8. Карательный отряд

Дипломную работу Сергей Капитонов защитил блестяще, и ему сразу же написали рекомендацию в аспирантуру. Но это так, между прочим. Около недели он радовался, затем возник вопрос: что дальше? Что дальше, как в плане профессии, так и в личной жизни? Потребность в работе была предельной. Но! Мама, Елена Сергеевна, снова развела работу и учёбу, сделала их взаимоисключающими. И начались жуткие колебания.

Парень снова отъезжал на дачу и, сидя там в саду, опять же под луной, испытывал отвращение к варианту с аспирантурой, а заодно и к Роме Фокину за то, что тот наседает с этим вариантом… И тут он форменно начал сходить с ума, стал чётко говорить самому себе:
– Я не пойду ни в какую аспирантуру! Я не пойду ни в какую аспирантуру!..
Кончив твердить это, начал:
– Я вообще не человек, а животное.
 Затем он встал… на четвереньки и пополз к дому.
– Ав-ав!.. не пойду ни в какую аспирантуру…ав-ав…

Встал он только в том месте, где его могли увидеть, в хорошо просматриваемом месте. Но в дом он заполз снова на четвереньках.

Но, бывало, он и менял своё мнение на противоположное, когда всплывало в его памяти какое-нибудь занятное слово, например «темпорология», или выражение, как «нефизическое измерение пространства и времени». Один раз он на даче соскочил небывало для себя рано, потому что и не засыпал – солнце только взошло – и объявил маме, что в аспирантуру всё-таки пойдёт, у него появился, проблеснул некий замысел с темпорологией. И с такой настроенностью он выходил в небольшое поле перед дорогой, любовался рассветом над сонным посёлком Ржанки.

А вот личная жизнь первое время не очень беспокоила Сергея. Он продолжал чувствовать, как ни странно, освобождение от Любы, от надобности дальше высматривать её. Как будто и в самом деле в ту бутылку «Нарзана» было подмешано какое-то приворотное зелье, переставшее действовать через три года и одиннадцать дней! Ни малейшего сожаления о расставании с Любой у Сергея не возникало, и то слава Богу. Но был всё тот же вездесущий вопрос: что дальше? Вернее даже: кто дальше? Но этот вопрос пока ещё не стал таким тревожным.

Когда Сергей был ещё заклинен на Любе, его мама говорила ему о других девушках. Причём, Елена Сергеевна описывала внешность одной в таких подробностях, которые особенно будоражили Сергея. Теперь, когда кончилась зависимость от Любы, Сергей сразу вспомнил ту. Вспомнил сразу же, приехав домой после отказа от встреч с Любой. Может, поэтому тот обрыв воспринимался не столь трагично. Эта, другая девушка, о которой говорила мама, её ученица-надомница, была очень крупного сложения, соразмерного Сергею. Но всё-таки нашлось и одно «но». Про эту свою ученицу Елена Сергеевна говорила, что она какая-то «больная». Это выражалось в том, что она в школе боялась всех учеников без разбора, оттого и была надомницей, боялась выходить на перемену.
– И, главное, класс у неё очень дружный. Исключительно дружный, другого такого не было, – добавила Елена Сергеевна.
Сначала Сергей подумал, что может как раз и ничего, что она «больная», он-то тоже с отклонениями – бессонницей, мрачными воспоминаниями, дефектами общения. Может, двое больных разного пола, найдя друг друга, излечатся? И Сергей начал уже выстраивать планы знакомства с этой маминой ученицей, посредством мамы, конечно, уж тут-то без неё не обойтись.

Но вскоре по этому больному месту Сергея, едва начавшему заживать, был нанесён зверский удар.

