Тени города под солнцем. Глава 8

Он уже подъезжал к вокзалу и собирался звонить в лабораторию, но уже достав телефон, передумал. Вадим Яковлевич был прав, необходимо было как-то разжиться образцом ДНК отца Натальи Кипятковой. Но где его взять? Герман задумался, на автопилоте вышел из вагона и прислонился к фонарному столбу. Несколько минут он напряжённо размышлял, а потом написал Лине: "Попробуй вызнать у Горелова про отца Кипятковой. Жив, мёртв, что был за человек."
Через секунду телефон мигнул ответным сообщением:
"Горелов теперь мой информатор. Я ему пригрозила статьями, как ты говорил, и он испугался. Завтра ему позвоню. А что было в морге? "
"Тела. Мой очередной ночной кошмар. Боюсь, версия старушки может подтвердиться."
"Какой ужас..."
"Это точно. Ладно, не бери в голову. С этим я уж как-нибудь сам."
Лина ещё раз пообещала связаться с бывшим участковый и вышла из сети. А Герман зачем-то каждые пять минут вынимал телефон и просматривал уведомления, словно он сам не свернул переписку, дав девушке задание и даже не спросив, как прошёл её день. Ему стало стыдно. Он открыл мессенджер и написал:
"Gute Nacht, mein Sonnenscheine."
Ему немного полегчало, хотя неприятное ощущение, будто он попросту использует Лину, никуда не делось. Он постарался выкинуть из головы все мысли о девушке и начал усиленно размышлять, каким образом можно достать образец ДНК Сергея Кипяткова. Вдруг мессенджер снова тренькнул.
"Я позвонила Горелову, всё равно ещё не вечер толком. Он абсолютно точно знает, что старший Кипятков умер три с половиной месяца назад, он сам выезжал на вызов. Кипятков замёрз пьяным в сугробе в середине марта, около станции, там есть незаконная круглосуточная пивнушка."
Герман вздохнул и закурил, сев на парапет. Лина из кожи вон лезла, пытаясь найти информацию, даже не стала дожидаться завтрашнего дня, и Герман чувствовал себя виноватым. Хотя вообще-то именно у Лины было редакционное задание, а он тут так, на добровольных началах... но Герман Кризберг прекрасно понимал, насколько глупо выглядят его отмазки. Он снова вздохнул и начал набирать сообщение.
"Это точная информация?"
"Да, Горелов сразу вспомнил тот случай."
"Дети погибли приблизительно в это время."
"Ой, какой ужас."
"Не бери в голову, тем более, если он уже умер. Лучше скажи, как сама." Надо было срочно реабилитироваться за предыдущую переписку.
"А что я? Ездила в Шахматово, там такая тоска. Этого Блока уже слышать не могу, экскурсоводы как заведённые, по рельсам ездят, ни слова вбок. Шокер вот изучаю."
"Себя не ткни ненароком. И обязательно заряжай раз в три дня."
"Хорошо."
Она замолчала, и Герман вышел из сети. За время переписки он, постоянно прокручивая в голове историю преступления, наконец решился на одно незаконное действие и пошёл к кассам покупать билет обратно в Солнечногорск. "И пусть меня там похоронят..."

*    *    *

Он вернулся в город уже затемно и, постоянно стреляя глазами по сторонам, подошёл к дому номер три. В квартире Таисии Павловны свет не горел, но Герман увидел, как распахивается входная дверь. Он шустро юркнул в кусты, наблюдая оттуда, как на улицу, покачиваясь, вышел "бегемот" и пьяной походкой направился куда-то в сторону гаражей. Дождавшись, пока тот скроется, Герман вылез из кустов и на цыпочках подошёл к дому. Улицу окутывал полумрак, пыльная дорога скрадывала шаги, и его появление осталось незамеченным. Теперь предстояло самое сложное: заставить себя снова войти в пустую квартиру, где властвовала смерть и фото детей смотрели на тебя выжженными глазами.
Он крадучись подошёл к квартире и отметил, что она так и осталась неопечатанной, точно следователям и впрямь не было дела до места преступления. Дверь была прикрыта, но не заперта, и под дверью опять валялась пустая бутылка и россыпь окурков в желтоватой луже. Алкаш Николай мстил проклятой квартире как мог. Герман не дыша приблизился и осторожно вошёл внутрь.

