душа просила уединения, он усаживался где-то в глубине двора и с редкой медсестрой перебрасывался скупыми фразами. А большей частью сидел отрешенным от сего мира, оставаясь один на один со своими мыслями.  О чем думал этот незлобивый и кроткий на вид человек? Только Бог ведал. Но лицо было доброе, пусть в печали, а все-таки излучало свет. Дальнейшую судьбу Славика Галя не знает, да лучше и не знать.

Еще Галино внимание привлекала одна старушка или очень пожилая женщина, она была настолько худенькой и тщедушной, что возраст и не определишь. Женщина обитала в тех самых палатах, куда чаще всего бежали с кислородом.

 Выходила она вечерком, когда темнота окутывала город. И, прячась под ветками деревьев, от яркого света фонаря, что освещал больничный двор, у стеночки садилась на маленькую скамеечку. Тоже подальше от людских глаз, выкуривала сигаретку и возвращалась  в палату.

 Сегодня Галина думает, что те несколько минут неторопливого курения, осмысленные и желанные затяжки приносили старой женщине не только  вред здоровью, но и непонятное для других наслаждение. Она отдыхала, и Галя прямо-таки чувствовала, как ей там в уголочке хорошо. Вот человек один и никого не надо.

Разные люди лежали. Был один молодой мужчина Виталий из Красногвардейской станицы. Помнится, Галя его еще и пожалела, когда он рассказывал девчонкам, как было тяжело, когда умерла мать, человек год ходил, как чумной!

 И как-то приходит Райка со двора и докладывает, как этот Виталик, не хуже бабы-сплетницы критиковал Галькины короткие ноги, и еще что-то, что не устраивало больного в Олюшке, что конкретно, Галя не помнит, но не устраивало! Ой, девчонки он так вас, типа того, захезал! Галька, молча, смотрела на третью подругу и что сказать об этом некогда очумевшем от горя мужчине, не знала, ведь буквально два дня назад, этот Виталик, стреляя глазами по сторонам, как бы промежду прочим, полушепотом выпытывал у подружек: «А говорят у Райки палочки»…

С малолетства героиня не могла пить таблетки. Ребенок ими давился,  она готова была терпеть уколы, лишь бы не пить таблетки. Первое, что мать спросила, когда Галю отпустили первый раз на побывку: «Как же ты пьешь таблетки?»
Выбора не было, научилась и проглатывала за один раз двадцать таблеток. Запивали таблетки строго молоком.

  В семидесятые годы уже кололи антибиотик стрептомицин, и Гале его назначили, но ненадолго, у девочки стало закладывать уши, она пожаловалась врачу, та уменьшила дозу вдвое, и все равно уши закладывало, можно оглохнуть, и тогда пришлось антибиотик отменить, и лечила Галя свои легкие одними таблетками.

Лечащий врач Тамара Ивановна после первого рентгена не могла нарадоваться, мол, как у тебя, Галя, все хорошо, хоть и бегаешь, нарушаешь режим, но у тебя все хорошо!»  Потом как-то невзначай поинтересовалась, что, дескать, можно там у вас в селе купить курочек? Галя кивает головой: «Да, Тамара Ивановна, я, думаю, можно». Конечно, у Мари Трофимовны куры были, и обожавшая, видно, курятину врачиха отправляет Галю в «отпуск» на недельку – отдохни от этой обстановки.

 Отпускали не только Галю. Если больной подлечился и не опасен, на выходные отправлялись поочередно все пациенты близлежащих поселков, а в праздники вообще больница почти пустая была, оставались только тяжелобольные. Через неделю куры были доставлены, Тамара Ивановна попытается, приличия ради, предложить деньги, но Галька тут же запротестовала – нет, нет, мама сказала, что ничего не надо! Ну, и лечащий врач отблагодарит по своему: назначит больной общеукрепляющий хлористый.