Предстояло вручение диплома, «корочек». У Капитонова они должны были быть красного цвета. Но ожидание этой церемонии его ничуть не вдохновляло. Он просто пока ещё был терпим ко всем этим церемониям. Чьё это будет торжество? Уж точно не его. Торжество вуза – так будет точнее сказано. Для начальства вуза это – показатель его успешной деятельности. Словом, торжество стандартов образования. Уж в эти-то стандарты Капитонов вошёл. Вошёл уже и так, до этой церемонии, защитив дипломную работу. Значит, он может вообще не присутствовать. Хотя, может и присутствовать. Лучше второе – понятнее окружающим. И для него самого пока ещё приемлемо. Проблема только в том, что ни в какие другие стандарты Сергей пока не вошёл…

В церемонии вручения дипломов Сергеем ожидался один не столь приятный момент. – встреча с тем, кто ему противен. Это даже не Рома Фокин с его подзуживанием к аспирантуре, был а другой, так сказать, товарищ – Вадим Гринько. Дело было даже не в его фанатизме и другом вероисповедании… И хотя Сергей, конечно, старался быть христианином не только по признаку посещения храма и участия в таинствах, но и по нравственным качествам, проистекающим из любви к ближнему. Но всё же, чтобы терпеть такие выходки, нужно было, полагал Сергей, быть вообще не человеком, а какимто слизнем. И тут уж никакие проповеди не могли помочь.
Последний подобный эпизод был при расставании после защиты дипломов. Найдя удобный момент, когда никто не видел, Вадим потрепал Сергея за ухо, выходя из машины, в которой его решил подвести отец Сергея. В первый момент Сергей, пристёгнутый ремнём безопасности, только смог показать ему неприличный жест. А Вадим так и расплылся в улыбке.  Он закрыл дверь и на ходу слащаво махал рукой в поехавшую машину, продолжая вызывать гадливость у Сергея. Евгений Владимирович ничего не видел, но вскоре узнал. 

– Так ты понял, что я в его характеристике ничего не преувеличил?
– А что тут понимать-то, он такой и есть! Да-а… Это у тебя ещё характер такой, я бы давно ему морду набил.
Некоторое время помолчали.
– Да… посади свинью за стол, то есть в машину – она и лапы свои распустит, – подводил итоги Сергей.
– Ну и пусть подавится нашей добротой! – прокричал отец. Сын был с ним единодушен.

Доехали спокойно, но вот дома Евгений Владимирович, поставив машину, продолжил крик, будучи к тому же выпивши. Это были угрозы Вадиму, которым он прервал чтение Сергеем акафистов – благодарственных канонов Христу, Богородице и Святителю Николаю Чудотворцу – за получение высшего образования.

– Позвони, скажи ему: «Мой папа хочет с тобой встретиться». Вежливо так скажи. «…Хочет встретиться и веру твою принять! Он у меня – армянин! Капитонян, …!!».
Здесь Евгений Владимирович по неведению отнёс армян к католикам.

И вот, настало седьмое июля – день Рождества Иоанна Крестителя, на которое и было назначено вручение «корочек». Раздался телефонный звонок. Номер определился. Сергей сразу настроил себя на достойный ответ.

– Алло, Серёжа?
– Да!!
– Ты помнишь, что сегодня…
– Так! Ты вот что послушай, мальчик мой, если ещё раз те вещи повторятся, я тебе та-ак двину!! Понял?!
Вадим в ответ начал не говорить, а выдавливать из себя звуки:
– А-а… Чего?

Сергей хоть и не видел, к счастью, его лица, но представил, как оно мгновенно скуксилось.
– Ах, не помнишь «чего»! Эс-эм-эс-ки получал? Да пошёл на!.. – связь оборвалась.

После этого предстояла встреча. Сергей был без родителей – отец очень резко уехал на дачу, как-то срочно понадобилось. А с кем-либо одним из родителей Сергей приходить не хотел – только с обоими.  Он вошёл в актовый раз и начал высматривать своих. Некоторых нашёл, но они его не замечали, оживлённо общаясь между собой. Он пробовал помахать им, затем двинулся дальше и услышал оклик:

– Сергей! – это был его тёзка, добавившийся на последнем курсе, Сергей Заслонский. Но увидел Сергей Капитонов сразу же и специфическое лицо Вадима, впившегося в него своими капризными и испуганными глазёнками. Они вдвоём сидели у стены сбоку.
– Мы потом с тобой поговорим, – прошептал Вадим, пока Сергей жал руку Заслонскому. А затем пожал и ему, так, механически. И заодно он не хотел, чтобы его уже с этой церемонии забрали в какое-нибудь отделение. На взгляд Вадима Сергей отвечал своим – недоумённым и презрительным.
– Сам подумай!
– Мы потом с тобой поговорим! –  испуганно твердил Вадим.

