Халифы на сутки

-  Агент сообщил, что почти все туры в Эмираты расхватали. Остались предложения только по Шардже. Это самый строгий эмират. Но отель отличный. Договорились, беру.

Закончив разговор с супругом, я помчалась оформлять путевку. Ничего страшного, что в Шардже не легализован алкоголь. Ввоз 2 литров на взрослого в страну разрешен, а мы не такие уж пьющие. Бутылки крепкого напитка на двоих вполне достаточно. При желании, сможем аккуратно подбухивать в номере.

Сутки первые

Мы пробежались по дьютикам, купили коньяк, на всякий случай замаскировали его в ручной клади и сели в самолет. Лететь предстояло почти 5 часов. Читать и смотреть фильмы не хотелось, и мы сосредоточились на решении кроссвордов.

- Возрастная забывчивость! Слово из семи букв - третья «л», пятая «р», последняя «з», - провозгласил супруг.

Я отвлеклась на созерцание действий в соседнем ряду - летевшие в безалкогольный эмират супруги, тайком от экипажа опустошив одну поллитровую бутылку коньяка, виртуозно откупоривали вторую.

- Эээ... альцгеймер! - предположила я, не отрываясь от зрелища.

- Не лезет.

- Деменция...

- Говорю же, последняя «з».

- Невроз, коматоз, токсикоз?

- А буква «л»?

- Может, ты неправильно ответил на другие вопросы. Давай перепроверим.
 
Следующие полчаса мы были заняты ревизией ранее отгаданного, а потом снова бились над возрастной забывчивостью, эмоционально выдвигая версии о некомпетентности составителей кроссворда. В итоге разбудили мирно спавшего сына, который тут же выдал – «склероз!» Приняв к сведению поступивший сигнал, мы с мужем понимающе переглянулись.

Стоя на трапе самолета, я погрузилась в навеянную теплым ветерком гаремную истому и тихонько напевала:

- Волшебный восток прислал ветер пустыни, чтоб увести нас в мир тысячи и одной ночи! Нас ждет арабская сказка! Самоцветы, шелка и аутентичная шаурма! Теплое море, летучие рыбы, романтичные доу... 

Поток восторга прервал ощутимый толчок в спину. Супруги из соседнего ряда, едва держась на ногах, но предусмотрительно придав лицам выражение «я_не_пьян_вам_показалось», пытались преодолеть спуск с трапа.

В отель мы прибыли к вечеру. Рецепшионист-филиппинец, посверкивая глазками-оливками, заговорщически прошептал нам:

- Мы должны дать вам два номера. Но двух свободных стандартов сейчас нет. Поэтому я поселю вас в самый лучший сьют для вип-гостей. Там останавливаются шейхи! Но учтите, завтра номера освободятся, и вы должны будете переехать.

Мы не стали возражать. Сейчас главное - как можно быстрее оказаться в горизонтальном положении.

Однако заснули мы не скоро. Номер сразил нас наповал, ослепив варварской роскошью. Он прямо-таки олицетворял дольче виту в представлении кассирши сельпо.  Ноги утопали в ярком ковре, люстры позвякивали искрящимися кристаллами, в ванне могло спокойно резвиться семейство бегемотов. Довершали интерьер повсеместные цветы и позолота.

В своем прикиде пастельных тонов я ощутила страшнейший дискомфорт, но быстро устранила противоречие, переодевшись в набивной халат с люрексом.

Зато муж и сын шокировано жались в углу, не решаясь оскорбить царские интерьеры пребыванием представителей среднего класса.

Я призвала их осваивать территории, но не особо рьяно, ведь вечером следующего дня нам предстояло выселяться. Они нерешительно исследовали жилплощадь и пугливо присели на краешек монументальной кровати. Но скоро усталость взяла свое и все семейство сморил крепкий сон.

Первый день прошел без особых эксцессов - мы распаковали чемоданы, наплавались и набегались, и к вечеру, уставшие, вернулись в номер. Помня, что нам предстоит переселение, я опять собрала вещи, и наша троица уселась в напряженном ожидании.
 
Прошел час, у нас слипались глаза, но никто из персонала отеля не явился. Промучившись еще немного, мы вытащили из сумок пижамы и завалили спать.

Сутки вторые

Утром опять пришлось лазить в чемоданы за непросохшими купальными принадлежностями. Процесс начал надоедать, но я прогнала негатив. Не хотелось омрачать отпуск разбирательством с рецепшионистом.

