Последнее дело Билли Аттертона. Выпуск 19

АНТЕЦЕДЕНТ 5

ДИЛАС ФЕРНИДАД.
ЧАСТЬ 4 ИЗ 4.

Иссохшие руки тянулись к нему, сквозь лоскуты плоти виднелись пожелтевшие кости. Изодранные ткани прямо на глазах рассыпались в труху. В их телах зияли страшные раны. Они обступили его со всех сторон, смотрели пустыми глазницами, в которых была лишь мгла. Их мертвые лица озлобленно глядели в приступе безумного голода. Каждый, истерзанный, лишенный части плоти, тянулся свои руки к нему, желая вонзиться гнилыми зубами в его плоть, вкусить свежей горячей крови, что заструиться по их изуродованным лицам, сквозь кожу которых виден череп. Остатки сухих волос свисали с макушки немного в стороне, так как последние куски плоти готовы были соскользнуть с головы и упасть наземь. Ветер, взявшийся в этой тьме неизвестно откуда, трепал сухие безжизненные волосы и изорванные ткани на мертвых телах.

Его окружили. Десятки, сотни гниющих трупов, щелкающие челюстями в невообразимом вечном голоде. А те, у кого не осталось челюсти, скрипели костями, переминаясь с одной трухлявой ноги на другую. Лишь неведомая черная магия поддерживала их, не позволяя рассыпаться прахом. Они безумно голодны, а прямо перед ними распластался живой человек, создание из плоти и крови, которое они так жаждут вкусить.

Совсем мальчишка, обезумевший от страха, прикованный кандалами по рукам и ногам. Цепи от кандалов звенели металлом, и они были прицеплены к штырям, вбитым в землю. Мальчишка сквозь неописуемый страх боролся, пытаясь освободиться. Но каждая попытка была тщетна: запястья и лодыжки стирались в кровь от ледяного острого металла, а цепи звенели, будоража живых мертвецов, которые собрались на пир. Посреди тьмы некая могущественная сила наблюдала, и в шуме легкого ветра, в котором слышен был шелест изорванных тканей, мальчишке мерещился чей-то тихий демонический хохот.

Мальчишке хотелось кричать, срывая голос. Ни единого звука не слетело с его губ. Становилось слишком холодно, он замерз, но даже тогда он продолжал бороться. Мертвецы стояли, они не чувствовали холода, они не дышали. Их безмолвие было неумолимо, а их пустой взгляд через глазницы на сморщенных гнилых лицах вселяли в саму душу тревогу и отчаяние.

Будто только для них прозвучала команда — и они сорвались с места, клацая челюстями и гремя костьми, да так быстро, что ни один человек на это не способен. Мертвецы не чувствовали усталости, и лишь чувство голода и безвременье вечности вели их вперед. Они набросились на мальчишку и впились в его плоть своими гнилыми зубами, разрывая его когтями. Из ран на его теле потоками полилась кровь, а он сам пытался кричать в агонии, но и сейчас ни звука не слетело с его губ. Он извивался всем телом на земле от невообразимой боли, уже не понимая, кто он такой, где он находился и что с ним происходило. Все сознание затмила лишь невообразимая агония, сжигающая изнутри. Мертвецы же продолжали свой пир, разрывая мальчишку на части. Уже один из мертвецов, в прошлом женщина с пышными волосами, которые слезли с ее черепа вместе со скальпом и упали на черную землю неподалеку, вырвала из маленького тела кишки, принялась лакомиться ими, жадно всасывая. Другие мертвецы боролись за оторванную руку мальчика, один обгладывал плоть с пальцев, пока другой вгрызался в мышечные ткани.

Весь мир, будто покрытый пеленой чернильной тьмы, сквозь которую ничего нельзя было увидеть, в ослабленных агонизирующих глазах покрывался красными пятнами боли и собственной крови. Но он видел, как ожившие мертвецы разрывали его на части, поглощая, видел, как жадно они боролись друг с другом за каждую каплю его крови, видел, как белесый туман покрывал черную землю, где происходил кровавый пир. Этот туман был неестественным, будто белесая пленка на глазах тех мертвецов, которые сохранили собственные глаза. Эти сизые пары несли веяние самой смерти. Сквозь невероятные муки мальчишка лишь надеялся, что, когда они сожрут его, он не станет одним из них, этих страшных оживших мертвецов.