Квартира встретила его пустотой и тяжёлым, давящим ощущением безысходности. В вечерних сумерках фотографии уже не так пугали, но Герману постоянно казалось, что они пристально следят за каждым его движением. Отогнав гнетущие мысли, он включил на мобильном фонарик и начал тщательно исследовать каждый закуток. Вдруг его плеч коснулся странный холодок, точно сквозняк, но окна были закрыты, и застарелая пыль покрывала рамы. Он вздрогнул и выпрямился. Фото Максима, старшего мальчика, очень явно качалось, хотя было прилеплено к стене скотчем. Герман сделал шаг назад, утерев внезапно вспотевший лоб. Фото замерло. Он подошёл ближе, и фотография снова покачнулась, как в игре "холодно-горячо". У Германа перехватило дыхание, он отвернулся, пытаясь справиться с дрожью в ногах. Далёкий от мистики, он не верил ни в бога, ни в чёрта, но фото мальчика качалось безо всякого ветра, и это был факт, который Герман Кризберг наблюдал лично вот прямо сейчас.
Он осторожно приблизился к стене, и фото Максима снова качнулось. Герман опустился на четвереньки и начал тщательно исследовать пол и щели в досках под самой фотографией. Если Сергей Кипятков бывал в этой квартире, быть может, тут остались какие-то его следы. Криминалисты отработали здесь "на отвали", попросту сфотографировав комнату и не более, и Герман надеялся, что, быть может, его шальная догадка найдёт подтверждение. Он поднял голову. Фото Максима неистово раскачивалось. Он отодвинулся, и мальчик замер. "Холодно-горячо..." Герман снова присмотрелся к деревянному плинтусу. Он был старым, рассохшимся, выкрашенным тускло-синей краской. Фото качалось и вдруг слетело со стены прямиком в щель, застряв там наполовину. Герман, побледнев, вынул фотографию, а вместе с ней неведомым образом зацепившийся за неё огрызок ногтя, жёлтый и слоистый. Фото Максима взлетело на стену и замерло.
"Спасибо", — пересохшими губами прошептал Герман, глядя в прожжённые дырки на месте глаз. Фото ещё раз качнулось и больше не двигалось. Остальные фотографии с интересом наблюдали за поисками.
Он осторожно переложил кусок ногтя в бумажник, отметив, что ноготь слишком крупный для женщины, явно прокуренный и грубо обкусанный. Герман снова утёр лоб. Материал для генетической лаборатории был полностью собран.

Он так же крадучись вышел на улицу и долго сидел на земле под ёлкой, приводя в порядок мысли и дыхание. Он уже даже не удивлялся, он словно потерял эту способность, и тупо сидел на пыльной траве, машинально считая бьющийся в висках пульс. Город окутывала ночь, как возвращаться в Москву, было неясно, электрички уже не ходили. Напрашиваться к Лине Герман и думать не смел, гостиница "Элис" вызывала смешанные чувства, и Кризберг решил пойти по пути упрощения. В приложении каршеринга обнаружилась машина с почти полным баком, стоявшая в двух кварталах. Герман мысленно похвалил себя за то, что всегда носил в бумажнике права, и пошёл искать автомобиль. Им оказался внедорожник "рено", не самая любимая Германом марка, но выбирать не приходилось. Он скрупулёзно облазил весь автомобиль на предмет повреждений, к счастью, предыдущий арендатор не насобирал вмятин и не проткнул колесо, как уже бывало. Герман завёл машину и медленно выехал на шоссе.
Внезапно он свернул на улицу Баранова и подъехал к дому Лины. В окнах девушки горел свет. Герман поборол искушение подняться и навестить её, хотя бы извиниться за свой приказной тон в сообщениях. Но потом он подумал, насколько двусмысленным будет выглядеть его поступок в глазах Лины: уже почти ночь, и он не предупреждал её, что вернётся в город. Не говоря уже о более нескромных вариантах. Он несколько минут смотрел на освещённые окна, а потом развернулся и выехал на главную улицу.

*    *    *

Утром перед работой он заехал в лабораторию, где его материалы, как и предполагалось, приняли без лишних вопросов. Лаборант пообещал завершить исследования за три дня, хотя посетовал, что материалы собраны не со слизистой. Но тут Герман только руками мог развести.

На работе ему прилетел очередной привет от Данияра с его политикой, и пришлось, скрипя зубами, расписывать госсовет по культуре с участием президента, в чём Герман Кризберг разбирался слабо. Но Катя была неумолима: всю работу Невмятуллина на время его отпуска делает Кризберг и точка. Герман прикидывал, как именно он отомстит ненавистной редакторше, и параллельно на автопилоте расшифровывал синхроны. Сделав раскадровку и расписав все кадры с таймкодами, он, не без ругани, утвердил окончательный текст и побрёл на монтаж. В монтажёры ему так же досталось наследство Данияра в виде Юлии, его личного специалиста. Юлию Герман не любил за постоянный мат, бесцеремонное поведение и полное пренебрежение мнением корреспондента. Эти чувства были взаимны, и теперь он, глубоко вдохнув, постучался в аппаратную.