Сергей тем временем стал усаживаться ближе к центру, пропустив Заслонского. На экран проецировались изображения молодых парней и девушек в старинных профессорских шляпах с кисточками и мантиях. Происходило это под сентиментальную музыку. Сергей видел в этом составную часть всей слащавой церемонии. Эти лица под шляпами были ему противны – во всех виделся Вадим, был особенно похож один. Хотя сам Вадим в аспирантуру нисколько не собирался.

–А слышал-то, – заговорил сидящий рядом Заслонский, – Вадим-то, оказывается, и на самом деле в монастырь собрался!
– А ты что, только узнал что ли?
– Я не знал просто, что он так всерьёз. Ничего, решительный парень.

Сергей в ответ мог только кривить рот. Но вдруг последовал вопрос иного свойства:
– А ты личную жизнь-то свою не наладил за это время? – ухмыльнулся Заслонский, Капитонов посмотрел сурово.
– За какое?
– Пока мы с тобой не виделись?

Пару секунд Сергей возмущённо промолчал.
– Нет.

Заслонский имел намерение компенсировать свой возраст и неказистую наружность какой-то чопорностью, высокомерием, желанием во всё вмешиваться, которое граничило иногда с наглостью. Именно наглость и почувствовал в этом вопросе Капитонов.

Наконец, на полотне перестали мелькать рожи «юных профессоров», и на трибуну с микрофоном взошла декан факультета. Настал наивысший момент мелодраматичности.

– Здравствуйте, друзья мои! Я сейчас испытываю такое волнение, как будто родную дочь выдаю замуж, готовя ей приданое и наряды. Или же сына в жёны отдаю…
И с каждым таким её словом в Сергее Капитонове продолжал расти скепсис, озвучивать который было бы уже дико и неприлично.
– …Перед вами открывается столько перспектив, что голова закружится, если представить…
«Да? Аж столько? Ну-ка перечисли, какие перспективы у философа? Мо-жешь не все, если их так уж много, но хоть пару-тройку перспектив!» – мысленно отвечал Капитонов.

Началась раздача дипломов, сначала – с отличием.

– Диплом с отличием вручается… Капитонову Сергею Евгеньевичу!

Объявленный выпускник вышел под аплодисменты и ликование и получил диплом, а также ему всунули в руку искусственную розочку и сфотографировали, как и всех прочих. Вблизи себя Сергей увидел ещё одну дежурную, слащавую и оттого противную улыбку – это была проректор по учебной работе. Сергей подошёл к столу и поставил подпись.

– Поздравляю! – мяукнула женщина за столом.
– Спасибо, – прокряхтел он.
«Вот и весь ритуал, – думал парень. – Вместо работы какую-то розочку всунули».

Заслонский, Вадим и Рома получили синие дипломы. Ромы же попросту не было. «Вот молодец-то!» – мысленно хвалил его Сергей.

Минула и раздача. И тут Сергей ощутил нечто похожее на подползание к нему какого-
то гигантского склизкого червя. Это Вадим протянул руку для поздравления.
– Поздравляю, Сергей!
– Вот от тебя не нуждаюсь совсем, – очень тихо пробормотал Сергей и руку всё-таки подал, так же автоматически.
– А чего случилось-то?
– Прикидываешься?
– Нет, я просто не понимаю, что случилось, – при таком лице и голосе казалось, что диплом получил умственно отсталый.
– Просто помни участь Содома и Гоморры!
– Ну, это просто образ, Бог на самом деле милостив.
«Не то, что к жертвам терактов» – вспоминал Сергей сказанное Вадимом ранее.
– А ты вообще к чему это?
– Посади свинью за стол, она и лапы распустит.
– Ну?
– Когда тебя на машине подвезли, то ты что в ответ? Как ты вышел оттуда?
Тут Заслонский рад бы был вмешаться, но не знал как – ничего не понимал.
– А, да ты про… это? – Вадим тронул себя за ухо.
– Да, про это.
– Ну… Что ты почувствовал?
– Унижение!
– Ну, это просто я хотел показать любовь к ближнему, Господом Христом заповеданную.
Сергей обернулся к тёзке.
– Видишь, только оправдываться может!
– Нет-нет, я не оправдываюсь, извини, Сергей, если я тебя обидел, – скороговоркой говорил Вадим. – Но просто заповеди Иисуса Христа – это заповеди любви, духовной любви. И я это сделал из любви к тебе, – говорил Вадим уже растягивая слова.