Мужчина без носа и нижней челюсти, с потрескавшейся гнилой кожей склонился над лицом мальчишки, в его белесых, как туман, глазах он увидел невыразимый голод. Мертвец захрипел над ним, а после попытался вонзиться верхними зубами в щеку мальчишки, но лишь сорвал лоскут, вызвав брызг крови, которая залила юноше глаза. Он больше не мог сопротивляться, он не чувствовал самого себя, он ничего не видел. Опустошение пришло в его терзаемую душу. И все закончилось. А надеялся на это. Он так думал. Боль отступила, он не слышал воя мертвецов и скрежет их костей, не слышал клацанья их зубов и чавкающие звуки, как они пожирали его тело.

Ему только показалось, ничего не закончилось…

Одни мертвецы насытили свой голод, но им вслед пришли другие — вновь все тело вспыхнуло агонией. Только сейчас мальчишка понял, что буквально мгновение назад он был цел и невредим, будто бы ничего и не было, но вот опять мертвецы вгрызались в его плоть, испивая кровь, и их ничто не могло остановить. Мертвецы клацали зубами, чавкали свежей плотью, дрались друг с другом, и эта какофония тошнотворных звуков не прекращалась. Мальчишку разрывали на части, пожирали полностью, а потом все начиналось заново, будто в самом страшном кошмаре. Множество раз мальчик погибал, будучи растерзанным, множество раз чувствовал, видел и слышал одно и тоже, но с каждым разом чувства становились лишь обостренней, ввергая его в безумие. Он молил всех Святых о том, чтобы они даровали ему забвение, но в ответ лишь слышал тихий демонический хохот где-то вдали от кровавого пира.

Мальчишка не знал, сколько раз его разрывали на части, точно так же, как и не мог сказать, сколько мертвецов насладилось его плотью. Сначала он запоминал их изуродованные гниющие заживо лица, одно омерзительнее другого, но после и они слились в одно мертвое лицо, которое раз за разом пожирало его, причиняя демонические муки.

— ПРОЧЬ! — резкий крик пронзил саму тьму этого страшного места.

Мертвецы сначала оскалились, приготовились к броску, будто дикие звери, но им было не суждено броситься на неприятеля. Ослепительная волна света, резанувшая мальчишку по глазам, пронеслась по черной земле, осветляя ее, прогоняя туман и рассыпая в прах гниющих мертвецов. Кандалы и цепи обратились в пыль, а раны на мальчишке исчезли, холод сменился приятным теплом. Протерев глаза, юноша всмотрелся вперед, но увидел лишь яркую вспышку света, приближающуюся к нему. Но с каждым мгновением свет тускнел, сквозь него к нему приближалась красивая женщина с длинными пшеничного цвета волосами. На ней, подобно лентам, развевающимся в разные стороны, были странные одежды, открывающие большую часть ее тела. Время же от времени мальчишка мог разглядеть и округлые прелести прекрасной девы, неторопливо вышагивающей к нему. Она улыбалась, в ее изумрудных глазах сияло, будто реальное воплощение, само Счастье.

Дева приблизилась к мальчишке. От силы, которую она истончала, он поднялся — спокойствие и умиротворение заполнили его душу, наполнили счастьем. Женщина протянула к мальчишке руку, произнося:

— Твое время еще не пришло, Дилас, — взгляд ее стал суровым, а на лице появилась недобрая ухмылка. — Ты покинешь Тень, но помни, что Тени всегда будут следовать за тобой.

И в этот момент она коснулась пальцами лба мальчишки, и он упал на землю без чувств. Еще долго дева стояла над телом мальчика, пока оно обращалось в песок, рассыпаясь и развеваясь по поднявшемуся ветру, который не тронул белоснежных лент самой женщины.