Юля пила чай, задрав ноги на пульт. При виде Германа она страдальчески скривилась.
— Господи, я уж надеялась, что пока этот в Париже, я хоть чуток передохну.
— Думаешь, мне охота собирать это паркетное дерьмо? На, — Герман положил на клавиатуру листы с текстом, — у меня всё расписано. Наберёшь за десять минут.
Она цапнула текст и углубилась в сборку по звуку, не обращая на Германа внимая. Вид у Юли был злобно-сосредоточенный, и Кризберг решил лишний раз не отсвечивать. Ну любит человек работать в одиночку, какой смысл нарушать устоявшийся порядок. Он написал Лине, что отдал образцы на экспертизу и в ответ получил пространный рассказ об аварии на Ленинградском шоссе, где перевернулась фура. Он что-то написал в ответ, как вдруг Юля треснула по столу кулаком.
— Либо звук убери, либо выкатывайся в коридор со своим вайбером! Задрал уже по экрану стучать, с кем у тебя там такая переписка бешеная.
— С женщиной, — Герман не отрывал глаз от телефона, — звук сейчас убавлю.
— С женщиной? — Юля удивлённо повернулась и даже приоткрыла рот. — У тебя?
— Я что, по-твоему, на педика похож? — удивился Герман. — Вот спасибо.
— Да я не об этом, — она откатилась от мониторов и уставилась на него сверлящим взглядом, — но ты же зануда, каких мало. С тобой же скучно, Кризберг. Ты даже анекдоты рассказываешь так, что непонятно, где смеяться. Видимо, женщина совсем отчаялась, раз клюнула на такого как ты. Да и страшный ты, как мой трындец. Одно слово, вермахт.
— Тебя не спросил. — Хотя Герман и подозревал подобную реакцию, но ему вдруг стало обидно, причём не за себя. — И Лина на отчаявшуюся не похожа.
— Лина. — Юля громко хмыкнула. — Ну, хоть не Снежана. Она красивая?
— Тебе какая разница. Красивая. Рыженькая, как лисичка, и глаза бирюзовые.
— Ну и хорошо. — Она снова села за клавиатуру и начала стучать по кнопкам. — Рада за тебя чрезвычайно, любовь правит миром, всем добра.
— Ты как-то странно всё воспринимаешь. — Герман покосился на Юлю. — Я просто помогаю одной корреспондентке собрать материал для репортажа. Я-то пятнадцать лет в журналистских расследованиях, уже собаку съел. А у неё мало опыта.
— Господи, какой ты нудный. Меценатствуешь, значит. Ну-ну. Я прям поверила.
— А придётся, — отрезал Герман, — я с тобой сейчас по-русски разговариваю, так что не передёргивай мои слова. Ну ввязался в авантюру на свою голову, так это мои проблемы.
— В авантюру?! — У Юлии отвисла челюсть. Признайся Герман, что он принял ислам, она и то меньше удивилась бы. — Ты и в авантюру? Ты? Андроид пучеглазый? Офигеть.
— Это не твоё дело. — Он так зыркнул, что Юля откатилась на стуле в конец комнаты. — Да, в авантюру. Опасную. Ещё с и чертовщиной какой-то. — Про солнечногорский сюжет Юля уже забыла и слушала, тараща удивлённые глаза. — Считай это халтурой моей. Личной. Авантюрной.
Она долго смотрела на него, ничего не говоря, а потом фыркнула:
— Твоей "авантюре" столько же лет, сколько роду людскому. Но ты ж такой сухарь, что даже себе не признаешься. Ладно, мне-то что, сиди, мурчи в свой вайбер, только бога ради, убери звук. Хуже пенопласта по стеклу.
Она отвернулась к компьютеру и больше ни разу не удостоила его даже взглядом. Германа Кризберга это более чем устраивало.

*    *    *

Ночью Лина долго сидела в ноутбуке, пытаясь написать статью об аварии, но текст не шёл, хоть убейся. Авария была большой и глупой, фура перегородила всё шоссе в направлении Клина и разбила отбойник, но пострадавших не было. Все интервью водителей содержали матерщину разной степени закрученности, полиции и ГИБДД до Лины Трипольской дела не было, и её постоянно шугали с места ДТП, да ещё и Стас промелькнул где-то рядом, после чего Лина убрала диктофон и поехала домой, злясь на себя и свою неуверенность. Да ещё ночью под окнами долго стояла какая-то подозрительная машина из каршеринга со включёнными фарами, прямо под её окнами, и Лине стало неспокойно. Она проверила шокер, налила себе немного вина, чтобы унять внезапный озноб. История с тройным убийством её выматывала, перед глазами постоянно вставали жуткие кадры из телефона Германа, а сам Герман отчалил в свою белокаменную и только периодически писал сообщения, строго по делу. Одно было, правда, не по делу и вообще на немецком, Лина в гугле перевела и чуть-чуть расслабилась. Обычная вежливость воспитанного человека, но на душе у Лины немного потеплело.
"Ты на что рассчитываешь, дурочка?" Она отпила ещё вина; в бутылке оставалась приблизительно треть. "Твой предел это мудачьё типа Стаса или вообще иди в монастырь, не пугай народ. Может, он вообще женат, у него трое детей и лабрадор-ретривер. И уж точно москвичу не нужны провинциалки типа тебя, которые даже статью про аварию написать не могут для этого долбаного "Города под солнцем"... " Она допила бутылку и с тоской уставилась в окно, где её взгляду открывались такие же пятиэтажки, переполненная мусорка и компания пьяных подростков на детской площадке. Солнечногорск жил своей обычной ночной жизнью, такой же дрянной, как и днём, и просвета в этом тёмном туннеле не было.


Продолжение:  http://proza.ru/2019/01/14/1363