Записки из-за бугра -3. Интервью

В ноябре 2016-го у меня истекла американская виза.
В очередной раз отвезти Мелкого в страну вечнозеленых президентов я намеревался ближе к началу летних юниорских плавательных соревнований «JuniorOlympic». Поэтому, смысла кидаться опрометью, с выпученными глазами религиозного фанатика на Новинский бульвар, было не больше, чем у жителя Якутска бежать стеклянным январским утром в магазин за кремом для загара.

Однако, в начале февраля неугомонные на тихие провокации государственные деятели отпустили доллар. Беспощадная инфляция рванула ввысь истребителем пятого поколения. Бабушки, сквозь очки с максимальной диоптрией с тихой скорбью ознакомились с новой версией ценников в продмагах и, бодро шаркая, побрели гурьбой в аптеки за валокордином. Информационные коммуникации захватил глава Центробанка и с лицом профессионального киллера принялся убеждать население хранить деньги в несокрушимой российской валюте. Последнее обстоятельство окончательно убедило меня в необходимостисрочно перевести, тающие, как мороженое в микроволновке, сбережения в обещающие все последние годыдать дуба баксы и немедленной оплате рублевых позиций предстоящей поездки.
Понятно, что скупать кресла в «эрбасе» и бронировать койки в гостиницах без гарантий въезда в страну временного пребывания было также бессмысленно, как приобретать лыжи в Аддис-Абебе и я, первым делом, решил заиметь новую наклейку в своей «краснокожей паспортине».

Исходя из имеющегося опыта, получить американскую визу было довольно просто. Самым верным способом, детально отработанным за пару десятилетий и отшлифованным чередой проб и ошибок, являлся план «Отпуск», осуществляемый через аккредитованного при посольстве посредника. За более чем умеренную плату бывалые сотрудники «PonyExpress» профессионально избавляли от излишнего умственного и нервного напряжения, связанного с заполнением разнообразных бумаг на чуждом языке, фатальных случайностей в виде постановки крестика в квадратике «да» напротив вопроса «употребляете ли Вы наркотики?» и временные затраты на бюрократию. Нужно было только сфотографироваться, сдать паспорт клерку и определить ему единственной целью визита за океан проведение досуга. Туризм, в отличие от мутных «деловых поездок» и «бизнесов», воспринимался американским консульством с большой долей человеческого понимания и не вызывал дурацких вопросов, кроме «Куда Вы планируете поехать?». Оставалось, пользуясь фундаментальными знаниями, вбитыми в голову в эпоху развитого социализма тремя сломанными указками «географички» по прозвищу Сова перечислить природные красоты и немногочисленные очаги истории и культуры на берегах Ниагары, Гудзона и Потомака. И если в предвкусительном экстазе не ляпать о желании побегать со счетчиком Гейгера по заброшенному ядерному полигону в Аламогордо, вкусить любовных утех с профессионалками Лас-Вегаса и прогуляться у Белого дома с плакатом «Свободу узникам Гуантанамо», то можно уточнять время поездки в Шереметьево.

Наличие в компьютерах посольства несметного количества отметок о предыдущих пребываниях в США, в ходе которых я не устраивал пьяных дебошей на ступенях Капитолия, не гонял по встречной на «интерстейтах» и не прогуливался по Гарлему в колпаке ку-клукс-клана расслабляло меня настолько, что я и не подумал прикладывать к своему паспорту брони отелей, рента машины, справок с места работы и выписки со счета.
К тому же, в последнее время американцы с удивлением заметили, что рядовые наши граждане практически перестали устраивать авантюры с «оставанием» в США, столь развитые во времена железных занавесов, перестроек и тяжелых 90-х. Отчасти это было связано с искоренением различных вэлфоров и статуса беженцев от коммунистического беспредела и цепких, нестриженных когтей КГБ. Но в большей степени, сия тенденция имела под собой практическую и логическую основу – становиться нелегалом без работы, страховки, внятных документов, родственников, друзей, жилья, с непонятными перспективами и невозможностью передвигаться по миру уже мало, кто желал. Представители среды потенциальных невозвращенцев основательно притерлись к Родине, устаканили постоянные доходы, обзавелись недвижимостью и счетами в России, Европе и экзотических странах, привыкли к «оллинклюзиву» у теплых морей, кредитам, товарному изобилию и подогревам сидений. Менять отточенное, привычное, родное шило на мыло в бесплатном туалете бруклинского «Макдональдса» стало бессмысленно.

