Как мы дошли Часть 2

Тут мне придётся снова отвлечься. Гоголь! Кто для меня Гоголь. Конечно же школьная программа для отличницы - обязательное прочтение произведений. "Тарас Бульба", "Ревизор", "Мёртвые души"... "Миргород" - внеклассное чтение, а потому не обязательное. "Тарас" затронул романтикой любви, "Ревизор" вызывал улыбку, порой и хохот, "Мёртвые души" были интересны, но ведь не закончены и поэтому уходили из активного поля зрения, "Вечера..." с черевичками, Викулой и пельменями впечатлял. Нет-нет, всё было не плохо, классически... Но чтобы вот так вот: Ах, Гоголь!!! Того не было.
И вот изменение жизненных условий настолько, что бывшая атеистка, комсорг класса, председатель школьной Ленинской комнаты, страстный кандидат в члены КПСС обратилась к Богу. И не только обратилась, а по-настоящему встретилась, ощутив в себе ту самую русскую душу, о которой только все и говорят: Русская душа - Россия.
Но встреча эта побудила огромнейший интерес к этой самой своей составляющей, русской душе. Множество прочитанных книг, в основном научно-популярных, книг великих научных и богословских умов... И вдруг случайно среди всего этого повторно, но уже другими глазами, "Вечера на хуторе..." И наконец, пронзительнейшее понимание всего того, о чём же пишет Гоголь. Слёзы откровения!.. Радость откровения!.. И впервые в личном помянике запись: "Николай", и в скобочках (НВ), что означает Гоголь. То есть такое впечатление, которое и выразить не возможно. Через страх, а можно ли за него молиться, и по сей день присутсвующее в помянике имя - Николай (единственное из лиц, ему аналогичных). Пусть намного запоздавшее, но всё же понимание - почему же вот так вот: Ах, Гоголь!!!

Вот такой вот Гоголь, - и поколение внуков... Что это? Волшебство? Фантастика? Невидимые духовные потоки и нити?

Нахожу фильм "Вий" 2018 (он же от 2014, как оказалось). Просматриваю... И не нахожу слов, чтобы описать весь потрясший меня ужас. Ох уж эти мне "по мотивам"... Конечно же неспроста.
Армия,- жаждущая задушить всё русское в душах, в которых это русское совсем затонуло в глубинах, - в действии.

Набираю телефон внучки:
- Я просмотрела "Вий" и просто обязана сказать тебе, чтобы ты не заблуждалась: в вашем "Вии" нет ничего от Гоголя. Не соединяй в своих мыслях эти два понятия: "Вий"2018 (2014) и Гоголь. Это не Гоголь. Я понимаю, тебе сейчас это не важно, но я тебя прошу, ты просто запомни на всю твою жизнь, это не Гоголь!

Меня просто потрясло это отчаяние. Но мысль: а может я всё-таки читала "Вий" мало внимательно, ведь в детстве, считай, дело было. Или может я читала просто урезанный вариант "Школьной библиотеки". Надо было читать. И я читала!

И не поленюсь привести все места из "Вия", которые, на мой взгляд, подтверждают, что о Гоголе можно вот так: Ах, Гоголь!!!

Далее идут выписки, которые я хочу, чтобы были прочитаны:

Сенаторы столько объедались арбузов и дынь, что на другой день авдиторы слышали от них вместо одного два урока: один происходил из уст, другой ворчал в сенаторском желудке.

– Послушай, domine[12] Хома! – сказал ректор (он в некоторых случаях объяснялся очень вежливо с своими подчиненными), – тебя никакой черт и не спрашивает о том, хочешь ли ты ехать или не хочешь. Я тебе скажу только то, что если ты еще будешь показывать свою рысь да мудрствовать, то прикажу тебя по спине и по прочему так отстегать молодым березняком, что и в баню не нужно будет ходить.

которой (панночки) история связалась теперь с его собственною

– Эх, славное место! – сказал философ. – Вот тут бы жить, ловить рыбу в Днепре и в прудах, охотиться с тенетами или с ружьем за стрепетами и крольшнепами! Впрочем, я думаю, и дроф немало в этих лугах. Фруктов же можно насушить и продать в город множество или, еще лучше, выкурить из них водку; потому что водка из фруктов ни с каким пенником не сравнится. Да не мешает подумать и о том, как бы улизнуть отсюда.

что проживу я остальной век свой без потехи, утирая полою дробные слезы (сотник)

Он чувствовал, что душа его начинала как-то болезненно ныть, как будто бы вдруг среди вихря веселья и закружившейся толпы запел кто-нибудь песню об угнетенном народе  (Хома взглянул на лицо панночки)

Кухня в сотниковом доме была что-то похожее на клуб, куда стекалось все, что ни обитало во дворе, считая в это число и собак, приходивших с машущими хвостами к самым дверям за костями и помоями. Куда бы кто ни был посылаем и по какой бы то ни было надобности, он всегда прежде заходил на кухню, чтобы отдохнуть хоть минуту на лавке и выкурить люльку. Все холостяки, жившие в доме, щеголявшие в козацких свитках, лежали здесь почти целый день на лавке, под лавкою, на печке – одним словом, где только можно было сыскать удобное место для лежанья.

За ужином болтовня овладевала самыми неговорливыми языками. Тут обыкновенно говорилось обо всем: и о том, кто пошил себе новые шаровары, и что находится внутри земли, и кто видел волка.

Каждый вынул из кармана своего деревянную ложку, иные, за неимением, деревянную спичку. Как только уста стали двигаться немного медленнее и волчий голод всего этого собрания немного утишился, многие начали разговаривать.

Люди, знающие науку, говорят, что у ведьмы есть маленький хвостик.