Я убежала на пляж чуть раньше мужчин и, как всегда, заплыла за буйки. И тут на мою персону снизошло счастье в лице неизвестного на водном мотоцикле, изъявившего страстное желание меня спасти. Все мои заверения в том, что я не тону, действия не возымели.

Мужчина гневно выговаривал мне на английском, но его английский отличался от моего примерно также, как китайский от древнегреческого. Я усвоила только одну фразу - «ай маст ту сейв ю», но и она позволила мне сделать вывод, что добрый ангел твердо намерен выволочь меня в лягушатник.

Мне бы, как восточной женщине, послушно начать тонуть, чтобы повелитель морей почувствовал свое могущество, но я тупо пыталась с ним спорить.
 
Избавили меня от неизбежного спасения подоспевшие муж и сын. Они поклялись бдительному стражу, что не дадут мне утонуть, и мы уплыли в акваторию другого пляжа. Но я еще долго чувствовала на себе суровый взор маньяка-спасателя, следившего за купающимися, приподнявшись над седлом водного мотоцикла. А муж и сын вовсю подтрунивали надо мной, сделав фразу «ай маст ту сейв ю» мемом дня.

Потом мы съездили в Дубай, побегали по моллам, и, уставшие и довольные, к ночи вернулись в отель. Я  упаковала весь скарб, добавив к нему новые поступления, и мы вновь застыли в ожидании переселения.

Однако и в этот вечер нас продинамили. И я опять вытряхнула содержимое чемоданов на райских птиц кричащих расцветок, вытканных на шейхоносном ковре.

Сутки третьи.

Этот день я начала с атаки на рецепшн. Но хитрого филиппинца за стойкой не оказалось. Выразив возмущение заменявшей его девушке, я  грозно вопросила: так переселение состоится или нет?  Девушка, явно для отвода глаз, пару минут деловито всматривалась в монитор, после чего неуверенно промямлила: раз шеф сказал вам, что переселит, значит, так оно и будет.

В целом, день прошел бы стандартно, если б его не украсил диалог с таксистом-пакистанцем, отвозившим нас в Дубай.

Сын на весьма приличном английском объяснил ему, куда ехать, на что тот заинтересованно на нас воззрился и каким-то чудом угадал:

- Раша?

- Да, - мы, обладатели нерусских лиц, хором удивились его проницательности.

- Ай но, - обреченно сказал таксист, - Пакистан - гуд инглиш, Индия - гуд инглиш, Бангладеш - гуд инглиш, Раша - но инглиш! - и он мученически закатил глаза.

Тут сын возмущенно выдал ему на английском тираду в целях доказать, что языком он владеет на достойном уровне. Но по мрачнеющему лицу пакистанца стало ясно, что он только укрепился в своем мнении.

- Ай си - раша но инглиш! - обреченно сказал он.

- Мам, он ни слова не понял из того, что я сказал, - сообщил мне сын, - Неужели у меня такой скверный английский? Англичане понимают.

Я вспомнила вчерашний диалог со спасателем и вздохнула. Ладно, когда языковой барьер разделяет говорящих на разных языках. Но когда имеется несколько взаимоисключающих вариантов под общим наименованием «английский», это перебор.

- Ты избегай грамматики, сына - обратилась я с напутствием к потомку, - Не злоупотребляй временами, забудь о неправильных глаголах, игнорируй идиомы и увидишь, как тебя начнут понимать.

- Но я хотел попрактиковаться в разговорной речи! - взвилось чадо.

- На Гоа потренируешься. У них там инглиш на базе португальского. Убьешь двух зайцев. Не то, что здесь.

Вечером, покорив самое высокое здание в мире - изящную супермодель Бурж Халифу, мы, счастливые, вернулись в отель. На этот раз я поступила умно – чемодан не собрала. Если заявятся переселять, то часок подождут. Ничего с ними не случится. Однако распаковывать весь хабар мы так и не решились.

Сутки четвертые

В этот день мы поехали в Абу Даби - посмотреть на Белую Мечеть и погулять по парку Феррари.

Для посещения мечети мне пришлось зачехлиться в черную абайю, а на голову повязать черный платок. Удивительно, но в этом прикиде мне было вполне комфортно. К тому же, я заметила, что спутники женщин европейской наружности, надевших черные балахоны, поглядывали на них с повышенным интересом.  Вряд ли строгие блюстители нравственности подозревали, что переодевание в традиционную одежду привнесет в посещение святого места элемент ролевых игр.

