Baciato dalle tenebre

Про такие истории говорят: "основано на реальных событиях". В данном случае можно произнести это дважды. Во-первых, упомянутые события на итальянском острове Гайола имели место быть, а во-вторых... автор тоже слегка поучаствовал.
Этот рассказ был написан для сборника рассказов Призрачных Миров, вышедшего в Хэллоуин.

BACIATO DALLE TENEBRE
Поцелованные тьмой (итал.)

{Основано на реальных событиях}

Два островка у мыса Позиллипо в Неаполитанском заливе, в тридцати пяти метрах от берега. Геологи говорят, когда–то они были частью материка, но движение тектонических плит нашей щедрой на сюрпризы планеты сделало всё, чтобы отделить эти клочки суши от материнской плоти. Да, жалкие ошмётки камня так и не смогли расстаться друг с другом, протянув между собой хлипкий естественный мостик, и теперь стоят, будучи омываемы волнами, держась за руки.

Словно нерешительные возлюбленные, сплетя свои каменные пальцы…
 
Два крохотных островка образуют один, – Гайолу, – а имя было дано из-за маленьких пещер в скалах, называемых на латыни Caviola.

Местные рыбаки никогда не отвезут вас туда, даже если вы сильно попросите и хорошо заплатите. Итальянская молодёжь не станет проводить там горячие пляжные вечеринки, наслаждаясь купанием в тёплой сапфировой воде. Те же, кто постарше, называют эти два островка Baciato dalle Tenebre – Поцелованные Тьмой.
А поцелуев Тьмы хватит на всех…

***
– Dove volete andare?! Neanche un cazzo! Senza di me, stronzi! [Прим.авт.: Куда вы хотите поехать?! Ни хрена! Без меня, придурки! (итал.)]

Гульшат беспомощно оглянулась на своих спутников: Рона и Лёху. Итальянский язык знала она одна, да и то неважно.

– Pagheremo quanto dici! [Прим.авт.: Заплатим, сколько скажете!] – Сказала она, разводя руками.

Раздражённый донельзя Джованни, их персональный проводник, сердито покачал головой. Рон и Лёха грузили в лодку съёмочную аппаратуру и рюкзаки, не интересуясь перепалкой девушки с итальянцем. Рон уронил свой дорогущий микрофон и лениво переругивался с Лёхой. То, что один из парней ругался на английском, а второй – на русском, явно не мешало обоим. Интернационал, блин. Русский, америкос и казашка. Команда блогеров.

Что за бред?! Вся программа была согласована заранее с Министерством культуры Италии! Гульшат уверена: после трёх туров конкурса видеоболгов, посвящённых мистическим уголкам Европы, их трио взлетит за своим призом на вершину славы, получив право вести новую авторскую программу известного телеканала о путешествиях. В финал конкурса прошли пять команд. Славные вехи битвы остались позади: дом алхимика Эдуарда Келли в Праге, Бойницкий замок в Словакии, гора Грюйер в Швейцарии. Три тура. Три места. Три сюжета.

И вот теперь, по результатам жеребьёвки, им достался этот занюханный итальянский островок, эта Гайола, загаженная чайками! Скальный обломок с облупленными развалинами и скверной репутацией. И тупой гид в придачу, который отказывается провести на Гайоле полдня для того, чтобы помочь завершить съёмки!

– Слышь, Гулька! – Лёха утёр пот со лба, закинув последний рюкзак в лодку. – Чего так долго?

Гульшат мотнула головой в сторону Джованни.

– Не хочет.
– А… чего? – Искренне удивился Лёха. – Какие проблемы?
– Он не знал, что мы едем на Гайолу.
– Какая хрен разница? Теперь знает!
– Ему есть разница. Обложил нас по полной, и всё.
– А волшебные «юро» у нас, что, не работают? Прошурши денежкой.

Итальянец на денежку не реагировал. Уже полчаса они препирались в порту Неаполя. Отсюда совсем недалеко до Гайолы. Вообще можно было организовать всё по–другому: взять официальную лодочную экскурсию на мысе Позиллипо, но, по условиям конкурса, в проводниках к очередному мистическому месту может быть только местный житель, хорошо знающий историю. Никаких официальных гидов. Гульшат списалась с Джованни через «Фэйсбук», и парень с энтузиазмом взялся за участие в проекте, обещая помочь с организацией съёмок в регионе Кампания.