Дело дошло до того, что обряд получения виз, который в конце прошлого века напоминал скифское жертвоприношение у святилища Ареса, был существенно упрощен. В частности, собеседование отменили для граждан, у которых с момента окончания предыдущей визы не прошло 46 месяцев. Конечно, была оставлена оговорка: «в большинстве случаев», но, все равно, как говорил Михаил Сергеевич, подготавливая развал СССР – «Процесс пошел!».
Без тени сомнения в очевидной формальности предприятия, я за десять минут сдал паспорта и принялся подбирать дату вылета в JFK…
…Письмо по e-mail пришло во вторник. В нем американское Посольство в Москве на чистом английском языке торжественно сообщало, что заявление о выдаче мне визы находится на рассмотрении, но для окончательного решения вопроса я должен пройти «personalinterview». Далее была описана процедура записи на собеседование. Заканчивалось послание выжимающей слезу отеческой заботой о моем здоровье: «В связи с возможным ожиданием в очереди оденьтесь потеплее». По-видимому, шаблон письма изготавливался жаркимиюльским полднем в Вашингтоне человеком, не подозревающим, что русские передвигаются по Москве в феврале не в шортах и вьетнамках на босу ногу.

Непопадание меня в то самое «большинство случаев» было, скорее всего,как говорит мой ньюджерсийский кореш Женя, обычным «еврейским счастьем». Но тень неконтролируемой тревоги легла на клавиатуру и вызвала некоторое уныние.
Пробежавшись по интернету, я быстро выяснил, что число не подлежащих собеседованию, но вызываемых на него неудачников составляет примерно десять процентов, из которых отказ в получении визы получает совсем ничтожное количество абсолютных бедолаг. Кроме того, было, в принципе, понятно, что сотрудники посольства просто обязаны в помощь МБР «Минитмен» и подводным лодкам класса «Лафайетт» как-то инициировать свою кипучую деятельность по охране неприступных рубежей государства. В связи с этим, кроме российских граждан, потом и кровью заработавших bad records в течении последних визитов за океан, они методом «тыка» набирают ополченцев для задушевной беседы, доводя их численность до указанной во внутренней инструкции или неофициально установленной цифры. Однако, червь сомнения уже поселился в моих внутренних органах и принялся с удовольствием посасывать плоть.

Конечно, перспектива отказа не являлась для меня жизненной катастрофой, влекущей пострижение в монахи или попытку суицида. По большому счету, если не брать во внимание плавание и языковую практику Мелкого, а также ностальгические вечерние беседы с Женькой под отменный стейк по 14$ за паунд, изысканно сгрилленный им на веранде уютного домика в Ист Брансвике, то очередное пересечение Атлантики не являлось основной мечтой всей жизни.
В конце концов, Мелкий уже набрался техники в американском клубе и успешно соревновался по два раза в месяц в России, пробиваясь в юношескую сборную Московской области. Язык можно было потренировать в те же сроки в другом англоязычном месте. Все достопримечательности востока США, от статуи Свободы до Ниагарского водопада и от SpyMuseum в Вашингтоне до музея рок;н;ролла в Кливленде, были досконально осмотрены. Планируемый на конец визита пляжный отдых в Virginia Beach не составляло труда успешно заменить на десяток других «бичей» от Средиземного моря до Индийского океана. Великий и могучий Skype позволял беседовать с другом по пять раз в неделю лежа на диване и без затрат на Аэрофлот и варварскую оплату проезда по VerrazanoBridge. Стейк, зажаренный на настоящих березовых дровах на специальном мангале в деревне и употребленный с огородной картошкой и сорванными с грядки огурчиками после бани с дубовыми вениками и поддачейпихтовой настойкой, также достойно конкурировал с заморской говядиной по вкусу и, особенно, по инфраструктуре.

Но дело уже было в принципе.
На интервью я записался довольно быстро, предусмотрев достаточное время для основательной подготовки. В отличие от страдающего хроническим пофигизмом молодого поколения, абсолютно не парящегося на такие темы и шагающего по жизни без попыток системного планирования, я, рожденный и воспитанный в жестких условиях СССР, привык все делать обстоятельно и без права на ошибку. В течение двух суток я собрал оригиналы и сделал копии всех свидетельств о праве собственности на недвижимость и числящиеся за мной автомобили, включая два рыдвана выпуска начала 90-х годов, похороненных открытым способом в непроходимом бурьяне за деревенским домом. Были изготовлены, подписаны и заверены многочисленные справки с места работы с указанием зарплаты, налоговой инспекции, об отсутствии задолженности по квартплате и судебным искам, о не привлечении к административной и, Боже упаси, уголовной ответственности, семейном положении и общественной деятельности. Я сделал копии свидетельств о браке и рождении Мелкого, паспорта здравствующего отца и справку о смерти матери. Добавив к этому документальному шедевру выписки с банковских счетов и пачку старых загранпаспортов, по которым можно успешно преподавать политическую географию, я разложил все по файлам и сшил в папку. Затем, был изготовлен план ближайшей поездки, где по датам расписал все свои действия по перемещению по американским городам и весям, номера авиарейсов, компанию рента машины, места пребывания с указанием достопримечательностей, адреса предполагаемых гостиниц и график расходов. План я выучил наизусть, как стихотворение «Анчар» в 8-ом классе средней школы.

