На широкую ногу

«На основе закона грабить куда спокойнее»

Когда автоматчики налоговой полиции приступили к атакам на крупные частные предприятия маленького нефтяного города, то сопротивления почти не встречали. Летом половина работников, задолжавших в бюджет предприятий, отдыхала в отпусках. Вторую половину Семеныч нейтрализовал тем, что велел нападать только в выходные, вечером или ночью. Сторожа, вооруженные пластиковыми свистками, прятались и робко отсвистывались из охранных будок. Налоговые полицейские автоматными прикладами сбивали замки с производственных помещений. И никаких понятых. Лишние свидетели не нужны. Арестовывалось все добротное имущество. Материалы, изымаемые на складах, не включались в опись, а документы по реализованной продукции не предоставлялись… Шел грабеж.
Утром, после успешной последней операции, Семеныч выстроил бойцов на праздничную линейку и, вглядываясь в невыспавшиеся лица, думал: «Что б я делал без вас, вороны? И вы без меня? Киоски бомбили? Шантрапой остались? А сейчас при серьезном деле».
- Молодцы! Ух, молодцы! Хорошо потрудились. Каждому премию, - пробасил Семеныч, но, почувствовав на себе слишком заинтересованные взгляды, добавил. – Хотя бы небольшую премию надо! Заслужили! Хвалю.
- Рады стараться, товарищ полковник! – прогремело на всю двухэтажку налоговой полиции.
- Гляжу на вас и вспоминаю, как сам таким был …
Хотелось сказать что-то вдохновляющее, но не получилось. Семеныч никогда таким не был. Он добивался своих целей не кулаками, а топорной интригой или попросту наушничая начальству. Он застрял на продолжении фразы и уже испытывал некоторую неловкость, как вдруг частая трансляция по радио маленького нефтяного города стихов местных поэтов возымела реальный эффект: Воровань перед строем заговорил в рифму:
Есть человеческий стандарт
В наборе качеств и извилин.
Иметь их – взять у черта дар,
А не иметь – себя обидеть:
Дипломатичность как расчет,
Злопамятство как дальновидность,
Серьезный вид, чтоб был почет,
Любовь к деньгам как страсть и милость…
Их много – штампов для души,
Клейменым легче жить на свете…
В этом месте Семеныч попытался прекратить словоизвержение, потому что сказанного вполне бы хватило для назидания, но фразы цеплялись одна за другую и летели с языка:
Что делать, если не нашли
Сии черты большие дети?
Налоговые полицейские непонимающе переглянулись, а Воровань продолжал:
Открыться – значит стать шутом.
Закрыться – жить в себе, в неволе,
В «подполье» жить и быть при том
Немного странным, но не боле,
Всем отвечать лишь то, что ждут,
Слова, которые привычны,
И правдой уши не прожгут,
Или со справкою наличной.
Слова, как щит перед душой,
Незащищенность защищают.
Ведь ларчик должен быть двойной,
Когда ему судьбу вверяют.
Позади Семеныча раздались скромные двуладонные аплодисменты, следом кто-то постучал по плечу. Семеныч оглянулся и увидел осунувшуюся личность с темными кругами под глазами, одетую в добротный гражданский костюм.
- Ты кто? – хрипло спросил Семеныч. – У нас мероприятие. Не видишь?
- Я как раз по мероприятию, - ответила личность. – Я директор предприятия, имущество которого вы арестовали этой ночью.
- Ах, вот ты кто! – въедливо вскричал Семеныч. – Дети мои! Вот он, козья морда, неплательщик. Он укрывает налоги от государства, вскормившего его, обучившего, отлечившего. Запомните его и если встретите в ресторане, кафе или баре, где вы часто бываете, естественно, по долгу службы, то всегда спрашивайте: «А рассчитался ли ты с батькой Ворованем, то есть с налогами, прежде чем жратву заказывать?» А коль не рассчитался, так гоните его, можно даже приложить по такому случаю…
Бойцы налоговой полиции одобрительно зашумели, как гудит морская волна, разбиваясь о прибрежные камни. Семеныч опять почувствовал легкий стук по плечу.