— Я пожертвовала тебе часть себя, глупый мальчишка, — дева улыбалась. — Но на то воля моего господина…

После этих слов дева попросту растворилась в воздухе, а вместе с ней стал угасать и принесенный ей свет. Белесый туман стал надвигаться на поляну, вновь превращая землю в уголь. Беспросветный мрак стал затягивать крупицы света в себя, а из земли вновь полезли мертвецы, раскапывая своими обглоданными пальцами путь на волю. Из их глазниц, носа и рта торчали забившиеся комья земли, в которой роились черви. Смерть и разложение вновь получили власть над своими владениями…

*   *   *

Цицера смотрела на Эдит безумными глазами, а та гладила по голове своего сына, боясь встретиться взглядом с ведьмой.

— Любая магия знает сссебе цену, моя любовь! — произнесла ведьма. — Я исссцелила твоего мальчишку — пора платить по сссчетам!

Цицера хишно бросилась к Эдит, напугав ее, отчего та невольно вздрогнула. Но ведьма остановила свое ухмыляющееся лицо на расстоянии кулака от лица леди Фернидад.

— Чего ты хочешь? — стоически ответила женщина, не отпуская от себя сына.

— Я отдала твоей крохе часть сссвоей жизни, и теперь хочу получить ее обратно, — ведьма облизнулась, а в ее глазах горели огни. — Он должен был погибнуть, моя любовь! Но я дала ему шанссс!

— Ты хочешь забрать мою жизнь? — Эдит не на шутку испугалась, ее руки тряслись, а по спине пробежал холодок. Но волновалась леди Фернидад не за себя, а за собственного сына, который будет вынужден остаться совсем один в этом, как выяснилось, очень жестоком мире. — Я не могу! — Эдит запротестовала под хищный взгляд ведьмы. — Я должна помочь своему сыну вырасти, я должна помочь ему…

— И ты поможешь! — ведьма смеялась, и ее смех походил на лязг металла. — Я заберу не всссе, лишь часссть. Ты уссспеешь вырассстить своего мальчишку, верь мне, но посссле он оссстанетссся — один!

— Я не могу тебе этого позволить! — по изуродованному лицу Эдит заструились слезы. — Мы друг у друга — последнее, что осталось!

Ведьма вскочила, изгибаясь, будто от боли, выпустила когти, раздирая свои грудь и живот до крови. Она вопила, как раненный зверь, но не боль терзала ее, а низменное, животное, удовлетворение собственным гневом.

— Я не ссспорю ссс тобой, я — утверждаю! — ведьма кричала, и голос ее не был женским, лишь демон, вселившийся в нее, мог говорить таким голосом. — Ты сссама сссогласссиласссь на сссделку, моя любовь! И потому я просссто заберу то, что мое по праву!

И ведьма ринулась к Эдит, обхватывая ее голову своими руками и впиваясь в ее губы своими. Леди Фернидад пыталась сопротивляться, но в теле ведьмы будто и правда жил демон, который был в стократ сильнее ее самой. Ведьма клыками впилась в губы женщины, и капли крови, самой Эдит и ведьмы, остались у обеих на губах, когда та, довольная собой, отринула в сторону. Цицера улыбалась и хищно облизывала губы, а леди Фернидад почувствовала усталость, которая резко накатила на нее. Глаза слипались, а тело казалось слабым и легким, будто было набито перьями.

— Цена уплачена, — произнесла ведьма, уходя, но этих слов Эдит уже не слышала. Она погрузилась в тревожный сон…

*   *   *

— Нет, Брайан, — твердо произнес Дилас. — Мистер Фокстрот стал мне близким человеком, потому я не намерен оскорблять его чувства всякими глупостями. И тебе не советую! — Дилас пригрозил Брайану кулаком.

Юноша опешил от резкого выпада своего сверстника, но резко ощетинился.

— Как знаешь, сопляк, — выругался Брайан. — Я был о тебе лучшего мнения, Дилли. Мы и без тебя разберемся со всем. — Брайан вытащил из кармана штанов нож-бабочку, но держал его так, чтобы только Дилас мог его видеть. — Советую тебе молчать о нашем разговоре, Дилли, иначе тебе будет очень плохо.

И Дилас не выдержал, ударив Брайана кулаком по лицу. Юноша упал на землю, выронив из руки нож-бабочку, который отскочил в сторону. Но после он одним прыжком вскачил и с силой толкнул не ожидавшего того Диласа. Брайан кинулся за ножом, но Дилас пнул его в щиколотку. В этот момент из окна соседнего дома прозвучал женский сердитый крик:

— Эта што вы там делаете!? А-ну прекратили!