– Ты, пан философ Хома, не знал Микиты. Эх, какой редкий был человек! Собаку каждую он, бывало, так знает, как родного отца. Теперешний псарь Микола, что сидит третьим за мною, и в подметки ему не годится. Хотя он тоже разумеет свое дело, но он против него – дрянь, помои.

Сивухи кварту свиснет вдруг, как бы не бывало. Славный был псарь! Только с недавнего времени начал он заглядываться беспрестанно на панночку. Вклепался ли он точно в нее или уже она так его околдовала, только пропал человек, обабился совсем; сделался черт знает что; пфу! непристойно и сказать.

Он, дурень, нагнул спину и, схвативши обеими руками за нагие ее ножки, пошел скакать, как конь, по всему полю, и куда они ездили, он ничего не мог сказать; только воротился едва живой, и с той поры иссохнул весь, как щепка; и когда раз пришли на конюшню, то вместо его лежала только куча золы да пустое ведро: сгорел совсем; сгорел сам собою. А такой был псарь, какого на всем свете не можно найти.

К тому ведьма в виде скирды сена приехала к самым дверям хаты; у другого украла шапку или трубку; у многих девок на селе отрезала косу; у других выпила по нескольку ведер крови.

Дорош, отправились в церковь, стегая кнутами собак, которых на улице было великое множество и которые со злости грызли их палки.

Такая страшная, сверкающая красота!

и философу казалось, как будто бы она глядит на него закрытыми глазами.

С усилием начал читать молитвы и произносить заклинания, которым научил его один монах, видевший всю жизнь свою ведьм и нечистых духов.

За обедом он скоро развязался, присовокупил кое к чему замечания и съел почти один довольно старого поросенка; но, однако же, о своем событии в церкви он не решался говорить по какому-то безотчетному для него самого чувству и на вопросы любопытных отвечал: «Да, были всякие чудеса». Философ был одним из числа тех людей, которых если накормят, то у них пробуждается необыкновенная филантропия. Он, лежа с своей трубкой в зубах, глядел на всех необыкновенно сладкими глазами и беспрерывно поплевывал в сторону. (после первой ночи отчитки)

За час до ужина вся почти дворня собиралась играть в кашу или в крагли – род кеглей, где вместо шаров употребляются длинные палки, и выигравший имел право проезжаться на другом верхом.

Глухо стала ворчать она и начала выговаривать мертвыми устами страшные слова; хрипло всхлипывали они, как клокотанье кипящей смолы. Что значили они, того не мог бы сказать он, но что-то страшное в них заключалось. Философ в страхе понял, что она творила заклинания. (вторая ночь отчитки)

Даже небольшой мальчишка, которого вся дворня почитала вправе уполномочивать вместо себя, когда дело шло к тому, чтобы чистить конюшню или таскать воду, даже этот бедный мальчишка тоже разинул рот.

В это время проходила мимо еще не совсем пожилая бабенка в плотно обтянутой запаске, выказывавшей ее круглый и крепкий стан, помощница старой кухарки, кокетка страшная, которая всегда находила что-нибудь пришпилить к своему очипку: или кусок ленточки, или гвоздику, или даже бумажку, если не было чего-нибудь другого.

Философ, услышавши это, побежал опрометью в кухню, где он заметил прилепленный к стене, обпачканный мухами треугольный кусок зеркала, перед которым были натыканы незабудки, барвинки и даже гирлянда из нагидок, показывавшие назначение его для туалета щеголеватой кокетки. Он с ужасом увидел истину их слов: половина волос его, точно, побелела.

взглянув искоса, увидел он, что ведут какого-то приземистого, дюжего, косолапого человека. Весь был он в черной земле. Как жилистые, крепкие корни, выдавались его засыпанные землею ноги и руки. Тяжело ступал он, поминутно оступаясь. Длинные веки опущены были до самой земли. С ужасом заметил Хома, что лицо было на нем железное. Его привели под руки и прямо поставили к тому месту, где стоял Хома.

– Вот он! – закричал Вий и уставил на него железный палец. И все, сколько ни было, кинулись на философа. Бездыханный грянулся он на землю, и тут же вылетел дух из него от страха.

– Ты слышал, что случилось с Хомою? – сказал, подошедши к нему, Тиберий Горобець, который в то время был уже философ и носил свежие усы.

Молодой философ, который с жаром энтузиаста начал пользоваться своими правами, так что на нем и шаровары, и сюртук, и даже шапка отзывались спиртом и табачными корешками, в ту же минуту изъявил готовность.

– А я знаю, почему пропал он: оттого, что побоялся. А если бы не боялся, то бы ведьма ничего не могла с ним сделать. Нужно только, перекрестившись, плюнуть на самый хвост ей, то и ничего не будет. Я знаю уже все это. Ведь у нас в Киеве все бабы, которые сидят на базаре, – все ведьмы.

На это звонарь кивнул головою в знак согласия. Но, заметивши, что язык его не мог произнести ни одного слова, он осторожно встал из-за стола и, пошатываясь на обе стороны, пошел спрятаться в самое отдаленное место в бурьяне. Причем не позабыл, по прежней привычке своей, утащить старую подошву от сапога, валявшуюся на лавке.

Выписки закончены. Так свежо! Так остроумно! С такой любовью! Так революционно! Ах, Гоголь!!!

И вот я не пойму, толь орать во всё горло: Как же мы дошли до жизни такой? Или, заломив руки, кричать: SOS!!! Всем, кто ещё что-то может!!! Спасите!!! Спасите наши души!..

Или просто молча созерцать: Чего только не было... Всё пройдёт... И это пройдёт!