В заключении, я положил перед собой лист бумаги и разделил его вертикальной линией. Левую часть я заполнил наиболее вероятными вопросами, которые мог задать мне работник посольства, включая такие экзотические, как мое отношение к сексуальным меньшинствам, списку Магнитского и поправке Джексона-Веника 1974 года. В левой части были изложены краткие тезисы ответов, которые должны были полностью удовлетворить интервьюера и не оставить у него тени сомнения в моей законопослушности, лояльности и адекватности.
Помня русскую пословицу «встречают по одежке» и, понимая, что одинаково плохо являться на интервью, как в костюме от Бриони с бриллиантовой заколкой в галстуке, так и в тренировочных штанах с вытянутыми коленками и ботинках «прощай, молодость», я детально продумал свой имидж: чисто, удобно, серые тона, ничего вызывающего.

Ровно в 8.30, за полчаса до назначенного времени, я прибыл к посольству США с папкой под мышкой, пустыми карманами и полной уверенностью, что если внутри не начать кричать «Аллах акбар!», рвать в клочья американский стяг и не требовать немедленного возвращения Аляски, то никаких препятствий для положительного решения моего вопроса нет и быть не может.
Очередь у посольства, тянувшаяся в старые добрые времена на пару сотен метров, отсутствовала напрочь. Я отдал угрюмому полицейскому российский паспорт, сдал мобильник, прошел досмотр, зарегистрировался, получил талончики присел на стул перед табло, на котором высвечивались номера и залы, куда следовало проследовать. Я быстро разобрался, что основная масса прибывших на интервью, пришла сюда или впервые или после многолетнего перерыва и не имела «льготы 46-ти месяцев». Им были выданы талончики «А». И только трое несчастных, включая меня, были вызваны из каких-то туманных соображений американских служб. На их талончиках номер начинался на «B». Присмотревшись к своим товарищам по судьбе, бодро вскакивающим при появлении на табло номеров B007 и B008, я не увидел в их облике ничего, свидетельствующего об уголовном прошлом или тесной дружбе с Ким Чин Ыном. Это были две проворные, немного суетливые женщины зрелого возраста с такими же книгами документов, как у меня.

Сдав в очередной раз отпечатки пальцев я, наконец, попал в зал №3 и через несколько минут предстал перед толстенным стеклом, защищавшем сидевшего по ту сторону офицера посольства от экспансии неуравновешенных посетителей и инфекционных заболеваний, передающихся воздушно-капельным путем.
Это был молодой, черноволосый человек, лет тридцати, приятной внешности с отголосками испанской крови. Он стандартно улыбнулся, поздоровался и начал что-то быстро набирать на клавиатуре компьютера. Я без особого напряжения сохранял нейтральное, спокойное выражение лица и терпеливо ждал. Наконец, офицер, видимо, дошел в своих изысканиях до предельной глубина подвала моих посещений Америки образца 1995 года и, не отрываясь от экрана, с очень сильным акцентом спросил:
- Что и когда Вы собираетесь делать в США?
К такому простецкому вопросу, стоявшему в моем листе под номером «1», я был готов, как Гагарин, произнося «Поехали!».
Сохраняя ровный тон, не торопясь, спокойно и кратко я сообщил о своих намерениях проведения летнего отпуска.
- Где вы собираетесь побывать? – этот вопрос стоял в списке под номером «2».
Немного задумчиво, пояснив, что план путешествия еще обсуждается, я рассказал о поэтапном посещении Манхеттена, Вашингтона, парков Universal и Epcot в Орландо.
- Затем мы планируем пляжный отдых в Вирджинии… или Мортл Бич, в Северной Каролине… Еще не решили… После чего возвращаемся в Нью-Джерси и, если останется время и желание, съездим на пару дней в Ниагара Фолс. 12 августа мы вернемся домой, - закончил я свой экскурс.
- ОК… - Клерк опять начал что-то изучать в компьютере. Я терпеливо ждал вопроса номер «3»: «Почему в течение прошлой поездки Вы на четыре дня летали обратно в Москву?». Но не дождался.
- Где Вы родились?
Этого вопроса, разумеется, в списке не было. Место моего рождения было указано во всевозможных местах, включая анкету и паспорт, и данное уточнение говорило либо о неумении читать, либо о каком-то подвохе.
- В Таллинне, в Эстонии… - я пожал плечами, сдерживая себя от замечания: «У тебя под носом на первой странице паспорта написано!».
И тут офицер посмотрел на меня холодным, пронизывающим взглядом и задал вопрос, который не смог бы предугадать даже Нострадамус.
- Почему?!

