Плагиатор

«В мире придумано столько всего, что не надо уже и думать»

За душой у Лесника, будущего начальника окружного Комитета по средствам массовой информации, кроме строительного техникума, другого образования не было. Зато он умел деловито напрягать щеки, пыжиться и говорить нехотя, с легким презрением к оппоненту, так что тому казалось, будто он, Лесник, – крупная и недостижимая, как дирижабль, фигура на манер знаменитого певца. «Строго по билетам, строго по билетам. У вас нет билетика? Идите отсель», - Алику казалось, что эта тирада вот-вот прозвучит, когда он иногда встречался с Лесником.
Лесник культивировал вокруг себя геройский имидж человека, участвовавшего в афганских военных действиях, контуженного, следуя хобби ильфо-петровских детей лейтенанта Шмидта, но не мог избавиться от привычки совершать мелкие кражи. Однажды он стащил из чужой телогрейки кошелек с мелочью на обед, был пойман с поличным и бит. Это произошло, когда Лесник работал на нефтяном месторождении маленького нефтяного города, но не простым работягой, а по комсомольской линии – комсоргом. Работа физически не грязная, но трепоносная...
- Смело мы в бой пойдем за власть Советов… - распевал Лесник перед началом трудовой смены, следил за теми, кто не подпевал, и незаметно записывал их фамилии в тетрадку.
Трудовой народ расходился и разъезжался по нефтяным кустовым площадкам в тайгу, где качалось и покоилось, булькало и причмокивало от удовольствия глотающее нефть оборудование, а Лесник оставался на месте якобы для работы с бумагами, а сам осторожно лазил по карманам, изучая личную жизнь членов бригады и тыря мелкие деньги. Может, он бы и остался всего лишь мелким мошенником, когда бы его товарищи в один из суровых морозных дней не вернулись раньше положенного срока…
Если пустую губку сжать и отпустить, то она, принимая прежние размеры, воссоздаваясь, впитывает все подряд. Так и новые предприятия. Нарождавшееся в небольшом нефтяном городе телевидение легко впитало Лесника, а он, с его способностями к строительству начальственного образа, сумел стать редактором и лицом очень даже приближенным к Главе города. Он пописывал чрезвычайно умные статьи в городской газете, такие, что читатели и коллеги дивились его недюжинному уму. Он посмеивался над глупостью мелко-провинциальных журналистов и творил большую политику маленького нефтяного города. Внешне Лесник выглядел, как плохо обструганный Буратино, так что у любого человека, пожимавшего ему руку, возникало опасение, что он сейчас получит несколько заноз в ладонь.
***
…В будущем Алик встречал много начальников, редакторов и газетных чиновников, призывавших идти на баррикады за свободу слова, бить критикой по чиновникам, но все это было не более чем словоблудие. Все эти агитаторы оставались в лучшем случае в стороне, а в худшем сами добивали того, кто откликался на их призыв. Квашняков и Хамовский в маленьком нефтяном городе были из их числа, да что там, даже чиновники из Союза журналистов России отличались теми же качествами. Нет, выпить рюмку-другую за погибших журналистов московские чиновники были горазды, но помочь. Пока не погиб – не герой. Иль пока много не украл - не герой. Простому человеку остается погибать, а начальнику – богатеть. Алик так понял, что правильные словеса - это довесок к должности: начальник должен говорить о справедливости, а поступать так, как требуется, как выгодно. Таков путь к бессмертию, а бессмертия хотят все. Но это к слову…
***
Только на небольшой части Российской Федерации, в Ямало-Ненецком автономном округе, выходит несколько десятков газет. По всей России можно ожидать тысячи изданий самого разного формата и тиража: известные толстушки и малоизвестные тощие, порой заводские издания. Они раскупаются, разбираются читателями, исчезают в мусорных ведрах, подшивках, библиотеках; идут на розжиг печей и костров; в них заворачивают цветочные букеты; в кулечки, свернутые из них, фасуют семечки… Судьба у газет разная, но чаще - гибельная. Вместе с газетным обрывком, выбрасываемым читателем, навсегда покидает мир частичка интеллектуального труда какого-нибудь писаки. Тысячи, десятки тысяч, сотни тысяч людей работают на исчерненную шрифтом бумагу, в которой рядовой потребитель порой видит лишь средство для застилки квартирных полов накануне ремонта.
«Кто читает эти тысячи газет? – задумался как-то Лесник в отпуске. – Вот хорошее издание моего города, очень хорошие статьи, но они так и останутся здесь, погибнут, не отведав читательского внимания в других городах. В нашей тайге - точно. Чтобы перечитать всю центральную Российскую прессу, надо предаваться этому занятию всецело, отдавать жизнь без остатка, поэтому никто никогда не узнает, не докажет плагиата, если, допустим, взять хороший  материал из малоизвестной газеты, перепечатать его, немного подправить при необходимости и подписать своей фамилией. Если передирать статьи одного и того же автора, то можно создать свой стиль. Это же эврика! Без труда рыбки из пруда, и я на коне провинциальной журналистики!»
Зажуливание чужих текстов увлекло Лесника. Журналисты маленького нефтяного города чувствовали подвох, нервничали, но доказать ничего не могли.
- То ничего-ничего, а тут смотри, как расписался, - удивлялся Лучина.
- Для его уровня это слишком сильно. Где он таких слов-то нахватался? – вопрошал Алик.
- Где-то что-то похожее я уже читала… - говорила Аида, тонкая неврастеничная журналистка, имевшая красивую фигуру, длинные прямые волосы и амбар нерастраченной страсти.
