Сказочка о ясности

С Зайкой всё было ясно – берёшь Зайку, суёшь в рот, ешь. И так до наступления чувства насыщения. Зайке это не то, чтоб сильно нравилась, но определённость зато хоть какая-то в жизни была. Стабильность. Планировать можно было. Ненадолго.

С Белочкой было ничего не ясно – где она, куда она да зачем. Всё происходило очень быстро, невозможно было определить, туда она или уже оттуда. И вообще та ли это Белочка, или ту уже Куница схарчила, а это новая. Впрочем, об этом в другой сказочке. А вообще всем было плевать.

Лисичке всё было ясно – и что делать, и как, и почему, и куда всё катится. По глупости Лисичка думала, что если всё понять, то можно что-то изменить.  А нельзя, потому что изменить можно что-то, что происходит, а ничего не происходило.

Ёжику было ясно, что ничего не происходило, а всё вокруг – флуктуации случайным образом сгруппировавшихся субатомных частиц, а время – иллюзия умирающего сознания. Лисичка обижалась и обзывала Ёжика торчком конченым, но где-то в глубине подсознания до неё доходило, что ёжиков бред хоть как-то объясняет хоть что-то. По примеру Ёжика пробовала Лисичка то пыхнуть, то бахнуть. Ясность приходила на короткое время, но реальность всегда превозмогала.

Косуля, хоть и дурой набитой была (разве что Белочка дурней, но это неточно), тоже что-то такое понимала, хоть и внятно сформулировать не могла. Да и по*уй, думала поначалу Косуля. Но Барсук ей объяснил, что это цисгендерный фашизм.  Тогда Косуля стала думать, что да и до 3,14зды. Впрочем, и это снова получался цисгендерный фашизм. Тогда Косуля стала думать, что да и по2,71бать. И стало по2,71бать. Всем понравилось.

Лосю тоже стало по2,71бать, особенно на природообустройство. Но всем уже было плевать, всё шло на*уй по 3,14зде. Ясно было только то, что отказ от собственного предназначения ни к чему хорошему не ведёт.

Барсук же подло пытался внушить Лосю, что никакого предназначения нет, что каждый сам определяет свою судьбу, а для этого надо лучше разобраться в себе, переосмыслив и раскрыв со всех сторон свою сексуальность.  Лосю же было ясно, что Барсук хочет переманить его на голубую сторону силы, но это если стоило и начинать, то намного-намного раньше. Когда именно стоило начинать – никто не знал, а определить не представлялось возможным, потому что время, хоть и иллюзией умирающего сознания являлось, двигалось всегда вперёд, но никогда – назад. Впереди была тотальная неясность и смерть, поэтому Лосю меньше всего хотелось однополого секса. И разнополого-то не очень хотелось, потому что любители разнополого секса довели ситуацию до того, до чего довели. Барсук хотел заручиться поддержкой Лося хотя бы на словах, но тот внятного ответа на его подкаты не давал, съедаемый своими головняками.

Рыси были ясно, что все в лесу конченые. Что надо валить. Неясно было только куда и когда. На том весь бардак и держался.

Бобру было ясно, что надо строить. Во всех смыслах – и что именно надо строить, и что строить надо, и что надо – это надо. Уровень осознанности был самым высоким в лесу. На нём тоже держался весь бардак.

Кабану было вообще ничего определённо не знал, всё получалось как-то само собой. Постучится отчаявшаяся Лисичка головой об пень, расколет его, вскроется белочкина заначка – опа, хавчик. Ищет Лосиха, где б потрахаться, а то Косуля её обошла опять – опа, перепало. Получила Рысь дроби в бочину, и что делать? А не приложить ли лосиного говна – сама собой приходила в голову Кабану очередная светлая идея. Не то, что б он шарил в поисках пищи, сексе или медицине – всё как-то само собой получалось. Дорога сама под ноги бежала. Идеи как жить сами зарождались. И вроде бы всё было ясно, но неясно, как.

Насчёт волков тоже всё было ясно - большинство проблем в лесу происходило именно от них. Но перебить их всех, тотально отфашистив геноцидом, никак не удавалось, так что со временем эту идею отвергли как бесперспективную. В зассанной пещере жить никто не хотел, вообще бытовало мнение, что волки из ссанины саможарождаются чудесным образом. Бред, конечно, но откуда-то они появлялись. Ясности в этом вопросе не было. Ясности в вопросе «что с ними делать?» тоже.

В этой сказочке нет Медведя, потому что он как раз полез на самый высокий дуб. То ли чтобы сверху всё сразу лучше увидеть и через это понять, то ли славу себе громкую провозгласить и через это превозмочь. То ли ещё зачем, чёрт его знает. Куница молча наблюдала за его подвигом, но что она думала по этому поводу, так никто никогда и не узнал. И вообще ясности не было, морали тоже.