Это прозвучало уже в опустевшем актовом зале, и Сергей, не имея возможности дать выход своей ярости, стал сам говорить чушь.
– Показать, что ты мне…
– Я тебе не жених!
– …Не безразличен.

Вскоре Вадим распрощался с обоими Сергеями, сделав специфическое пожелание – помнить о Боге, надеяться на него и молиться. Затем он незаметно исчез.
Рядом с Сергеем Капитоновым оказался Сергей Заслонский. Пока они не вышли из здания – всё шло нормально, они поговорили ещё на разные темы, в том числе о русском роке, который любил Капитонов, и о научных исследованиях на тему него. За разговором Капитонов даже забыл сдать свой студенческий билет, пришлось снова подходить к декану. У неё же он, по совету Заслонского, спросил что-то об аспирантуре, быстро забыв ответ.

Разговор двух Сергеев начал обретать не тот уклон, как только они вышли из здания университета.
– Пойдём с тобой сейчас в книжный магазин, – командным тоном сказал Заслонский, имея в виду книжный магазин. И Капитонов, не подозревая ничего страшного, пошёл с ним в другую сторону от метро.

Речь Заслонского после выхода началась с критики Вадима и его решения уйти в монастырь. Капитонов с ним, в общем, соглашался, он хоть и верил в Бога, но ужасался фанатизмом и ничуть не мог понять тех, кто уходит в монастырь. В оценке Вадима с этой стороны они оказались едины, но возникли и некоторые нюансы.

– Да, Вадима-то ещё прощу, а вот, кто туда затягивает – нет, не прощу! – с интонацией заявил Заслонский.
– Но он сам потом таким же станет! – так Капитонов хотел выразить неприязнь к Вадиму, в связи уже кое с чем другим.
– Ну да, станет. Исток-то весь в этой вере. Я понимаю, вера там, в победу была у солдат, вера в дружбу, в свершения. Но это-то вера, она… бесплодна. – Он рассказал ещё кое-что про французских просветителей-атеистов XVIII века. – Казалось бы, этот вопрос разрешён был тогда окончательно.
– Да, Вадим как будто на машине времени к нам попал, из Средневековья, – добавил Капитонов, вовсе не думая, что этими словами он отступает от веры. Он хотел высказаться только лишь против фанатизма.

Но тут Капитонов всё-таки ощутил, что его разрывают пополам две силы: с одной стороны – докучливые христианские проповеди, с другой – этот безоговорочный, самодовольный атеизм Заслонского. И как раз по пути, на противоположной стороне тесной улицы стояла церковь Успения Пресвятой Богородицы, но Капитонов даже и не попробовал перекреститься – настолько его подавлял Заслонский. В этом и заключался весь хаос его жизни: ни одна из противоборствующих сторон – ни христианство, ни атеизм – не могла понять его. Каждая только тянула в свою сторону, разрывая сознание.

– Это что же значит, Вадим не будет знать ни счастья любви, ни открытий каких-то, – продолжал Заслонский.
– Религиозный вариант самоубийства, – добавил Капитонов, будучи и на самом деле противником монашества.
– Да-да, накладывает он на себя руки и только затем, чтобы получить от попов чин свой, настоятеля или кого там, и чтобы в церкви своей петь и этим просто на хлеб зарабатывать! Это же мещанство обыкновенное.
Капитонов уже начал улавливать в речи тёзки какие-то не те нотки.
– Да нет, – продолжал Заслонский, – думаю, всё у Вадима нормально будет! Встретит он девушку и всё, и этот бред пройдёт.