От испуга Брайан и вовсе забыл о своем ноже-бабочке, подскочил на ноги и дал деру, и когда поднялся Дилас, его и след простыл. Фернидад аккуратно поднял нож, пряча его в карман, и быстро стал подниматься по лестнице своего дома, прокручивая в мыслях произошедшее. Он убедился, что срочно нужно предупредить мистера Фокстрота в том, что на него планируется ограбление. Но сперва Дилас должен был проведать матушку.

Он поднялся на второй этаж и отпер дверь в их комнату. Дверь скрипнула, а после закрылась за ним.

— Матушка, я пришел, — произнес Дилас, но ему так никто и не ответил.

Юноша сбросил куртку на спинку стула и поторопился к перегородке в покои матушки. Для приличия он постучал, но ему опять никто не ответил. Тогда он приоткрыл дверь, было темно. Он увидел силуэт спящей матери и аккуратно, чтобы не разбудить, двинулся к ней. Присел на кровать и взял ее… ледяную ладонь.

Чувство смятения и страха заполонили юношу. Он быстро схватил матушку за плечи, укладывая ее с бока на спину. Ее глаза были закрыты, но сквозь темень Дилас увидел нездоровую бледноту матери. Приложил свое ухо к ее груди — она не дышала. Слезы сами побежали по его щекам, а он стал всхлипывать, будто маленький ребенок.

— Матушка, — всхлипывая, произнес он. — Любимая моя!

Одной рукой он сжимал ее ледяную ладонь, а сам обнял ее, прижимая к себе.

— Прошу тебя, родная моя, не уходи! — говорил он, сам того не осознавая, что голос его исчез от перенапряжения и он только шепчет, еле открывая рот. — Матушка, я люблю тебя! Пожалуйста, не уходи! Ты нужна мне! Матушка…

Долго он так сидел, забывшись от собственного горя. Много слов он шептал ей, желая хоть раз услышать ее голос. Много невысказанных чувств он озвучил сейчас, когда стало уже слишком поздно. Он прижимал к себе последнего самого родного и близкого человека, но даже его он потерял. Дилас Фернидад потерял всех, кто был ему близок, и ему казалось, что вместе со смертью матушки, он потерял и самого себя. Он молил Святых, чтобы они вернули ее ему, так как не знал без нее жизни. В эти бесчисленные мгновения он признавался во всех своих тяжких грехах, которые совершил, во всех надеждах и мечтаниях, коим не суждено было сбыться. Но Святые и Эдит Фернидад оказались глухи к его словам.

Лишь глубокой ночью слезы высохли на его лице и стали щипать. В душе было смятение и пустота. Дилас опустил матушку обратно в кровать и накрыл одеялом. Его мышцы затекли, и он чуть не упал с кровати, пытаясь встать. Даже если бы он упал — он бы ничего не почувствовал. Словно приведение, он дошел до графина с водой и отпил из него освежающей воды, а остатки вовсе вылил себе на голову, чтобы прояснить мысли. Капли стекали по его волосам, но мысли и не желали проясняться. Жизнь оборвалась для самого Диласа, и он попросту не знал, что ему делать дальше.

Тогда он вспомнил о Хави Фокстроте, и душу Диласа охватил необузданный гнев. Его наставник обещал ему, что с матушкой ничего не случиться. Обещал, что она поправится. Обещал, что привезет к ней лекаря. Он солгал во всем. Матушка умерла, не дождавшись его помощи. Дилас накинул на себя куртку и сунул руки в карманы, нащупал нож-бабочку и сжал его. Да, именно сейчас его одолевали злые мысли, и он хотел воспользоваться ножом.

Лишь одно его удержало от того, чтобы сразу пойти к Хави — матушка. Он вернулся в комнатку Эдит и вновь присел на кровать, взял ее ледяную ладонь, поцеловал. А после поцеловал матушку в лоб.