- Извините, но мне необходимо переговорить. Лично, - попросил директор.
Семеныч внимательно взглянул на свою ночную жертву, и многолетний профессиональный опыт подсказал, что разговор с ней может вполне закончиться хорошей взяткой. Он повернулся к бойцам и крикнул:
- Вольно, разойтись!
Визит директора затягивать не хотелось, поэтому, как только тот вошел в кабинет и приблизился к столу, Семеныч вытащил из выдвижного ящика объемную пестро разрисованную железную коробку из-под леденцов или печенья, в которую он всегда складывал денежные подношения, открыл и предложил:
- Угощайтесь.
Директор пошарил в коробке.
- Пусто, - растерянно сказал он.
- Тьфу ты, не угощайтесь, а кладите ваше дело в коробочку и бывайте здоровы, мы о вашем имуществе позаботимся. Постараемся помочь, - уточнил Семеныч.
- У меня устное дело. Я поговорить хотел, - проговорил директор, чувствуя неясную вину.
Семеныч недовольно поморщился и рявкнул:
- Что тут говорить? Устно надо было раньше! Устно с бабами теперь…
- Да, мы должники, но не по своей воле, – торопливо     заговорил директор, серея с каждым сказанным словом. – Виноват порочный круг неплатежей: заказчики не платят строителям, строителям нечем рассчитываться с бюджетом. Вы же на заказчика боитесь повлиять, потому что это или нефтяная компания «СНГ», или городская администрация. Причем они нам должны больше, чем мы должны бюджету, и не платят. Я не спорю: налоги платить надо. Но нельзя же забирать все, как это сделали вы. По закону техника, участвующая в производстве, изымается и реализуется в третью очередь и только после согласования с федеральным центром и после решения суда. Вы же изъяли у нас все пользующиеся спросом материальные ценности без согласования и судебного решения. Как нам жить и рабо…
- Мужик, это не разговор, - оборвал Семеныч. - Законник нашелся! Я от тебя ждал другого. Не жалоб, а точно отсчитанных действий. На лицо вроде не прапорщик, а говоришь чушь. Надо погасить твои долги перед нами, то есть перед бюджетом, а чем их погасить, если не ходовым имуществом…
- Из-за вашей конфискации сотни людей останутся без зарплаты, - повысил голос директор, теперь уже скорее красный, чем бледный.
- Не шуми. Заботиться о людях - твое дело. Мое дело – забота о государстве, - высокопарно и грозно проговорил Семеныч и задумался на секунду: «Как удобно прикрываться интересами государства - козырный туз в любой игре. Нижестоящая сволочь теряется. А если возразит, так ей можно сказать: «Я поставлен на этот пост, потому что знаю больше тебя, а был бы ты такой умный, так сидел бы на моем месте. Кто лучше понимает интересы государства? Ты или я? Президент тоже, будь уверен, рассуждая о благе народа, ищет личную выгоду…»
- При чем тут государство? – обиженно фыркнул директор, совсем уже красный, особенно на выпуклых щечках. – Вы у нас не первый раз арестовываете имущество. Оно гниет на складах, а нам - пени. Вот прошлый отчет по реализации. Читайте: «передано материальных ценностей по балансовой стоимости на пять миллионов рублей». Стоимость этого же имущества ваши определяют в пять раз ниже. Вот смотрите - цифра. Миллион. Продана доля этого имущества всего на тридцать пять тысяч рублей. И есть расшифровка тому, как распределились указанные тридцать пять тысяч. Большая часть ушла на оплату услуг по оценке. Далее: на комиссионное вознаграждение, на юридическое сопровождение, на информационные расходы, на счет налоговой полиции, на прочие расходы - и, наконец, перечислено в бюджет для погашения нашего долга четыре с половиной тысячи рублей. Восьмая часть от суммы реализации! Мизер! Остальные деньги осели в посторонних карманах!
- Люди не могут бесплатно. Это вы сами знаете. И хватит, наконец, кричать, а то сейчас за дверь… - по-доброму сказал Семеныч, потому что тирада директора напомнила ему о кормильце, милом оценщике Хлопцеве.