Они встретились в порту Неаполя, где Джованни ждал с арендованной моторной лодкой. Но, едва услышав название места съёмок, добровольный помощник упёрся. Кто бы мог подумать, что и молодые итальянцы могут быть так суеверны?!

Теперь подошёл Рон.
– Guys, we have to hurry. We're losing light, and I've got lights and everything. [Прим.авт.: Ребята, надо торопиться. Теряем освещение, а мне еще выставлять свет и прочее, (англ.)]

– Объясни это итальянцу! – Огрызнулась по–русски Гульшат.
То, что съёмки придётся начать во второй половине дня, она уже поняла. Конечно, на закате остров будет выглядеть великолепно и очень живописно, да и турья на местном пляжике поубавится. Там ведь весь день толчея – кто на байдарках, кто на лодках со стеклянным дном, кто с берега вплавь! Всем хочется посмотреть на проклятый остров, поохать, пофотать, попугать потом родных и друзей! Доснимать вторую часть ролика тогда придётся утром, а ночью – тащиться на берег и устраиваться в гостинице. Непредусмотренные расходы – вот что это значит! И потеря времени! Завтра до обеда уже нужно полностью смонтировать сюжет и выложить на сайт канала!

Полчаса ушло на перебранку. Итоги были следующие: Джованни везёт блогеров на Гайолу. Участвует в записи первого фрагмента. Уходит на берег. Второй фрагмент снимается ночью – так даже интереснее, а утром парень забирает ребят и отвозит их в порт.

– Надеюсь, ночью нет москитов, – проворчал Лёха. – Костёр же нельзя будет жечь, правильно?.. Гулька, ты не боишься там ночевать?
– Ага, вся убоялась. Идите с Роном, купите пива и чего–нибудь пожевать с собой.
– Раскомандовалась, восточная женщина!

Тем не менее, команда восточной женщины была выполнена беспрекословно. И Лёха, и Рон были уверены, что в прошлой жизни их предводительница была амазонкой, как минимум. Командовала она со вкусом, организовывала всё с блеском, и вообще была девчонка что надо.

Пора идти в море.

Они прибыли к острову в четыре часа дня. Джованни заглушил лодочный мотор. Нет худа без добра: застали и засняли то, как группа дайверов заканчивала погружение, поднимаясь на поверхность в кристально чистой воде. На едва ощутимых пологих волнах покачивалась лодка, на которую уже выбирались пятеро дайверов, снимали акваланги, пересмеивались, делились впечатлениями. Судя по говору, русские и итальянцы.

– Одноимённый подводный археологический парк Гайола знаменит древнегреческими и древнеримскими развалинами! – Быстро заговорила Гульшат, улыбаясь в камеру, которую держал Рон. – Давным–давно весь берег был застроен виллами римских богачей. В одном из затопленных гротов, по преданиям, находится могила поэта Вергилия. Давайте, подойдём поближе и расспросим дайверов о том, что им довелось увидеть в этом интересном и овеянном легендами месте…

Но, очевидно, компания любителей подводного плавания была чужда мистике и не повелась на заманчивые намёки, к неудовольствию Гульшат. Нет, чтоб подыграть и сказать что-нибудь этакое! Нет, только рыбки, кораллы, подводные развалины – вот что у них на уме! Хвастались подводными фото, действительно красивыми и интересными.

– А что–нибудь необычное? Может, чувство взгляда на затылке? Место нехорошее, наверное, вы в курсе?

– Нет, Ктулху тут точно не водится. Призраков не обнаружено, на дно никто не тянул! – Рассмеялась рыжая девушка, а один из дайверов поддакнул уже по–итальянски. – Paesaggio molto bello! Vi consigliamo di provare, ragazzi! [Прим.авт.: Очень красивый ландшафт! Советуем и вам попробовать, ребята!]

Лодка с дайверами удалялась, а Гульшат смотрела ей вслед с ощущением смутной тревоги. Джованни хотел бросить якорь, но девушка попросила сделать круг вдоль скальных стен острова, чтобы снять пейзаж в сопровождении её комментариев.
– Вот перед вами скалы, скалы, изъеденные временем и волнами. Вот крохотные пещерки, днём служащие убежищем летучим мышам. Отверстия уходят в глубину острова, как дыры в куске сыра. Правда, мышам не нравится шум, производимый туристами, и многие из этих расщелин сейчас пустуют…

Как будто опровергая эти слова, из ближайшей пещерки послышались звуки: возня, шлёпанье маленьких кожистых крыльев, писк. Обитатели тёмного уголка выясняли отношения, деля лучшие места.