— Я люблю тебя, матушка. Всегда буду любить…

Он обнял ее, а когда отпустил и поднялся, невольно смахнул с прикроватного столика небольшой листок, возле которого лежало перо и чернильница. Кусочек бумаги, как показалось на первый взгляд, оказался обрывком белой ткани. Дилас поднял его и на нем был почерк матушки, ее последние слова, которые она оставила любимому сыну:

«Дилас, милый мой мальчик, помни всегда, как сильно я тебя люблю! Где бы ты ни был, что бы с тобой ни происходило, я всегда буду любить тебя! Так долго я ждала тебя и боялась отпускать в последние минуты своей жизни, но понимала, что не смогу видеть твоего омраченного горем лица. Прости меня за это. Я чувствую, что смерть постучала в нашу дверь и лишь ждет, когда я выйду вслед за ней. Это произойдет слишком скоро, но я готова. Я буду храбра, как и ты в ту злую ночь, которая разрушила нашу семью. Я встречу смерть с честью и пойду за ней по доброй воле.

Милый мой сынок, знай, что я отдала все, что могла, чтобы ты вырос сильным. Я горжусь тобой, мальчик мой. Ты моя единственная гордость! И прошу прости меня, что я до последнего молчала, что знала, каков уготован мне срок. Я не хотела, чтобы волнения обо мне испортили твой успех, которого ты добился и стал наращивать. Мне больно знать, что я оставляю тебя одного, но помни, что мир не без добрых людей. Мистер Фокстрот, который заменил тебе отца и наставника — один из них. Прошу тебя, мальчик мой, держись близ него, и он поможет тебе встать на ноги. Я верю, что ты вырастешь и станешь верным преемником рода Фернидад, а однажды и весь мир вновь узнает о его величии. В твоих руках наше будущее, Дилас!

Храни его и продолжай жить ради нас всех!

Я люблю тебя, мальчик мой!

Не горюй об утрате. Теперь я воссоединюсь с твоим отцом и сестрой. Мы всегда будем с тобой. Всегда будем наблюдать и радоваться твоим успехам, а также примем боль твоих переживаний в неудачах. Мы всегда — одна семья, мы — Фернидады!

Люблю тебя, Дилас! Никогда не забывай этого!

Твоя матушка, Эдит Фернидад»

Казалось, что слезы уже закончились, но они вновь заструились по щекам юноши. Теперь Дилас не желал ничего плохого Хави и корил себя о том, что вообще мог об этом подумать. Горе снедало его, но он все еще не знал, что ему делать. Наверное, во всем мире оставался лишь один человек, кто примет его как родного и поможет.

Дилас поднялся с кровати и шаткой походкой вышел из комнаты, спустился по лестнице, а после вышел из дома. Полная луна освещала улочку. Дул теплый ветер. Но на душе у юноши все еще было неспокойно. Он направился к кузнице мистера Фокстрота…

*   *   *

Мистер Фокстрот закрывал кузницу, проверял все замки. С утра ему предстояло покинуть город и отправиться с караваном в Шордич. Нужно было доставить оружие и доспехи местному протекторату, а заодно получить оставшуюся сумму золотых львов за выполненный заказ. Телега была подготовлена и стояла в хлеву, кони были накормлены и мерно посапывали в стойлах.

Хави закрыл последний замок в кузницу, зная, что ближайшие дни Дилас не придет и останется присматривать за матушкой. Он смахнул со лба пот и направился в хлев. Уже наступила ночь, и из-за облаков выглянула луна, слишком долго Хави провозился с приготовлениями. Ему самому предстояло выспаться перед поездкой. Он прошел шагов двести и уже сравнялся с колодцем, когда ему послышался какой-то хруст из ближайших кустов. Фокстрот остановился и прислушался, но шум больше не повторился.

Где-то вдалеке заухал филин, и Хави успокоился.

«Мало ли какой зверек», — подумал он и продолжил свой путь к хлеву.

Он заглянул внутрь, проверить, что все на месте, а кони спят. Улыбнулся.

А потом резкий удар по голове повалил его на землю.

— Так-так-так, — загундосил чей-то противный голос. — Кто у нас здесь?

Хави рывком подскочил, превозмогая темные пятна, которые плясали перед глазами, и рванул к телеге.

— Хватай его! — завопил тот же голос.

