2 Ровесники века. Обида по-английски

Я сидел в душной учительской, закопавшись в бумажки. Кто ж знал, что их будет так много?! Отучились всего-ничего – пару недель, а кажется, что я погребен под тоннами отчетных документов на тёмную, зловещую вечность. Неужели ещё так недавно я был тем самым Жекой, который искренне намеревался искромётно и захватывающе, в духе детектива рассказать, скажем, про строение клетки, а затем спокойнёхонько свалить домой, чтобы через час-другой уже мчаться на байке в автомастерскую, чтобы проверить, как идёт семейный бизнес! Угу. Фиг! К примеру, сегодня мне надо подготовить к родительскому  собранию килограмм офисной макулатуры – расписки, анкеты, заявления на внеурочку, памятки по безопасности и ПДД. Почему я должен отвечать, если мой ученик по пути в школу пренебрежет пешеходным переходом? А потому. И точка.
- Жень! – ко мне спешила дородная, кудрявая англичанка. Весь педколлектив за закрытыми дверями звал меня так и каждый при этом улыбался хищно. Ярко-алые губы англичанки, правда, не улыбались, вся её масса подпрыгивала от возмущения, как холодец: «Жень! Жень! Жень!».
- Жень, твои дебилы мне сейчас урок сорвали. Я должна страдать от пары недоумков! Как они меня задолбали! Принеси водички из кулера, сделай милость, - она плюхнулась на стул и обмахивалась схваченной со стола тетрадкой. Поморщилась на протянутый пластиковый стаканчик: «У меня в столе чашка есть, не знаешь что ли…»
- Что произошло?  -  галантность всей рыцарской эпохи, кажется, сконцентрировалась в моём вопросе.
- Превезенцев нагло обхамил. А Недова истерику устроила. Я им приказала остаться после занятий в классе. Пойди и разберись в ситуации. Сил больше нет это терпеть! – задушенный стаканчик отчаянно вскрикнул в её руке. А я с бесстрастной физиономией отправился в кабинет биологии. Конечно, Не-апостол и беззащитная Майя. Снова. То, что Андрей самоутверждается в коллективе, бросая вызов учителям, это понятно. Но Майя… Тихая и скромная девочка. Её мама пару дней назад подкараулила меня у школы, чтобы пожаловаться, что никак не может выйти на контакт с англичанкой. Смущенно и заискивающе заглядывала в глаза, боялась, что удеру и торопливо рассказывала: «Майя способная, она с Матвеем, это мой младший, всегда уроки учит, объясняет так хорошо, не сердится никогда. А то я бывает и вспылю, если он ошибается. А она – никогда, понимаете? В сотый раз одно и то же говорит и не сердится! Но вот с английским беда. Тройки и двойки сплошняком. Я и ругала, и контролировала, и сама ей помогала делать. Представляете: всё-всё досконально выполнили вместе – и всё равно три! Учительница её не любит и выше оценки не ставит. А Майя плачет. Подскажите, как решить вопрос?» Я покивал, пообещал помочь и сбежал.  Вот, похоже, пора выполнять обещание. Звук шагов отскакивал от блестящего, чисто вымытого пола и каучуковыми мячиками улетал по коридору.
Скорбная фигурка девочки съёжилась на четвертой парте слева, у самой стены – её привычное место.
- Привет! А где Андрей? – я прошёл между рядами парт и уселся за третью парту, лицом к Майе.
- Домой ушёл. У него тренировка по айкидо. Сказал, что нафиг ему всё это надо… - девочка наклоняется всё ниже, вот-вот коснется парты носом.
- Ясно, а ты почему не ушла?
Она посмотрела исподлобья, но очень удивленно:
- Так Анна Валерьевна велела остаться…
- Что произошло у вас на уроке?
- Я…Я… - Майя захлюпала носом и я понял, что она сейчас разрыдается.
- Лучше про Андрея сначала расскажи, что он натворил?
- Ничего, - девочка собралась и приготовилась сражаться со мной.
- А Анна Валерьевна?
- Она сказала ему, что у него слишком…презрительное выражение лица и велела сделать мину попроще. А он ей ответил, что мины…хм…коровы на дороге оставляют, а ему нравится со сложным лицом жить – меньше идиотов докапывается. Она стала на него орать и выгонять из класса. Он спорил, что она не имеет права. Тогда она сама ушла. Мы решили, что за директором, но, походу, её не застала на месте, поэтому вернулась и дальше стала вести урок.