- Ваш оценщик – мошенник! - резанул директор, на лбу которого показались первые капли пота. – Его оценка ниже даже остаточной стоимости. Вы изъяли четыре километра стальной импортной трубы. Она оценена в пять тысяч рублей и продана. Только нищий не купит. Минимальная рыночная стоимость ее на момент продажи составляла не менее двух с половиной миллионов рублей. В пятьсот раз выше! Вы нас грабите! Мы остаемся должниками. Ваш любимый бюджет без денег. Наши деньги растаскивают всякие оценщики и сомнительные фирмочки. Кому выгодна такая распродажа?..
- Не твоего ума дело! – рявкнул Семеныч, лицо которого тоже украсил агрессивный румянец. – Нас создало государство, а тебя лишь мать в ячейке общества! И ты хай поднимаешь?! Трубу ему жалко! Ты смотри, как бы тебя за грязные речи куском этой трубы в подъезде не огрели. И не забывай: мои автоматчики охраняют твое имущество от твоих посягательств не бесплатно. Их цена на твои плечи ляжет, а ты орешь. Смотри, как бы позвоночник не хрустнул от тяжести, которую взвалил на себя. Все. Время истекло. Поумнеешь - жду…
Директор вышел и громко хлопнул дверью. Семеныч откинулся на спинку кресла, растер ладонями гудевшую, как ткань на барабане, кожу на лбу и включил радио. Передавали его интервью:
- За восемь месяцев текущего года отделом Управления федеральной службы налоговой полиции маленького нефтяного города возбуждено тридцать три уголовных дела, по которым выявлено тридцать семь преступлений. Производство тридцати уголовных дел закончено. Пять из них направлено в суд…
«Хорошо говорю, - подумал Семеныч. – Работа налицо. Любому нормальному слушателю понятно, что налоговая полиция не зря хлеб ест. Преступников ловим. Укрывателей налогов, как раньше укрывателей зерна. Мы гончие современной продразверстки. Наш девиз – отобрать у богатых. Это нашему, советскому, человеку должно нравиться…»
Тем временем по радио пустили стихи местных поэтов, озвученные все тем же женским, на этот раз страдающим голосом:
Кто замыкается в аду
Своей души, когда несчастье
Опутало ее одну,
Слезами кормит тот беду,
Лелеет, бережет ненастье
И вместе с тем идет ко дну.
Но если гомон голосов
Друзей любимых вдруг нахлынет,
Тьма непроглядных облаков,
Несущих ранний хлад снегов,
Под светом солнца мигом сгинет,
И сердце в нем напьется силы…
«А что не выпить и не поговорить с друзьями?» - подумал Семеныч, достал из шкафчика дежурную бутылочку коньяка, налил до краев в чайную чашку и, резко запрокинув голову, одним глотком выпил. Потом пододвинул телефон и натыкал знакомый номерок.
- Это столица? – спросил он, когда на том конце телефонного соединения кто-то поднял трубку.
- Общество с ограниченной ответственностью «Сорви с Сибири», - ответил приятный женский голос.
- Вы-то мне и нужны, - заверил Семеныч. – Пропихайлов на месте?
- Виктор Лиманович? – переспросил женский голос.
- Да. Соедини меня с ним, - нетерпящим возражений голосом скомандовал Семеныч.
- А как вас представить?
- Скажи, Семеныч из маленького нефтяного…
- О-о-о, Семеныч, привет. Что заскучал? Буквально ж вчера говорили, - радостно поприветствовал его мужской голос.
Это был голос Вити Пропихайлова, находившегося во всероссийском розыске с подачи прокуратуры маленького нефтяного города. Того самого Вити, который основал в маленьком нефтяном городе охранное предприятие «Лидер» и благополучно исчез со сцены, оставив неудовлетворенных зрителей при желании закидать его помидорами. Он кому надо заплатил, вполне прилично обосновался в столице округа, организовал доходнейшее предприятие на основе старых связей и ничего от жизни более не желал.