Сама мечеть оказалась потрясающей. При очевидной роскоши в ней не было и следа от пестрых излишеств. Прекрасный памятник достоинству и вкусу. Единственное неудобство доставляла жара - в черной синтетической упаковке, надетой поверх обычной одежды, я вбирала палящие лучи, как солнечная батарея.

Покинув чудесную мечеть и расставшись с прикипевшим как в буквальном, так и в переносном смысле, нарядом, мы поехали в развлекательный парк Феррари.
 
Для экстремальных площадок у нас имеется свой ритуал – муж и сыновья хором упрашивают меня сесть на крутой аттракцион, я несколько минут стоически сопротивляюсь, после чего позволяю себя уговорить. То же самое произошло и на этот раз. Меня торжественно втащили на сумасшедшие горки и приковали к ним страховочным ремнем.

На особо крутом вираже я, заорав от страха, мысленно отправила супругу неодобрение за настойчивость, и в этот момент из его кармана вылетели карточка-ключ от номера, деньги и билеты. Крепко заругавшись по случаю некстати материализовавшейся мести, я попыталась словить улетающие дирхамы, но они, изящно паря перед носом, в руки неверной не давались. Хорошо, что супруг диверсифицировал риски и основную часть суммы упрятал в другой карман. После этого инцидента я восходила на аттракционы безропотно и даже старалась не вопить.

Вернувшись в отель, мы, как всегда, не расслабились - чутко ждали стука в дверь, а наше барахло так и осталось не развешанным по шкафам.

Сутки пятые, шестые и седьмые

В эти дни мы вели все тот же, классический образ жизни русского туриста, омраченный лишь ежевечерним ожиданием переселения. При этом отловить зловредного рецепшиониста, чтоб учинить ему допрос с пристрастием, нам не удавалось. Вещи хаотично валялись по всей площади сиятельных апартаментов, но мы уже к этому привыкли.  Утром нас ждал пляж со спасателем на водном мотоцикле, обуреваемым желанием кого-нибудь спасти, во второй половине дня мы отправлялись в поездки и на прогулки. И все было бы хорошо, но на седьмой день я застряла в лифте.

Отель мирно дрых, большинство постояльцев выехали на экскурсии, а персонал рассосался в глубинах коридоров. На лестничной клетке царила мавзолейная тишина, когда я вызвала лифт и зашла в кабинку. Двери величаво закрылись, но лифт с места не сдвинулся. Я нажала на одну кнопку - ноль реакции. Ткнула в другую - лифт опять меня проигнорировал. Подстегиваемая клаустрофобией, я с виртуозностью Рихтера сыграла на всех имеющихся кнопках сложный фортепианный этюд. Лифт презрительно молчал.

Я перестала терзать кнопки и перешла к аудиочасти.

- Хелп мииии! Хелп мииии! - блеяла я, вибрируя от страха, и мой голос в абсолютной тишине звучал с таким чудовищным акцентом, что я вспомнила господина Мутко. Эта ассоциация вызвала нездоровый 10-минутный смех. Он меня и выручил. Служащие отеля, услышав громовые раскаты из лифта, предприняли меры по его вскрытию. Когда меня выудили из кабины, глазам моим предстал пустившийся на розыски бледный супруг.

- Что случилось?

- Где спасатель с пляжа? - спросила я.

- На пляже, наверное, - недоуменно ответил муж.

- Там он зря тратит время. Завтра посоветую ему, чтобы устроился лифтером. Сегодня он упустил реальный шанс меня спасти, - поведала я ему свои соображения и на трясущихся ногах поковыляла в номер.

Сутки восьмые

Апофеоз! Во второй половине дня мы отправились на долгожданное пустынное сафари.
За нами заехал очень строгий араб на джипе, усадил нас на заднее сиденье и поехал подбирать других пассажиров. Впереди разместилась приятная девушка, а дополнительные места в третьем ряду, к нашему удивлению, заняла мамаша с крошечным ребенком. Ребенка, как оказалось, звали Лев, а льву, конечно, самое место в пустыне. Даже, если он трехлетний.

Неулыбчивый водитель на последней стоянке сдул колеса, чтобы уменьшить риск перевернуться, и мы отправились в пески.