Вот тут-то Капитонов и распознал эти нотки. Они означали недопущение какого-либо
отклонения от нормы. И претензию на всеведение. Про эту встречу девушки Заслонский говорил, как о чём-то настолько естественном, происходящем само собой, как о восходе и заходе Солнца или смене времён года. Как будто для этой встречи с девушкой и нужных последствий не следует прилагать никаких усилий, которые у него, Сергея Капитонова, вообще прошли впустую… Но это пока ещё был далеко не конец разговора…

Два Сергея зашли в большой книжный магазин. И тут Заслонский увидел уже некоторые отклонения от нормы в Капитонове.
– Сергей, ты как будто здесь не был ни разу!
– Не был… – просто ответил Капитонов.   
– Как не был?! Вот это да! – некоторое время он помолчал. – И всё-таки я поверить не могу, что ты, проучась все пять курсов, ни разу не был в этом магазине!
– Я в «Библио-Глобусе» бывал, – немного раздражённо ответил Капитонов.
Они проходили по разным отделам – юридических книг, языковых словарей, цитатников фильмов и политиков. Кое-где было интересно и весело, Капитонов даже снова расположился к Заслонскому. Он подумал, что Заслонского со стороны принимают за его отца.

Но вот настала пора выходить… Капитонов ещё даже кое-что купил. Заслонский же предъявил сначала претензию, что этот большой учебник по философии – нечто «школярское», не годное для аспирантуры, но просмотрев, сказал, что «тоже ничего». Вышли и направились к ближайшей станции метро (уже другой). Продолжился разговор о Вадиме, о котором младший Сергей слишком разоткровенничался. Когда они спускались по эскалатору, он начал рассказывать, как после некоторых проповедей Вадима он сжимал кулаки и скрежетал зубами.

– Да? – усмехнулся Заслонский. Ему было забавно такое восприятие проповедей Вадима.

Поговорили и о прошедшей педпрактике, и о другом. В поезде Заслонский велел:
– Давай-ка мы с тобой обменяемся ещё домашними телефонами, а то что мы всё так.

Его повеление было исполнено. Капитонов даже проехал с Заслонским ещё одну станцию, на которой вышли оба. Вот до каких пор Капитонов не подозревал, в кого превратится его собеседник! Уже не идя, а встав, Заслонский безо всякого спроса сунулся в самую хрупкую часть души Капитонова и беззастенчиво всё там разнёс.
– …Понимаешь, ты – оранжерейный цветок, родители тебя холили и лелеяли…

Тут уж у Капитонова всё сжалось. Неужели пьянством это делалось и отстранённостью: «Сам выбрал, сам так захотел».
– …Они дали тебе образование…
«Что значит «дали»? В виде денег что ли? Диплом я получил своими силами».

– А ты работать пока всё ещё не готов. Ну, что я могу посоветовать? Ты вот в школу ту попробуй устроиться, где практика была. Чтобы поближе к твоей специальности. У тебя там как, «преподаватель философии»? – Капитонов кивнул. – Вот с этого и начни. Только классного руководства не бери сначала. Вскоре так уже и заработаешь на новую «стиралку». В общем, долги начнёшь возвращать, помимо аспирантуры. Вечером, как придёшь – планы на следующий урок начнёшь составлять. А ночью будешь писать! – и Заслонский деловито изобразил процесс письма от руки.

Капитонов не додумался сразу спросить: «А спать когда?».
– И ещё, ты ведь когда-то будешь женат? – хлестанул Капитонова новый вопрос. После расставания с Любой он не мог ничего по этому поводу утверждать.
– Насчёт этого не знаю, – не думая, ответил он.
– Ну, если ты хочешь всю жизнь прожить бобылём…
Тут уж Капитонов по-настоящему вспыхнул.
– Но что это, от меня одного зависит?!
– А что, она тебе должна предложение делать?
– И от неё не зависит, ни от меня, ни от неё.
– А от кого? От Господа Бога что ли?
Вот здесь Капитонов прозрел окончательно – понял, что перед ним стоит его самый страшный враг, самый лютый представитель карательного отряда «нормальных».
– Не знаю я! Есть объективные обстоятельства и всё! – сказал Капитонов уже с нарушенной мимикой. Он имел в виду разделение факультетов.  Заслонский с этим вопросом угомонился. Но в целом пытка ещё не закончилась.