- А потом?
- Я не успела списать с доски новые слова, а она их стёрла. Я попросила у Тани переписать. Но Анна Валерьевна услышала и стала на меня ругаться, что я разговариваю и мешаю. Велела прочитать правый столбик слов, а я их как раз не записала…
- И она совсем разошлась?
- Ага…, - Майя грустно кивнула.
- Тебе было, наверное, обидно от такой несправедливости…
Майя опять кивнула.
- Потом Анна Валерьевна поставила тебе двойку за работу на уроке и ты расплакалась от отчаянья…
- Да. А она раскричалась, что я срываю ей урок своей истерикой. Я хотела выйти, но она не пустила. И я не могла перестать плакать… Тогда она велела нам с Андреем остаться после уроков и ушла сама…
- Наверно, очень больно плакать перед всем классом, особенно, когда не можешь остановиться… Мне жаль, что так произошло.
Майя посмотрела на меня с недоверием, она ожидала от меня нотаций, но никак не сочувствия. Крепко сжала пальцы в замок и прошептала:
- Мама расстроиться, что у меня опять двойка, что я тупая…
- Я не считаю тебя тупой. Давай вместе подумаем, как быть дальше.
- А как быть?  - отблеск надежды подсветил её взгляд, запущенный в меня.
- Например, можно попробовать перевести тебя в другую группу по английскому.
- Меня не возьмут, та группа сильнее, - голос Майи опустился до обреченного шёпота. – А у меня еле-еле тройка…Там будет вообще два.
- Знания и способности не всегда определяются оценками…
В этот момент кто-то заглянул в класс, увидел нас и сразу же захлопнул дверь. Я не успел обернуться, чтобы посмотреть, кто это был.
- Знаешь, меня однажды из института несправедливо отчислили, но я всё равно вернулся и доучился… Не сдался… Хочешь, я договорюсь, чтобы тебе  дали тест - проверить твои знания? Ты его нормально напишешь и тебя возьмут в сильную группу, - я предлагал, но Майя не верила в свои силы, она мотала головой и повторяла:
- Я тупая. Я тупая.
- Слушай, Майя, - я решил включить строгость. – Это твоя жизнь и твоя учёба. Хочешь оставить всё, как есть – хорошо. Но если вдруг рискнёшь и попытаешься перевестись в сильную группу, я тебе помогу.
Девочка стала раскачиваться от волнения и заламывала пальцы. Надо сменить тему. Солнечный свет падал в окна жёлтыми кусками, которые лежали на полу, на тёмных партах. Мы далеко от этих ярких кусков. Лицо Майи, её растрепавшиеся тонкие волосы  - в тени.
- С кем ты дружишь в школе, Майя?
- Ни с кем, - тени становятся резче, солнце – желтее.
- Надо же, как бывает…
- Да. У нас в классе никто ни с кем не дружит. У каждого – свои интересы и своя жизнь. Каждый сам по себе. Парни друг с другом по сети играют, но в школе не особо разговаривают.
- Сложно без друзей… В толпе – как в пустыне, - я сочувствовал искренне. Вообще непонятно, как можно прожить разнопёрую школьную жизнь в одиночестве.
- Ну, так-то друзья не в школе. Во дворе, в кружках. Спортивных секциях...
- А в школе, значит, совсем не находится общих интересов?
Майя отрицательно покачала головой, и мы с ней задумчиво уставились на солнечные прямоугольники на полу. В каждом луче – неисчислимое множество летающих пылинок. У любой из них – своя траектория.
Мне пора было возвращаться к бумажкам. И я попрощался с Майей, отпуская её домой. Когда мы выходили из кабинета, я вдруг подумал о том, что мы с ней и с другими ребятами из её класса – одного роста, есть даже парни выше. А в коридорах меня принимают за старшеклассника… И всего на десяток лет я их старше… Поворачиваясь, чтобы уйти, Майя помедлила и сказала:
- Я хочу перевестись в другую группу и попробую написать тест. Я подготовлюсь.
Моей торжествующей полуулыбки она уже не увидела. Я запер дверь кабинета и помчался в учительскую. Блин, до родительского собрания надо ещё столько всего успеть.