Ответа, мягко говоря, не было… Я опешил. В голове мгновенно пронеслись исторические факты о постройке Ревеля датчанами в 1154 году, продаже страны Ливонскому ордену и пакте Молотова-Риббентропа. В любом случае, своим появлением на свет, я никак не способствовал аннексии Эстонии Советским Союзом и переселении туда русского населения, в числе которых оказались моя бабушка и мама, многие годы верой и правдой трудившиеся на таллиннской обувной фабрике «Коммунар».
- Так получилось… - виновато выдавил я и развел руками.
Офицер задумался и снова углубился в компьютер.
- Дайте свой гражданский паспорт…
Пока он изучал документ, я получил время на обдумывание. Представить, что ситуация, при которой моя мама вышла замуж в оккупированной, по мнению демократической общественности, Эстонской ССР за демобилизованного старшину второй статьи Краснознаменного Балтийского флота является основанием признания моей неблагонадежности здравому смыслу поддавалось с трудом. Сам я, по причине малолетства и в связи с переездом в период грудного кормления на ПМЖ в Москву, участвовать в преследовании эстонских борцов за свободу не мог, по определению. Мой отец, проходя службу на флоте в период Карибского кризиса из пределов Балтийского моря на своем тральщике не выбирался. Дед, хоть и получил орден Красной Звезды на финской, но границы Эстонии в шинели и с винтовкой Мосина не пересекал.
Когда в своих генеалогических изысканиях я дошел до прадеда, скорняка из Сокольников, по молодости примкнувшего в революцию к эсерам, за что получил десять лет ссылки в глухую деревню на Смоленщине, офицер по ту сторону стекла встрепенулся, слегка шлепнул себя ладошкой по лбу и протянул мне в прорезь паспорт.
- Ваша виза одобрена, - сообщил он. – Паспорт будет в офисе «Pony Express» через три-четыре дня.
- Спасибо, - выдавил я, сгреб свои бумаги и пошел к выходу.

Осенило меня только на улице под по-весеннему пригревавшим солнцем.
Компьютер – Бог Америки! Американцы посылают до пятисот SMSв день, причем, даже коллеге, сидящему напротив во время ланча. Они не звонят по телефону и не ходят в гости поболтать, предпочитая переписку по электронной почте. Продавец в супермаркете по любому вопросу тянется к клавиатуре. Школьники не отвечают у доски с вывешенной физической картой мира, а ставят в компьютере галочку напротив правильного ответа: столица Австралии – Брюссель, Мехико, Канберра, Дели. Повар готовит не по вкусу, а по рецептам из интернета, строго соблюдая дозировку. Водители ездят по навигации, на работу берут по истории из базы данных, ракеты летают по электронному наведению, багаж в аэропорте сортирует сканер…
Мое незапланированное интервью было спровоцировано вовсе не логикой консульской службы. Не дополнительной проверкой на «останется -не останется». Не подозрительным гражданским статусом и историей предыдущих посещений.
Они просто потеряли букву «Н». При заполнении анкеты я написал место рождения по-старому, как записано в моем общегражданском паспорте – «Таллинн, Эстонская ССР». А в американском компьютере столица Эстонии, видимо, прописана по-новому, с одним «Н» - «Таллин». И поэтому они дубасили до посинения по клавишам, борясь с сообщением – «Город введен неверно» или что-то в этом роде… А я, тем временем, собирал справки и делал копии.

…В новеньком, подмосковном бассейне, где тренируется Мелкий, хороший wifi. Дети из окрестных домов десятками постоянно кучкуются в фойе, долгими часами не отрываясь от смартфонов и планшетов. Плавают из них единицы. Если родители заставят…

Москва, 2017 г.