– Когда–то, в античные времена, остров носил название Евплея. В семнадцатом веке тут размещался крохотный гарнизон для защиты Неаполитанского залива от неприятеля.

Нежный плеск волн. Смутная, щекочущая затылок, тревога.
– Мрачное начало легенд об острове положено ещё в девятнадцатом веке. Джованни, местный житель, расскажет лучше, чем я.

Джованни, указывая одной рукой на слоистые отвесные стены, другой держал штурвал. Это не мешало ему эмоционально рассказывать о некоем отшельнике, поселившемся на острове как раз в начале девятнадцатого века. Странный оборванец, облюбовавший островок, ни с кем не водил дружбу. Приплывал на дохлой лодчонке в деревню на берегу, молча просил милостыню. Собирал травы, ловил рыбу в прибрежных водах. Ночевал всегда на своём острове. Говорят, по ночам к нему приходили просители. Порой это были суровые мужчины со сжатыми губами, ищущие завершения кровной мести. Иногда – заплаканные женщины, жаждущие извести соперницу со свету. Время от времени – деревенские старухи, с дурной репутаций колдуний. Кто–то говорил, что отшельник – святой, а кто–то, осеняя себя крестным знамением, вполголоса произносил – сам дьявол…

Никто точно не знает, сколько прожил на острове непонятный нелюдимый оборванец. Однажды он исчез вместе со своей утлой лодчонкой, как будто и не жил никогда в этих щедрых на солнце, вино и песни краях. Говорят, в ту ночь была буря, в деревне выли собаки, а утром умерли двое: внезапно разбогатевший, нашедший римский клад крестьянин, и молодуха, удачно выскочившая замуж за первого красавца. Оба покончили с собой.

– Le loro anime hanno preso il viandante. [Прим.авт: Их души забрал странник.] – Мрачно закончил рассказ Джованни, а когда Рон выключил камеру, махнул рукой в сторону берега. – Butto l'ancora. Non andro' a riva come volete. [Прим.авт.: Я бросаю якорь. На берег не выйду, как хотите.]

Гульшат с неудовольствием нахмурила брови, но кивнула. Ладно, свою часть истории итальянец рассказал. Пусть приплывает утром, а сейчас поможет разгрузить вещи.
Крохотная удобная бухточка, каменная платформа, странная арка, как вход в греческую гробницу, – направо, лестница из кирпичной кладки – налево. Парни дурачились, шутя на тему зомби. Рон – американец до мозга костей, это его любимые шутки со школьных времён. Потом он предложил отправить на проклятый островок Дональда Трампа, к которому испытывал конкретную такую неприязнь.

Гульшат смеялась, стараясь избавиться от навязчивого чувства холодка между лопаток. Что, мистика места пошла влиять? С одной стороны, это хорошо: нужный настрой даст, уже и закат близко, пора готовиться к съёмке. С другой – паршиво как–то, словно забыла дома не выключенный утюг.

Гайола и впрямь выглядела живописно: трёхцветные скальные стенки, похожие на слоёный торт, кладка фундамента виллы вперемешку с естественными изгибами камня, подушки зелёной травы, частично – в золотой окантовке выжженной солнцем зелени, тонкая перемычка мостика над ультрамариновой плёнкой воды. Семь часов вечера, туристов поблизости уже нет. Шёлково шелестят волны, орут чайки. Август, Неаполитанский залив, итальянское небо. Откуда тревога и холодок по спине?
Пора продолжать запись.

– Видите эту виллу, за моей спиной? Через некоторое время после исчезновения с острова неведомого отшельника её построил один состоятельный землевладелец. Не успел обставить. Умер, как говорили врачи. От апоплексического удара. А местные судачили, что и его душу забрал дьявол.

{…что ты об этом знаешь, девочка…}
Гульшат непроизвольно оглянулась.