Заслонский стал поучать, как надо уметь открыться, заявить о любви, изобразил ответные слова какой-то её. Капитонов, уже наполовину отключившись и перестав контролировать свою речь, вновь вернулся к Вадиму, сказав, что есть и такая разновидность любви, прояснив, какие претензии он имел сегодня к Вадиму.
– Ну значит, ты ему так нравишься и всё.
– Спасибо, успокоил.

Заслонский тут стал заливаться надменным смехом, превратившись в глазах Капитонова в настоящего упыря. Тот видел его всего омерзительно скорченным, такого уродливого лица не видел за всю свою жизнь. В этом хохочущем изверге для Капитонова воплотилась всё зло, которое он перенёс в этом мире – сразу всё. Абсолютное зло и абсолютное уродство слились воедино! Не имея возможности и способности наброситься на своего мучителя, Капитонов продолжал отрешённо стоять, на доли секунды даже забывая, где он находится.

Заслонский напоследок ещё покривлялся, объясняя, как нужно протирать пол влажной и сухой тряпкой, делая в доме уборку; а также, почему люди предпочитают религиозные экскурсии, паломничества, простым.
– Потому что там не будет никакого пьянства и сквернословия. А то в автобусе какая-нибудь скотина пьяная разорётся, – далее он немного передразнил эту «пьяную скотину», корча рожи.
«Как будто рассказывает о том, что дома у меня происходит. Вот этому, кого изображает, я и должен какие-то долги возвращать».

И наконец, всё это закончилось словами Сергея, конечно, не Капитонова: 
– Ну ладно, давай, звони, не пропадай, – и тем же механическим пожатием руки. Но только Капитонов однозначно решил «пропасть» на веки вечные. И совсем уж жуткая мысль у него шевельнулась: если и встретиться с Заслонским, то только чтобы… что-нибудь с ним сделать. А может, он когда-нибудь и убьёт, если не Заслонского, то кого-то ещё, кто так же не поймёт его – самого несчастного человека на Земле.  А что до Божьих заповедей…Что ж, просто Сергею Капитонову будет уже ясно, за что он расплачивается…

Еле удержался он, чтобы не выбросить свой диплом по дороге.

Дилемма между устройством на работу и поступлением в аспирантуру Елена Сергеевна сохраняла перед сыном всё в той же жёсткости. Учёба – это то, чем Сергей занимался с первого класса вплоть до теперешнего получения высшего образования. Работа же – это то, что ему пора уже было делать, чтобы жить полноценно. В аспирантуре Сергею не грозило встретить Вадима, да и Заслонского он не очень опасался встретить (тот как-то уклончиво ответил на вопрос об аспирантуре). А вот кого Сергей в первую очередь не хотел там встретить – это Рому Фокина, который его без конца подзуживал, поддевал, уже вначале четвёртого курса выпытывал тему его диплома. Словом, при такой дилемме Сергей Капитонов решительно отказался от аспирантуры и намеревался начинать поиск работы по объявлениям.

Есть такое явление как легкомыслие – когда человек не может задумываться о последствиях своих действий, делает что попало, что хочет, не тратя времени на раздумья. Сергей Капитонов обладал полярно противоположным свойством, которое следовало бы назвать тяжеломыслием. Он раздумывал над предстоящими действиями столько, что эти раздумья и сомнения лишали способности полноценно действовать, к самому действию он так и не переходил.

Его знакомство с Любой было тем исключением, которое подтверждает правило. Он рвался к Любе не потому, что был уверен в отношениях с ней, а потому, что сомневался в отношениях с какой-либо другой девушкой. Так же и специальность «философия» он выбрал не от уверенности в её нужности, а от сомнения в нужности всех остальных.

И всё-таки в жизни Капитонова была одна сфера, в которой он прошёл точку невозврата.