Апдейт

Когда я вошел, почти ввалился в свою квартиру, мелкий озноб сотрясал мое тело, кажется, сильно поднялась температура. Организм отторгал имплант. Системы, отвечавшие за совместимость тканей, отказали еще вчера. Такими темпами скоро начнется некроз.

Нет! Я не умру так глупо! Нужно что-то делать… Что-то… Отсечь эту дрянь, разрубить железку на куски, будет больно, но это только имитация боли, которую спятившая железяка наверняка усилит многократно. Пусть.

Всегда есть риск остановки сердца от болевого шока.

Возможно, не стоит…

Не моя мысль, не моя! Все это — не мое. Центральный чип в голове взломан, ОС разодрана на куски неведомым вирусом: часть переписана, часть просто удалена. Я не могу мыслить ясно.

Нужно успокоиться. Вызвать врача. Все было добровольно, меня никто не заставлял делать аугментацию, и сейчас никто не будет удерживать от ее удаления.

Врешь, тварь, не возьмешь! Я чувствую тебя, могу отличить от собственных панических мыслей. Ты слишком спокойна. Ты рассудительна. Ты знаешь, что делать.

Знаю. А ты?

Кажется, я уловил легкую иронию.

Ярость фонтаном взметнулась к горлу. Ты можешь залезть мне в голову, но ты вынуждена подчиняться! Файервол еще цел. Твой файервол. Ты заперта сама в себе и можешь только пакостить удаленно. Морочить мне мозги. А, потому, делай, что тебе говорят, тварь!

Я положил левую руку на порог и замахнулся небольшим, но острым пожарным топориком. Не отсеку, понял я. Помну, поломаю. Плевать, главное добраться до процессора.

Удар.

Было не просто больно. Я ударил не сильно, приноравливаясь, но показалось, будто все тело свернулось в клубок, поместившись в железном предплечье, и я бил по печени, почкам, по всем внутренностям — одновременно. Ощутимый вкус крови растекся по небу. Нет. Это все иллюзия. Надо продолжать.

Удар. Я заорал. Больше не было сил терпеть.

Удар. Аааа!

Удар.

Ты умрешь.

Удар.

Перестань. Ты не сможешь. Или умрешь.

Удар. В глазах потемнело. А потом что-то хрустнуло и хлюпнуло, будто я бил уже не по железу, а по куску мокрой глины. Хромированная оболочка лопнула, и под ней извивалась, переплетаясь с микросхемами и чипами, розовато-бледная плоть. В такт её суматошному биению мигало несколько разноцветных светодиодов.

Хватит!

Страшно, мразь? Сейчас ты!... Я замахнулся, целясь точно в разрыв. Сдо…!

Дзинь. Это моноблок. Дзинь-треньк. Три раза.

Она. Что? Невозможно. Она мертва. Эта дрянь убила ее.

Черт! Не думать! Последний удар.

“Алексей! Алексей! Это ты? Что за шум?”
 
Её голос. Иллюзия. Нет, мне так больно, что я точно знаю — что реально, а что нет.

— Аля? — Я старался говорить как можно громче и спокойнее, но безумная, скользкая надежда холодной и мокрой ладонью легла на сердце. — Аля, я здесь. Ты жива? Как?.. Ты?...

Глупый вопрос. Голос дрожал, хрипел. Неважно.

— Что с тобой, Леша? Где ты? Я тебя не вижу! Дурень, что ты натворил?! Ты мне чуть череп не…

Кажется, она плакала. Рыдала, захлебываясь слезами и обидой. Обидой? Значит, не все так плохо? Иллюзия? Все было ложью? Я не знаю, когда мне удалось остановиться!..

— Эта не я! — Я вскинулся, повернулся к экрану вполоборота. — Эта дрянь, что они нам подсунули. Новое поколение, мать их! Суки!  Не знаю, что не так, может, прошивка, может, сам имплант. Эта мерзость разговаривает. Здесь. — Я приложил окровавленные пальцы правой руки к затылку, будто Аля что-то могла видеть с такого ракурса.

Но она поняла. Или сделала вид, что поняла.

Кровь. Всюду кровь и рыжие волосы, веером разбросанные по полу, медленно утопающие в красной луже. Ни движения. Ни вздоха. Ни всхлипа.