– Don't fidget! Ruin it! Go again! – Рон сердито замахал руками и выключил камеру. – What's wrong? [Прим.авт.: Не вертись! Всё портишь! Давай ещё раз! Что не так?]
– Всё так… Давай…

{Другой жаркий август, детство, Казахстан, посёлок Заводской – по-казахски, Зауыт. Родители привезли семилетнюю Гульшат на лето к бабушке. Заболела внучка, закашляла, слегла с высокой температурой. Врач приходил, выписал антибиотики. Всё хуже Гульшат, завтра родители приедут, заберут в город, в больницу… Плачет бабушка, не уберегла внучку…}

Лёха за спиной Рона строил забавные рожи, потихоньку доставал банки пива из рюкзака. Гульшат заулыбалась, одёрнула себя, заправила за ухо смолистую чёрную прядь волос, заговорила с придыханием:

– В двадцатые годы прошлого века швейцарец Ханс Браун купил остров. Ремонт виллы встал ему в кругленькую сумму! Он привёз сюда свою молодую жену, красавицу из хорошей семьи, и стали молодые жить–поживать, да добра не нажили. Как–то погожим летним утром шофёр Браунов повёз молодую хозяйку в Неаполь в сопровождении горничной. Вечером вся компания вернулась, но никто их не встретил.
Теперь Лёха состроил страшную рожу, отпил из банки, поперхнулся пивом и отвернулся, чтобы не смешить девушку.

– Каков же был ужас госпожи Браун, когда она обнаружила тело супруга в спальне, завёрнутым в прикроватный коврик. Ханс Браун умер от нескольких ножевых ранений. На вилле не пропало ничего из ценных вещей. Полиция так и не смогла раскрыть это преступление.

{Жаркий, жаркий август. Жаркая комната, жар по всему телу, и озноб, и боль в груди… Старая, сморщенная соседка бабушки, Старая Шарипа, как зовут её в посёлке. Она водит сухой ладонью по лбу маленькой Гульшат, говорит непонятные слова, строго смотрит на бабушку. «Не боишься, что делать буду? Лучше, может, пусть уйдёт твоя внучка с миром сейчас?» Бабушка с жалостью и страхом мелко качает головой: «Не боюсь… Мне жизни не будет, если умрёт…»}

– Через несколько недель пропадает и сама Агнесс Браун. Бездыханное тело красавицы было найдено рыбаками в камнях около берега. Возможно, она покончила с собой в депрессии, вызванной страшной смертью мужа.

{… думай, что хочешь, девочка… её разум был сладок на вкус, сладкий плод, переполненный соком страха… пить его, как вино, наслаждаться вкусом… приятно…}

Гульшат едва не выронила микрофон.

– Лёша… Дай сотовый.
– Ты чего? Всё нормально?

Парни растерянно смотрели на свою предводительницу. У девушки дрожали руки, на лбу выступили капли пота. Рон ругнулся себе под нос и выключил камеру.

– Я… позвоню Джовании, и поехали отсюда.
– Ты что, мать, с дуба рухнула?! А ночные съёмки? А конкурс?!

Гульшат стало неловко. В самом деле, чего это она? Перенервничала, наслушалась упёртого итальянца с этими страшными сказками, проголодалась, устала…
– Давайте поедим. Потом закончим.

Холодная пицца, чипсы, «Хайнекен», персики.

– Лёха, ты что, их не мыл?!

– Где бы я их мыл, в порту Неаполя? Ешь, давай, пиво всё продезинфицирует! Вообще, что ты имеешь в виду под «их»? {Эти} я всегда мою…перед свиданием…
– Дурак!!! – Гульшат швырнула в парня косточкой персика. – Пошляк!

Зато стало не страшно. Вообще, что может быть страшным в хорошей компании, да после пива?.. Вот и холода между лопаток нет. Невозмутимый Рон вытер руки о шорты–бермуды, долго выставлял свет, возился с камерой. Гульшат постаралась придать лицу загадочное выражение:

– Следующим владельцем стал закоренелый, махровый скептик и атеист, истинный ариец Отто Грунбак. Прожил на острове несколько месяцев. Умер от сердечного приступа. Накануне ночью прислуга слышала в спальне хозяина смех…

{Старая Шарипа держит Гульшат за плечи своими цепкими руками. Глаза у неё тёмные, страшные, и в комнате становится темно и тоже страшно. Но если руки старухи на плечах у девочки, КТО сейчас трогает её лоб?! Бабушки-то рядом нет… Какая-то скорбная тень нерешительно мнётся у дверей, словно боясь встать между старухой и девочкой. Старуха тихо смеётся: «Погоди ещё, не пришло время… Придёт – узнаешь…»}

– Теперь настала очередь богача Мориса Сандоза. Не абы кто, а целый фармацевтический промышленник! Катался себе по итальянскому побережью, присматривал островок, присмотрел, купил. Не успел даже пожить на нём – вернулся в Швейцарию, чтобы умереть там в психиатрической лечебнице, вскрыв себе вены украденным в столовой ножом.