Фокстрот выхватил один из клинков, которые были приготовлены для миротворцев протектората, встал в боевую стойку. Только сейчас он увидел своих противников. Их было шестеро. Пять подростков, вооруженных кто чем. Ножами, дубинками, лишь у одного был меч, но и тот оказался ржавым по наметанному взгляду кузнеца. А вот их предводитель, наверное, был сверстником самого Хави. В одной руке он держал наточенный сияющий клинок, в другой же у него был ручной арбалет.

— Тебе некуда бежать, кузнец! — произнес главарь. — Нет смысла лишать тебя жизни. Нам нужны только деньги.

— Идите в канаву, помойные крысы! — огрызнулся Хави, и в этот же момент главарь разбойников спустил тетиву арбалета, и болт впился в плечо кузнеца. Тот взвыл от боли и чуть не пропустил удар дубинкой от одного из подростков. — Это вы здесь умрете, псы!

Фокстрот нырнул под руку разбойника с дубиной, а после оказался у него за спиной, всаживая клинок тому под сердце. Тогда и остальные набросились на него, пока главарь принялся заряжать следующий болт.

— Ты совершаешь глупость, кузнец! — продолжал твердить главарь. — Твоя смерть — вопрос времени.

В этот момент Хави прирезал еще одного подростка-разбойника. Тем не хватало навыка владения оружием, чем кузнец пользовался. Ранение в левое плечо несколько ослабило его, но он был готов сопротивляться. От начавшегося сражения кони проснулись и испуганно заржали, начали биться копытами об створку стойла. Когда Хави блокировал удар третьего подростка и убил его, остальные наконец-то додумались взять клинки из телеги, раз кузнец освободил к ним путь.

Второй раз главарь спустил тетиву, и болт угодил Хави в живот. Он согнулся пополам, и чуть ли не упал на землю. Он уперся клинком в землю, чтобы не позволить себе упасть, и тогда пропустил свое первое ранение клинком. Оставшиеся подростки окружили его, один спереди отвлекал внимание на себя, а другой зашел со спины и резанул кузнеца.

Фокстрот упал, так и не выпустив клинок из руки.

— Я же говорил, что твои попытки тщетны, — усмехнулся главарь разбойников, подходя ближе, но все еще оставаясь на безопасном расстоянии. — Ты еще можешь выжить, мне нужны только твои деньги.

Хави рассмеялся и медленно срезал кошель со своего пояса, бросил под ноги разбойника.

— Подавись, крыса!

Пока главарь поднимал кошель, Хави вскочил и обрушил свой клинок на одного из подростков, пробивая его горло, из которого в стороны брызнула кровь. В третий раз была спущена тетива, и болт угодил Фокстроту в спину. Кузнец больше не мог держать в руке клинок и упал.

— Присмотри за ним, — сказал главарь своему последнему прислужнику, а сам развязал шнурок с кошеля. Ему в руки упали монеты, но там явно было меньше тысячи золотых львов. — Демон!

Главарь бросился к Хави, поднял его голову за волосы и закричал, смотря в его усмехающееся лицо:

— Где тысяча золотых, кузнец?!

— А кто сказал, что они у меня есть? — Фокстрот засмеялся, сплевывая кровь.

И все замерли, так еще один голос огласил окрестность.

— Мистер Фокстрот? Вы здесь?

Это был голос Диласа, Хави моментально узнал его и немедленно отреагировал.

— Дилас, беги!

— Заткнись! — завопил главарь разбойников и с силой швырнул кузнеца обратно на землю.

Фернидад услышал слова своего наставника, они внушили ему тревогу, но он не послушался. Он вошел внутрь хлева, увидев умирающего Хави, четыре трупа подостков, а также какого-то мужчина с клинком, а рядом с ним стоял Брайан.

— Что здесь происходит? — Дилас вынул из кармана нож-бабочку.

— Дилас, что ты здесь делаешь? — Брайан подал голос, и на удивление он был напуган.

Главарь разбойников повернулся в сторону своего подчиненного:

— Ты его знаешь?

— Это он должен был нам помочь, — промямлил Брайан.

— О-о-о, заходи, Дилас. Верно ведь? Ты нам обязательно поможешь!

— Не подходите ко мне! — закричал Дилас, но не отступил назад. — Отпустите мистера Фокстрота!

— Мы обязательно его отпустим, как только узнаем, где он хранит деньги! — зло прошипел главарь.