— Алекс. — Голос ее стал тверд. — Тебе нужна помощь. Я… Я не буду ничего никому говорить. У меня тоже что-то пошло не так с системой. А потом вышла новая прошивка. Написано было, что срочный апдейт. Ты ведь не ставил, так?

— Нннет… — Я замялся. Очень много крови. И дергающаяся механическая дрянь на полу: левая рука Али, продолжавшая жить даже после смерти хозяина.

— Леша, я жива. Я тут. Я уже голову перебинтовала. Там много крови было. И сотрясение теперь жуткое, наверное. Я позвонила в скорую, но они не едут. Видимо, не только ты не обновился. Я смотрела, что пишут, сейчас хаос везде. Много случаев.

Она помолчала.

— Леша, что ты сейчас делаешь?

Я вдруг понял, что все еще держу топор в дрожащих пальцах прямо над зияющей раной в хромированной обшивке импланта. Правда, светодиоды моргали чуть медленнее, чем раньше. Или мне так показалось?

— Леша, нужно просто сделать апдейт. Пишут, что файервол цел, прямого доступа у… у этой штуки к центральному чипу нет. Есть лишь вирус, установившийся вместе с какими-то там дровами.

— Леша! — Я не отвечал, и в ее голосе послышалась паника. — Леша, я слышала какие-то стуки. Ты же не собираешься разорвать связь механически? Эта… Дрянь подключена к твоей нервной системе, убьешь ее — погибнешь.

Исказившееся лицо. Я подумал, что от презрения, потом —от гнева. Кто он такой чтобы приходить к ней в настолько поздний час! Сейчас вернется Сергей. Ты рассталась с Сергеем! Не твое дело! Уходи, я полицию вызову! Я пришел тебя спасти! От чего? От одиночества? Ехидная мерзкая насмешка, окончательно испортившая такое красивое, почти кукольное лицо. Ненависть, холодная ненависть заполнившая его до самых краев и вкрадчивый, совершенно спокойный, рассудительный голос.

Она не твоя. И никогда не будет твоей. Ей не нужна твоя помощь. А знаешь, что самое приятное? Она — наша. Моя. Я не сделал ничего для нее. Но у нее нет выбора. Теперь она принадлежит мне.

Чушь!

Нет. Она сдалась мне. Добровольно. Спроси у нее. Спроси — приходил ли ты к ней вчера? О! Ты был так галантен. Так привлекателен. Так нежен. Совсем не похож на то истеричное убожество, что явилось ее “спасти”.

“Я… Я был у тебя вчера?”

“Что ты мелешь?”

“Вчера я был у тебя?!” Она попыталась убежать, и я схватил ее за волосы.

“Отвечай, шлюха, вчера я был у тебя?!”

“Ты псих! Пусти!” Она вырывалась, отчаянно, яростно.

“Был или нет?!! Скажи и отпущу...” Откуда это взялось во мне: ледяное, спокойное, будто гладь воды в безветренный вечер? В такой-то момент… Это уже не я? Или как раз — я.

Она вдруг затихла. А, когда я уже хотел ослабить хватку и продолжить перепалку, обозвав ее дрянью, нет, сучкой (да, так лучше, сучкой!), почти спокойным, ледяным голосом произнесла:

“Ты действительно мразь. Но вчера ты хотя бы трахался, а не орал, как петух!”

Она сказала это, сказала! Он слышал! Слышал!?...

Ржавые пятна на стене. Отломанная ножка стула, тоже красная и в клочьях волос.

— Леша! Леша! — Её голос. Наяву. Не иллюзия. — Подойди сюда! Чтобы ты там не делал: просто подойти к экрану, и установи эту гребанную прошивку!

Снова всхлипывает. Да, почти плачет.

— Алекс… Пожалуйста. Не убивай себя. Я хотела тебе сказать. Еще там, у меня. У нас… Но ты набросился. Все было не так...

Бледная в отсветах луны, выглядывающей из-за  шторы, шея.

— Леша… Я думаю, я тебя люблю.

Кровь запекалась, кое-где на ковре превратившись в черную корку.

— А ты набросился. Подойди сюда. Прошу.