- Привет, - ответил Семеныч. – Сейчас по поводу вчерашнего ареста ко мне директор заглядывал, так настроение испортил, дай, думаю, тебе позвоню, чтобы, как говорится, в общении с тобой напиться силы.
- Чего-чего напиться? - переспросил Пропихайлов.
- Забудь, к слову пришлось, - ответил Семеныч. – Давай обсудим, как продвигаются наши дела. Зачитай, что там у нас получается.
- Слушай. «КАМАЗ» Хлопцев оценил в три тысячи рублей. Автокран - в пять тысяч рублей. Бульдозер - в полторы тысячи. Автобус – в две. Далее две легковые автомашины - по две с половиной и восемь тысяч рублей. Вахтовый автобус – десять тысяч рублей…
- Отличная работа! – воскликнул Семеныч. – Неплохо наваримся. Рыночная стоимость вахтового автобуса как минимум в десять раз выше. А полторы тысячи рублей – цена игрушечного бульдозера! Не забудь: часть этой техники нужна лично мне. У меня родственник в Тюмени автотранспортное предприятие открыл.
- Нет проблем, Семеныч, - ответил Пропихайлов. – Что надо - твое. У нас оборот большой. Сам знаешь: мы - федеральный центр. Ваш маленький нефтяной город - один из семи городов округа, попавших в нашу сеть, а ведь есть еще и районы. Денег мы зарабатываем достаточно, чтобы не обращать внимания на подарки друзьям. Только в этот раз изменится схема продажи.
- Как? – голос Семеныча утратил восторженность.
- Не волнуйся, - успокоил Пропихайлов. – Моя жена, Олечка, тоже хочет подработать. Имущество твоего скандального директора пройдет через ее магазин «Автомиг». Кстати, хочу тебя обрадовать. В последней сделке отчисления в бюджет с продажи арестованного имущества удалось еще более снизить. Ненасытное государство получило меньше двух процентов. Все остальное мы списали на Хлопцева, на его услуги по оценке, и на охрану. Это уже очень серьезные деньги, Семеныч.
- Приятно слышать. Государство не прокормишь. Оно как корова, которой все не впрок: сколько не сожрет, а худая. О себе надо думать, о семье, - удовлетворенно выдохнул Семеныч. – Ну, пока.
- До свидания...
Воровань положил телефонную трубу, достал из выдвижного ящика стола бумагу с таблицей, где в графах левого столбца значились названия местных предприятий, и поставил в крайнем правом столбце, под названием «Исполнение», еще один жирный крест. Посмотрел на него и пририсовал ниже аккуратный холмик.
***
Алик сидел за добротным письменным столом, купленным по объявлению, и писал статью о налоговой полиции. Он не знал ни устройства двигателя, приводившего финансовую машину Ворованя в действие, ни связей между ее агрегатами. Перед ним лежали излишне залитые черной копировальной краской листы с прыгающими шрифтами: сухие финансовые отчеты, копия обличительного факса прокурора Коптилкина, материалы старого уголовного дела… Он старался писать коротко и ясно, не отходя от первоисточника, не строя замысловатых выводов, чтобы избежать обвинений в некомпетентных журналистских домыслах. Все выводы лежали перед ним. Текст ложился на лист легко. Единственное, чего опасался Алик, что статью не опубликуют, и тому было два основания. Первое: новый редактор по фамилии Квашняков был не из смелых журналистов, а типичный чиновник, исполняющий и дрожащий. Второе: таких острых статей, какую он собирался предложить, в газете маленького нефтяного города еще не печатали…
Первый рубеж был взят, когда ответственный секретарь газеты Посульская и подросший за хорошую службу Хамовскому до заместителя редактора Лучина пропустили эту статью на вычитку корректорам и поставили на газетную полосу. Лучина спросил единственное:
- У тебя есть материалы, подтверждающие эту статью.
- Все имеется, если надо, хоть сейчас покажу, - ответил Алик.
- Хорошо, - со вздохом ответил Лучина и занялся чтением свежей почты, что и было его основным занятием.