Драка

«Каждый не успокоившийся пострадавший может пострадать еще больше»

…Ночью накануне выборов в городскую Думу, прямо в помещении налоговой полиции маленького нефтяного городка, капитан налоговой полиции Братовняк, находившийся на ночном дежурстве, любовно и старательно горшкообразными кулаками и черными форменными ботинками с очень твердыми носками обрабатывал младшего по званию сотрудника налоговой полиции Еливанова. Еливанов весело похрюкивал и повизгивал от мощных ударов своего коллеги, бывшего на двенадцать сантиметров выше ростом, имевшего   более длинные руки, весившего тяжелее на два пуда. Сам Братовняк при каждом боевом развороте тяжело со свистом выдыхал, как ниппель, пропускающий воздух в автомобильную камеру.
Да и что в боксе без правил мог противопоставить бывший мент-интеллигент, эксперт-криминалист Еливанов крепкому мужику, специализировавшемуся на физической защите налоговой полиции? Еливанов пропускал удары повсюду: в голову и корпус, в печень и почки, в ухо и нос. Спасибо, что Братовняк не бил между ног, иначе жена Еливанова, находившаяся в то время на шестом месяце беременности, вряд ли смогла бы снова ощутить парадоксальное счастье материнства... А началось все с пустяка: с желания моралью укротить материю.
***
- Дохапались барыги! – Еливанов бросил сию гневную фразу Братовняку, как только тот зашел в его рабочий кабинет. – Чувствовал я: воруют в налоговой полиции. Все воруют - от начальника до самого последнего подчиненного...
В руке Еливанова, зажатый, как птица, трепыхался лист газеты «Дробинка». Сам Еливанов сидел за столом. На столе лежала растерзанная вяленая рыба, рядом стояли две бутылки пива: одна пустая, другая наполовину полная.
- …Вот газета! Про вас написано! - продолжил Еливанов. – Стыдоба на весь город. Теперь по улице не краснея не пройдешь. Порядочный налоговый полицейский теперь только по темноте домой воротится и только прикрывши лицо и выпивши, чтобы совесть не мучила.
- Ты всякую хрень больше читай, - ответил Братовняк. – И вообще выметайся, твой рабочий день давно закончился. Пьешь тут…
- Где хочу, там и пью. Законом запрещено пьянство на работе. А я уже отдыхаю. На часы посмотри, девять, а я – до шести, - ответил Еливанов. – Темноты безлюдной жду. Не командуй. Ты в рабочее время старший по званию, а сейчас я тебе скажу то, чего журналист не написал. Знаю твои делишки…
- Какие делишки? Что городишь? – устрашающе забасил и повысил голос Братовняк.
- Ты еще в первый год образования налоговой полиции взятки брал, - ответил Еливанов.
- Ка-а-аки-и-е взя-а-а-тки-и-и? – еще более угрожающе спросил Братовняк, растягивая слова.
- Забыл мясоторговку Пастушенко, вымогатель?! - вскрикнул Еливанов. – Юрист Кошмарин рассказал, как ты ее вызывал, допрашивал, угрожал. Деньги требовал! Она в прокуратуру обратилась, а Коптилкин с Семенычем прикрыли тебя, суку. Все вы тут как коллективный портрет на банкноте, Франклин с Лениным отдыхают.
- Это кто сука? – прорычал Братовняк, тяжело приближаясь. – Ты, мальчик, забыл, с кем разговариваешь?! Я только шепну в нужное ушко, и ты будешь искать работу.
- Думаешь, если баба твоя главный бухгалтер у Семеныча, тебе все можно?! – спросил Еливанов и сам же ответил. – Хрен! Не ты меня сюда ставил, не тебе снимать. Я, в отличие от тебя, не имею взысканий и торговые киоски не грабил.
- Заткнись, пока в рожу не получил, - пригрозил Братовняк. – Работаешь без году неделя.
- Работаю немного, знаю достаточно, - ответил Еливанов. – Знаю, что ты прикрываешь магазин «Еврейский», которым владеет твоя теща. Ни одной проверки, ни одного штрафа, а там одна паленая водка. Налоговый полицейский!? Ты лишь о своем кармане думаешь. И еще мне указываешь?!..
- Ах ты, гад! – рявкнул Братовняк. – На-ка получи.
Полное ослепление правого глаза застигло Еливанова врасплох, он почувствовал странную легкость в теле, но глупостью не страдал. Еще в полете Еливанов понял, что противник употребил кулак, потому, упав, быстро вскочил на ноги, схватил опрокинувшийся стул и метнул его в Братовняка. Несмотря на свои внушительные габариты Братовняк был проворен, он наклонился, пропустил над собой вращающийся в полете предмет мебели и пошел вокруг письменного стола, быстро сокращая расстояние между собой Еливановым.
- Ты, блин, счас стулья побросаешь! Сам ножками в полете закрутишь! Я тебе покажу крышу! Снесу ее на хрен! – рычал Братовняк и приближался.
Еливанов нервно оглядывался вокруг в поисках предмета, которым можно было бы защититься от надвигавшейся огромной туши, и взгляд его упал на пивные бутылки и складной нож, коим он резал рыбу. В отчаянном броске он кинулся к столу, но не успел. Мощная сила, сравнимая со стихией разбушевавшегося тайфуна, приложилась в тонкие ребра Еливановского бочка и отбросила бывшего эксперта-криминалиста к стене.