Со всех сторон нас окружали яркие барханы. Джип, управляемый опытным водителем, легко и плавно взбирался на гребни оранжевых волн, балансировал на краю, и стремительно падал вниз.  Примерно на третьем вираже мой организм с тоской вспомнил цивилизованные аттракционы парка Феррари и приготовился к демонстрации того, что ел на обед. Надо же, а я и не предполагала, что подвержена морской болезни.

Я обернулась назад, чтобы посмотреть на реакцию малыша, и увидела полные ужаса вытаращенные глазенки. Мать его выглядела не лучше.

- Если сейчас не заорет Лев, то заору я, - пришла в голову трусливая мысль, но ронять свое достоинство мне не пришлось. На очередном спуске ребенок, преодолев шок, закричал во всю мощь своих крошечных легких.

Малыш боялся, и его тошнило. Стыдно признаться, но мое состояние было ничем не лучше. Мне показалось, что и другие члены экипажа не испытали особый восторг от качки в песчаном море. Но мы деликатно молчали, давая возможность командиру принять самостоятельное решение.

Араб находился в полной растерянности. С одной стороны, он был обязан определенное время катать нас по пескам, с другой – явно сочувствовал бестолковой мамаше и симпатичному мальчишке. Мы тихонько молились, чтобы сочувствие перевесило. Так и случилось - он махнул рукой на машину и отправил нас фотографироваться.

Мимо проезжали другие джипы, и в окнах мелькали как радостные, воодушевленные лица, так и такие же зеленые физиономии, как у нас со Львом.
 
Ну, и ладно. Зато мы вволю нафоткаемся на идеальной желтой поверхности.

Через некоторое время суровый командир корабля дал сигнал о прекращении фотосессии, и мы поехали в лагерь бедуинов.

Первым, кого мы встретили на входе, был старик, предлагавший за деньги сфотографироваться с соколом. Я, разумеется, от соблазна не удержалась. Запечатлевшись с прекрасной птицей, я спросила владельца:

- А как его зовут?

- Калямалябулямуляагаляхалябумтраляляля, - без тени улыбки произнес тот.

- Как, как? - я повторила вопрос, подозревая, что старик не сможет воспроизвести тот же набор звуков.

- Калямалябулямуляагаляхалябумтраляляля, - так же серьезно повторил хозяин.

Я с уважением посмотрела на птицу. Кажется, она продешевила, сфоткавшись с лаконичной Ириной за какие-то 10 дирхам.

Нас усадили на разложенные вдоль низких столов подушки, накормили-напоили, порадовали развлекательной программой и развезли по отелям.

Мы вернулись в номер, по привычке рассовали вещи по чемоданам и, забив на возможное переселение, улеглись спать.

Девятые сутки

Это были очень ответственные сутки. Предпоследние перед отъездом - это раз. Ознаменованные встречей с филиппинцем - это два. 

Мы поймали его случайно, в неурочное время спустившись в холл.

- Ты куда, - супруг ухватил за полы красного пиджака вдвое меньшего по габаритам филиппинца, - А ну, иди сюда! Из-за тебя у нас 8 ночей на чемоданах и синдром золотой лихорадки, отягощенный радужной рябью в глазах!  Не номер, а гробница фараона! Говори, когда отселять собрался?

Тот смотрел на нас так, будто мы свалились с традиционной для арабской поэзии луны. Наконец, собрался с мыслями и вопросил:

- А когда вы уезжаете?

- Завтра! - ответил муж.

- Так зачем вам переезжать? Собирать вещи, перевозить, разбирать, - с мягкой укоризной, будто бестолковым детям, разъяснил филиппинец, - Оставайтесь в этом номере.

Муж от возмущения поперхнулся, а филиппинец деликатно высвободил полу пиджака и был таков.

- Как ты думаешь, нам есть смысл разбирать чемоданы? - на меня опять напал приступ гомерического смеха.

Сутки десятые.

Ночью мы должны были покинуть чудесную гостеприимную страну, и к вечеру приступили к финальной упаковке багажа.

Я взяла сумку для ручной клади и попыталась впихнуть в нее бутерброды. Но что-то препятствовало. Я копнула глубже, извлекла со дна бутылку коньяка и тупо уставилась на нее.

- Мы совсем про нее забыли. И что теперь делать?

- Что, что... везти обратно.

- Знаешь, логично, когда в безалкогольную Шаржу алкоголь ввозят. Но когда из нее алкоголь вывозят - это беспрецедентно.

- Склероз, - сказал муж.
 
- Склероз, - согласилась я.