— У него их нет, — честно сказал Дилас. — Он их еще не получил!

— Дилас, прошу тебя, уходи! — произнес Хави, кривясь от боли.

— Молчать! — главарь пнул кузнеца в бок. После он повернулся к Диласу: — Ты говоришь мне правду?

— У него нет денег! — закричал Дилас. — Нет!

Главарь разбойников разозлился, и маска гнева заменила его лицо.

— Брайан, убей его! Не оставляем свидетелей и уходим!

— Но…

— Я сказал, убей! Или иначе я убью тебя!

Брайан, по воле страха, повиновался и направился в сторону Диласа.

А в этот момент внутри Диласа что-то сломалось. Необузданный гнев вновь пробудился внутри него и весь мир замер. Тени, которые легли на солому в хлеве от собственных хозяев, в свете луны затрепетали. Весь мир перед глазами Фернидада стал плыть. Ему показалось, что сами тени, будто ожившие мертвецы, выбирались из земли. И в его голове прозвучал далекий незнакомый, но в то же время близкий голос:

«Тени всегда будут следовать за тобой!»

Ярость, клокочущая внутри Диласа, хотела уничтожить все живое. Живые мертвецы, пусть и лишь проявление теней, желали устроить кровавый пир. Лишь одна воля юноши, который носил родовое имя Фернидад, могла спустить их с поводков. Он не понимал как, но знал, что лишь его немая воля позволит убить всех. Брайана за то, что тот натворил. Главаря разбойников, что приказал убить Диласа. И даже Хави, за то, что тот не предотвратил смерть матушки. Все они должны были умереть!

Но голос матушки заглушил гнев и ярость, пусть на мгновение:

«Мир не без добрых людей. Мистер Фокстрот — один из них. Держись близ него…»

Мысли путались. Дилас не должен убивать своего наставника. Он единственный, кто поверил в него, кто дал ему возможность…

«Нет!» — заглушил голос матери чей-то нечеловеческий крик.

Юноша схватился за голову, когда мир вновь ожил. Брайан настороженно надвигался в его сторону.

«Тебе никого не спасти! — твердил голос. — Отомсти! Убей!»

Дилас посмотрел на Хави, тот лежал с закрытыми глазами, но юноша не был уверен — умер ли кузнец. А Брайан неумолимо приближался, держа в руках клинок. Возможно, тот самый, что накануне выковал сам Дилас. Ярость вновь пробудилась, отчего на лице Фернидада появился оскал.

Мысли противоречили сами себе. Он понимал, что нужно бороться, но не понимал, с кем именно. С Брайаном или с самим собой…

*   *   *

Женщина, запахнутая в темную мантию, стояла напротив зеркала, в котором мелькали лишь тени и черный дым. Ее глаза закатились, явив зеркалу лишь белки глазных яблок. Она прекрасно видела, что происходит сейчас в хлеве кузнеца Хави. Она видела юношу Фернидада, который пытался бороться. Но она не собиралась отступать. Ее замысел должен быть исполнен до конца.

— Что ты делаешь? — прозвучал лязгающий голос из зеркала. — Ты все испортишь!

— Я лишь исполняю Вашу волю, господин, — отозвалась женщина.

— Прекрати! Он нужен мне! Ты уничтожишь его!

— Я сделаю его сильнее! — продолжала она препираться. — Иногда судьбу нужно поторопить!

— Остановись, Вильгельмина! Я приказываю тебе! Он нужен для моей цели!

— Я сделаю все, чтобы он стал вестником вашей воли, господин, — сказала женщина серьезно. — И потому иногда стоит взять все в свои руки. Если мальчишка не хочет принять свою судьбу, я сделаю выбор за него. Ему не спасти наставника! Так пусть он либо примет мой гнев, либо сбежит, как трус!

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...


"Последнее дело Билли Аттертона" - интерактивный роман с элементами мистики и детектива. Сюжет бурно развивается на просторах площадки ВКонтакте, где и приобретает свою ноту нелинейности происходящего. Обычные читатели голосуют именно за тот поворот сюжета, который хотят видеть, и так или иначе влияют на судьбу главных героев. Если и вы желаете принять непосредственное участие в развитии сериала, милости просим в гости: https://vk.com/william_atterton