- Боишься честной схватки!? – торжествующе завопил Братовняк. – Бутылкой хотел или ножом. Не получится. У меня силушки на десяток таких, как ты, суслик. Счас узнаешь…
Еливанов почувствовал, что ему в маленькую ложбинку между грудиной и напряженным в ожидании удара животом ударилось нечто, сравнимое с бампером лихой автомашины. От такого столкновения силы мгновенно покинули его, словно кто высосал, руки упали вниз, ноги подкосились. Еливанов, еще падая, закрыл глаза и потерял сознание…
***
Небольшой курортный магазинчик, площадью с недоразвитую кухню или немного переразвитый балкон, был полон покупателей. Народ смотрел и покупал добротную и недорогую обувь. Туда же заглянули двое больших начальников, оставив у входа своего шофера, каковым вдруг оказался Еливанов. Начальники смотрели ботинки, и один из них неудачно развернулся, зацепил плечом пару, висевшую на крючках, и та стала падать. Это увидел Еливанов. Из самых искренних подобострастных чувств он кинулся в дверь за той самой обувной парой, падавшей на пол, чтобы показать начальству неумеренный пыл к работе и преданность. «Только бы успеть до того, как туфля упадет, - мыслил Еливанов в полете. – Только бы опередить наклон моего шефа, и тогда он меня оценит». Одолеваемый такими мыслями и чувствами, он добавил ходу и очень энергично прыгнул в толпу. Так энергично, что крепко застрял в ней, как последний огурец в банке. Все, кто был в магазинчике, застряли тоже и не могли даже малость повернуться, ни вдохнуть, ни выдохнуть, но не это Еливанова волновало. Он раздумывал, как бы ему не попало от его начальников за излишнюю ретивость.
«Надо вызвать тягач, дернуть этого камикадзе, - предложил кто-то. – Иначе не разойдемся»…
***
Видения разом прекратились.
«Иной раз хрен знает, что привидится!» – хотел вскрикнуть Еливанов, открыв глаза, но почувствовал, что ему по-прежнему не хватает дыхания. Это Братовняк пинал его ботинком в живот.
- А, проняло! – воскликнул Братовняк, заметив приметы оживления на поверженном Еливанове. – Я, когда в футбол играл, бил хорошо. Под ударами футбольные мячи лопались. Мне боксерской груши на тренировку не хватает, кулаком пробиваю, и начинка сыплется. Из тебя тоже дерьмо выйдет. Ха-ха-ха…
Еливанов внезапно уразумел, что если не соберется с силами и не убежит, то его телесная покрышка может окончательно расползтись и превратиться в лохмотья. Он привстал, да так удачно, что очередной пинок Братовняка угодил ему прямо под ягодицы, с таким ускорением Еливанов легко вылетел из кабинета, стуча туфлями по ступеням, слетел вниз по лестнице - и на улицу, и домой. На большое счастье, его отступление прикрыл дежурный прапорщик…
Утром следующего дня Еливанов уже скрипел на пружинной койке стационара с переломом ребра, сотрясением мозга и хорошим кровоподтеком под глазом. Братовняк же опять очутился в кабинете начальника налоговой полиции - Ворованя.
- От тебя одни хлопоты в последнее время! – сокрушался Семеныч.
- Не сдержался, Анатолий Семенович, извините. Еливанов языком осквернил самое святое, что у нас есть, - заработки. Попрекал магазином, взятками… А как жить на нищенскую зарплату? - оправдывался Братовняк. – Завистник и моральный урод.
- Ты, конечно, прав. Надо внимательнее к новым кадрам, а то берем невесть кого, - согласился Семеныч. – Налоговая полиция должна работать по ленинским принципам. Наши друзья - бандиты и проститутки. Пережиток, конечно, но от профессиональных ментов неприятности.
- Он и на вас замахивался. Говорил, что вы вор, хвалил клеветническую статью про вас, - продолжил Братовняк.
- Через край хватил Еливанов, через край, - согласился Семеныч. – Такую гниду уничтожать надо: рвать с корнем такой картофель в гуще нашего сорняка. Ох, оговорился, кажись. Конечно, сорняк он в нашем картофеле. Но давай о тебе подумаем. Конечно, Еливанов на тебя заявление напишет, не сомневайся. Надо опередить. Ты тоже притворись пострадавшим. Скажи, допустим, что зашел в кабинет Еливанова, а он там, собака, водку пьет. Ты ему замечание, а он на тебя с ножом, ударил кулаком в лицо, благо кулак у него невелик и следов почти не осталось. Ты, спасая честь офицера налоговой полиции, решил не ввязываться в драку, оттолкнул Еливанова. Тот спьяну неудачно упал и немного поранился, а ты выбежал из кабинета.
- Складно у вас получается, Анатолий Семенович, - восхитился Братовняк. – Но Еливанов, подлец, в больницу лег, побои засвидетельствовал, а у меня ничего.
- Не проблема. Фингальчик подвесим, - ответил Семеныч…
Братовняк тоже обратился в больницу и успел подать заявление в милицию об избиении раньше Еливанова. Таким образом пострадавший стал обвиняемым. Все дивились тому, что воробей ворону заклевал, но бумажная фактура дела получалась именно такой. Еливанов обиделся и задумал месть.