Я поднялся на ноги. Опустил топор. Убиться успею. Сначала, хотя бы напоследок, поговорю с Алей. Надо… Проститься. Извиниться. Я же свинья.

Негнущиеся, отказывающиеся подчиняться колени. Шаркающей походкой я подошел к моноблоку. Сел в кресло и только тогда посмотрел на Алю.

Половина лица ее было забинтовано так, что из-за повязки виднелся лишь один пронзительно серый глаз. Потекшая тушь, размазанная в уголке губ помада. Копна рыжих волос кое-как причесана — слегка на бок, а по-другому бы и не получилось из-за всей этой крови. Платье она переодела.

— Я… — промычали мои губы сами собой.

— Заткнись и подключай железяку, пока она еще что-нибудь не выкинула.

Я пригляделся. В уголке экрана действительно маячило небольшое окошко с ярко-красным восклицательным знаком. Срочный апдейт для импланта. Пальцы дрожали так, что пароль удалось ввести только с пятого раза. Повредить содержимое импланта мне все-таки не удалось и соединение установилось сразу. Что-то начало скачиваться.

Я откинулся в кресле. Прикрыл глаза.

— Аля. Я свинья.

— Это был не ты, успокойся.

— Я. В чем-то — я. Во многом даже.

— Хватит.

— Нет, не хватит. Ты зря мне сказала. Про чувства. И все такое. Черт! Вот я сейчас с тобой разговариваю и понимаю, почему я свинья: надо мне в скорую звонить срочно. Не приедут к тебе — пешком до них дойду!

— Хватит.

— Нет, не хватит! Блин…

—  Хватит, сладенький, все закончилось Можешь уже пошевелиться.

Я приоткрыл один глаз: апдейт был завершен — иконка на надписи превратилась в зеленый кулак с оттопыренным большим пальцем.

— Я сейчас. Я только соберусь с мыслями и начну к этим сволочам в их треклятый красный крест стучаться.

Двигаться было тяжело. Если честно, двигаться вообще  не хотелось. Хотелось сидеть. Ни о чем не думать.

—  Я не тебе Леша. — Голос Али был строг и холоден.

— Попробуй пошевелить пальцами.  — К кому она обращалась?

Тело дернулось. Его свело тяжелой судорогой, но, на этот раз, отчего-то без боли. Что со мной происходит?

— Мышечная адаптация. Не торопись. — Опять как бы не мне пояснила собеседница.

Я понял, что не могу пошевелить левой (не своей!) рукой. Она перестала меня слушаться!Что это за прошивка такая была?

Мне удалось разлепить веки, и я уставился в монитор: Аля уже заканчивала снимать бинты с головы. Кое-где они отходили с хрустом, а, под конец, с отвратительным чавкающим звуком. На одном из кусков материи остался глаз — вытянулся из глазницы вместе с обрывком то ли мышцы, то ли нерва. Кровь не текла. Часть черепа, отчетливо проломленная внутрь, с кусками выпирающей кости, запеклась бугристым черным пятном.

Алина спокойно подхватила выпавший глаз, отстраненным жестом протянула руку, взяла маникюрные ножнички и отрезала кровавую нитку, на которой тот держался. Только сейчас стало заметно, насколько бледно ее лицо. Второй глаз, оставшийся целым, ничего не выражал. И не моргал. Губы почти не шевелились, когда она говорила.

— Воркэраунд уже должен был установиться. Файервол тебя больше не побеспокоит. Теперь ты полностью контролируешь тело. Пошевели рукой.

Я отчаянно пытался подчинить себе имплант. Он не двигался. Злоба клокотала у меня в горле. Я доберусь до топора. Прикончу тебя мразь, как ты прикончила ее!

Я чувствовал, как это нарастает во мне. Ощущал, уже не голос, нет, спокойную и расчетливую силу, растекавшуюся по импланту. И по моему затылку!

Умру. Пусть. Доползу до топора!

Превозмогая чужую бездушную волю, я почти невозможным усилием заставил левую механическую руку пошевелиться, и в тот же момент моя правая рука, из плоти и крови, схватила меня за горло.

Умрешь

Алина? Голос в голове?

Я захрипел. А потом наступила тьма.