{… многие думают, что до них не дотянуться… глупцы…}

Стемнело. Нет, ночевать тут они не будут, точно! Ещё час, потом вызвонить Джованни, и на берег. Гульшат скрипнула зубами.

{Скрежет зубов старухи… Гульшат плачет и хочет вырваться, но узловатые пальцы держа крепко. Раскалённая рука на лбу жжёт, лаская, сжимая, жестоко вторгаясь туда, где бьётся пламенем огонь лихорадки. А потом раскалённую руку сменяют ледяные губы, касающиеся детского лба в небрежном, издевательском поцелуе. «Обещана…» И нет больше высокой температуры, и нет фигуры у дверей, нет рядом никого – даже Старой Шарипы. Болезни тоже нет… Завтра приедут мама с папой и застанут тебя, Гульшат, радостно хохочущей, бегающей во дворе с цыплятами и щенками. Они не узнают, что тебя ночью целовала Тьма.}

– Итальянский торговец недвижимостью перекрестился, заключая очередную сделку. Богатая вилла, красивый остров, почему бы не перепродать? Мадонна, как хорош этот участок земли! Да озолотиться можно! Только вот через месяц после покупки умирает жена. Потом – сын. Потом – сестра. Все в течение полугода, скоропостижно. Разоряется торговец в одночасье, теряя всё своё состояние в банковском кризисе. Ему хватило денег только на то, чтобы приехать в Неаполь, арендовать лодку, приплыть на Гайолу и – застрелиться в холле этой самой виллы.

Гульшат повернулась, обвиняющим жестом указывая на остов здания. Эхо выстрела как будто отдалось в ушах…

{… забавный дурачок… думал, его спасёт деревянное распятие… его страх был даже вкуснее, чем у Агнесс…}

– Ребята… Давайте, не будем снимать внутри. Пожалуйста.
– Гулька, ну ты совсем, того… Я понимаю, там гадили летучие мыши и туристы, наверное, но хоть у входа–то надо помаячить!
– Не пойду. – Девушка поёжилась. – Хочешь, верь, хочешь, нет, а мне тут не по себе.
Лёха забрал у неё микрофон.
– Я пойду. Текст давай, хоть прочитаю…

Рон перенёс осветительную аппаратуру к входу в рассыпающееся, безобразно скалящееся пустыми окнами здание, потом сказал, что Лёха выглядит, как придурок, со своей жизнерадостной мордой. Лёха показал приятелю кулак, но быстро настроился на нужный лад и начал рассказ уже от себя:
– Как видите, мы сейчас в очень непростом месте, да ещё и после заката. Каждый новый хозяин Гайолы расплачивался за свою покупку не только деньгами, но и неприятностями. Например, немецкий барон Карл Лангейм, сталелитейный промышленник. Гайола была последней крупной покупкой. После этого Карл разорился и вскоре умер в полной нищете.

Слушая голос Лёхи, Гульшат напряжённо смотрела в ту часть острова, которая была отделена от некогда жилой части естественным каменным мостиком. Как держится этот тонкий мостик столько столетий?.. Как будто жизнь и смерть протягивают друг другу руки…

Она поёжилась от пришедшего на ум странного сравнения. Фраза хорошая, надо записать!

{… привет… жду…}

Холод между лопаток. Откуда же, ни ветерка ведь нет? Слабая боль в груди, как воспоминание о далёкой ночи там, в доме бабушки. Там что–то снилось такое, страшное, пугающее, зыбкое. Как то, неведомое, что сейчас движется вон там, по другую сторону мостика между жизнью и смертью…

Вода вокруг острова кажется мёртвой, плотной и вязкой. Никакой ряби, ни малейшего волнения. Как будто время остановилось. Ночные существа – летучие мыши, по-итальянски «pipistrelli», давно покинули свои тихие укрытия, улетев в сторону берега за добычей – мошкарой, москитами, ночными мотыльками.  В тихих укрытиях сейчас слышны слабые вздохи тех, кого не отпустил остров. Не отпустил…

– Жан Поль Гетти – один из первых в мире долларовых миллиардеров, жил тут совсем недолго. Он получил извести о похищении внука, отбыл в США и никогда сюда не возвращался.

Тоска и холод. Гульшат убрала сотовый в карман джинсов. Не надо никому звонить…
– Писатель Норманн Дуглас тоже был в числе тех, кто покупал Гайолу. Он никогда не жил тут, считая, что красота этого места всего лишь прикрывает его дьявольскую суть.
 