Обрывки журналистских разговоров достигали Лесника, но поскольку эти разговоры не перерастали в действия и даже спустя короткое время стали стихать, утрачивая подозрительный тон и приобретая восхитительные оттенки, то он успокоился. Время от времени он запускал в народ новую переделанную статью, а его голос приобретал все более заносчивый тон, характерный для мэтров культуры и искусства. Тогда еще правивший маленьким нефтяным городом псевдо-Глава Бабий, не читавший других газет, кроме им финансируемой, был покорен стилем Лесника. Иной раз он вызывал его к себе и просил:
- Слушай, Лесник, ты бы прописал что-нибудь про…
- Сделаем, Михаил Владимирович, - отвечал Лесник и шел к газетной архиву, пополняемому с помощью дальних родственников и почтовой связи…
Ему бы остановиться на достигнутом, на том, что он лучший в маленьком нефтяном городе телевизионный и газетный журналист, но таково свойство профессии. Журналистика полна тщеславия и ревностного соперничества. Лесник, читая стихи местных поэтов, загорелся желанием стать лучшим в маленьком нефтяном городе поэтом и прозаиком, хотя поначалу он был изрядно холоден к произведениям местных.
Поэты долго не живут,
Они до срока умирают
Или навеки умолкают
И в огороде «план дают».
Они, как вспышка средь ночи
Обычной суеты и быта,
Горят, пока душа открыта,
И гаснут, лежа на печи.
Друзья безделья, для Других,
Которым все равно, что пишут,
Они всегда неровно дышат,
Ждут озарений дорогих…
- Разве это стихи? Я воспитывался на Бунине, - говорил он пренебрежительно таким тоном, что казалось, будто о Бунине никто, кроме Лесника, и не слыхивал.
Собственное высокомерие ему нравилась до тех пор, пока он не осознал, что стихи городских поэтов среди читателей пользуются ничуть не меньшей, а то и большей популярностью, чем статьи на политические темы…
- Как бы мне пробиться на поэтическом и литературном поприще этого маленького нефтяного города? - попросил совета Лесник у приехавшей погостить мамы. – Они в этом Мухосранске пишут всякую чушь, но среди них есть деревенские писательские величины, свои признанные сирены пера. Мне надо их обойти.
- Это просто, сынок, - откликнулась мама, бывшая отличница по литературе и русскому языку, - только потребуется немного терпения. Иди по топтаному, езжай по наезженному и не завязнешь. Посмотри старые подшивки. Выбери лучшее. Напиши что-то вроде сочинения на заданную тему. Как пишут школьники, дома. Забыл? Я тебе помогу. Это не сложно: используя готовый сюжет и готовые фразы, чуть изменив их, можно написать произведение ничем не хуже. Даже Стендаль не брезговал писать романы по одной сюжетной линии. Правда, он свою сюжетную линию придумал сам, а мы будем использовать готовую, но мы же никому не расскажем о нашей маленькой хитрости.
- Голова! - восхищенно произнес Лесник. – Конечно, я достоин большего, чем любой из местных бумагомарак, которые мнят... Они тут все лохи, а лохи для того и существуют, чтобы их лошить.
- Схожесть стиля доказать сложно, - продолжила мама. - Переделывай тексты, и никто ничего не докажет. Пиши, как в школе сочинения. Открываешь, допустим, Бунина, находишь в тексте описание природы, деревни, людей или что тебе надо - и вперед. Переделывай на свой манер. А направление понятно – деревенские рассказы, они тут на «ура» пойдут. Пока никто не догадался опрозить старые российские кинофильмы. Давай будем первыми…
- Нет, мама, начну со стишков. Местные поэтики достали меня своими генитальными стихами. Надо им показать класс, - решил Лесник…
Даже человеку меняют органы и даже пол так искусно, что при шапочном знакомстве и не распознаешь, что говорить об идеях. Лесник принялся находить малоизвестные женские стихи и переделывать их в мужские. В качестве тренировки покусился даже на Ахматову. «Мне нравится, что вы больны не мной. Мне нравится, что я больна не вами…» он легко переделал: «Мне нравится, что вы больны не мной. Мне нравится, что я болел не вами…». Конечно, публиковать, мужской вариант стихотворения известной на всю Россию поэтессы Лесник не решился, но малоизвестных авторов он переделывал и публиковал, не опасаясь. Так в газете маленького нефтяного города вышло несколько стихотворений Лесника, возвысивших его над поэтической тундрой. Но случилась беда.
Те, кто пишет, иногда читают чужое. Аида была большой любительницей поэзии. Прочитав стихи Лесника, она с месяц почесывалась от нервного перевозбуждения и бредила одной фразой: «Я точно это читала». Она импульсивно рылась в библиотеке, в старых журналах. Открытие свершилось в куче старых поздравительных открыток. На обороте одной синели типографским курсивом два четверостишия Лесника, написанные, правда, от имени женщины: «…как могу я тебя не любить, из ребра твоего сотворенная». У Лесника значилось: «…как могу я тебя не любить, из ребра моего сотворенную». Любительница поэзии схватилась за голову и вскрикнула:
- Вот курва!!!
Журналисты маленького нефтяного города, приниженные плагиатом Лесника, на радостях опубликовали язвительную заметку под названием: «В США за плагиат увольняют». Но Россия не США. Глава города Бабий своего Лесника не обидел, и даже более того. Когда после проигрыша в выборах за кресло мэра маленького нефтяного города он уехал в столицу округа, то повлиял на становление Лесника в качестве председателя Комитета по средствам массовой информации. Конечно, среди журналистов маленького нефтяного города пролетела бурька возмущения, но ее в столице не заметили, зато посмеивающийся сверху Лесник мог спокойно мстить за свой позор, урезая финансирование…