{… мы договорились… писатели, художники… можно трогать их разум, пробовать… оставлять свои метки… отпускать их, чтобы несли в мир то, что мне хочется… они же это любят – изображать  демонов, ласкать себя чувством, что прикоснулся к Тьме и ушёл победителем…}

– Последним частным владельцем стал Джан Граппоне. Сел в тюрьму за убийство.
Что их влекло сюда? Всех этих людей? Гульшат стояла на самом краю каменной стены, прислушиваясь к разным звукам, идущим то ли из темноты вокруг острова, то ли из глубин собственного сердца.

– Две тысячи девятый год. Другая вилла, вон там, на мысе Позиллипо! Её хорошо видно! О проклятом острове заговорили снова, когда на той вилле были жестоко убиты двое: бизнесмен Франк Амброзио и его молодая жена, Джованна Сакко. Последние жертвы, чьи мена связаны с этим местом.

{…их тоже целовала Тьма… сладко, взахлёб… как и тебя, девочка…}

Парни снова перетащили аппаратуру. Лёха обнял тёплыми руками плечи Гульшат.
– Давай, подруга, заканчивай. Умная, что не пошла туда! Мы уже изнутри походили. Какие всё–таки хрюхи некоторые туристы!

Гульшат взяла микрофон, вспомнила текст. Не имеет значения то, что она скажет в камеру. Время пришло, вот и всё… {Их} время пришло. Так считает остров. А то, что они не были в числе покупателей – тоже не имеет значения.

– Теперь остров принадлежит административной области Кампания. Это охраняемая территория, часть морского заповедника. Мы рассказали вам, дорогие зрители, всего лишь одну из страшных историй, на которые так богаты загадочные и мистические места Европы. Экскурсии на Гайолу никого не пугают: ни туристов, ни дайверов. Ни нас, отважных блогеров, жаждущих ввести вас в мир телепутешествий!

Чёрное масло воды вокруг острова. Чёрные впадины гротов и пещер, будто рты, открытые в беспомощном предсмертном крике. Чёрное небо, усыпанное бесчисленными глазами звёзд, безучастно взирающих на землю и знающих подробности всех трагедий и тайн…

{…кто сказал, что во Тьме страшно?..}

***
В пять утра Джованни Витале отправился за этими picchiatello [Прим.авт.: чокнутыми, (итал.)] Он не смог дозвониться Джулии (ну, не выговорить никак имя её, Г–у–л–ь–ш–а–т, пусть будет Джулия – и всё тут!), а потому нервничал. Сердце недобро ёкнуло, когда он увидел рядом с островом полицейский катер…

Джованни не стал искушать судьбу и бросать якорь. Вернулся на берег,  обратился в администрацию археологического парка. Там ему объяснили, что ночью на острове что–то произошло. Охранник археологического парка с берега услышал крики, вскоре после полуночи. Сообщил напарнику. Они оба были в курсе согласованных съёмок, а потому сначала решили, что молодежь развлекается таким образом. Крики не прекращались. Через полчаса охранники подплыли на лодке к Гайоле только для того, чтобы убедиться – на острове никого нет. Дорогостоящая аппаратура, телефоны, вещи, остатки ужина – всё нетронуто. Сейчас полиция ищет тела. Пока безуспешно.

Мысленно Джованни поздравил себя с тем, что в детстве внимательно слушал деда и его истории о проклятом острове, и внял предупреждению – с Гайолой не иметь никаких дел! Теперь же придётся давать показания в полиции, сотрудник администрации парка непременно сообщит о нём, Джованни Витале. Хорошо, что провёл ночь не один, а с девушкой, хоть алиби есть. И очень, очень жалко этих троих, особенно черноволосую Джулию. А ведь их предупреждали, что не след соваться в места, Поцелованные Тьмой…

P.S. Да простит меня неведомая съёмочная группа! Я не знаю ваших имён, не знаю, кто вы, не знаю целей съёмки, но… действительно, в тот день, в чистых прибрежных водах Гайолы, пронизанных итальянским солнцем, никто не тянул дайверов на дно. Просто у одного из нас, а именно, автора, той самой рыжей девушки, слишком богато разыгралась фантазия после встречи с вами. Надеюсь, у вас всё хорошо, ребята?..


Конец. Сентябрь 2018, Сургут
Наталья Ракшина