Творчество

«Творчество воспламеняют не только высокие чувства, но и низменные страсти»

Пока Алик спал и в недрах подсознания или каких-то других малоисследованных средах обитания спящей души, общался со Вторым президентом, Посульскую, ответственную секретаршу редакции газеты маленького нефтяного города, охватил творческий подъем, воспламенившийся сразу от двух запалов. С одной стороны, Квашняков строго-настрого приказал написать в газету ехидную заметку про Алика. С другой стороны, Посульскую уже несколько лет терзала обидно неудовлетворенная страсть…
***
Принципы в вине растворяются. Раньше, до прихода Квашнякова, дни рождения в редакции газеты справлялись отменно. На столах теснились салаты, колбаска, сыры, фрукты, овощи, горячие закуски, водочка, а вокруг - женщины, желанные редакционные женщины, к которым Алик не прикасался из осторожности. Но иногда выпитое вино прорывало моральные преграды, как мощный селевой поток проламывает, казалось, устойчивую плотину, и Алика  несло.
Посульская сидела в компании Петровны и других и внутренним женским чутьем сразу уловила перемену в настроении Алика, которого собственно они и не стеснялись...
- Ой, девчонки, хорошо-то как! – восхищенно сказала Галя, жена банковского служащего. – Мужика бы сейчас.
- Мужика?! – спросила Посульская. – Да где ж их сейчас найдешь?
- А Алик? - переспросила Петровна. – Чем не мужик. Нормальный. Но тихий, как муляж.
- Не будем его обижать, девчонки, - сказала Галя. – Хотя, в принципе, я не против. Он сам как-то был у меня дома и ни-ни. Я его в спальню завела, диван показала, а он хоть бы обнял. Странный. Мы сидели на кухне, а тут мой пришел. Так и познакомились!…
В это время ручной, как белочка, Алик в соседней комнате, сидя на коротком диванчике, тискал маленькую симпатичную татарочку Асю. Татарочке нравилось, она пьяно смеялась…
- А где же Алик? – спросила Галя. – Кто нам будет наливать?
- Пойду посмотрю, - поспешно сказала Посульская и, покачиваясь, пошла к двери, за которой некоторое время назад скрылся Алик.
Дверь открылась, резко осветив целующуюся парочку зальным светом, большую часть которого съедала возмущенная тень Посульской.
- Вот это да! – крикнула она. – Девчонки, да они тут зажимаются. Ну Алик, ну негодник. Мы сидим, рюмки пустые, а они…
Ася смущенно вскочила с дивана и пошла к общему столу. Алик хотел пройти вслед за ней, как Посульская схватила его за руку.
- Так не пойдет! – крикнула она. – Хочу на ручках к столу, а то ноги не держат. Отнеси меня, Алик.
- Да он не поднимет тебя, - усомнилась Галя.
- Сможет, сможет, - уверенно пропела Петровна.
- Алик, под-ни-ми, Алик, от-не-си, - смеясь, скандировала Ася.
Алик оценивающе оглядел Посульскую с головы до пяток. Ее нельзя было назвать миниатюрной, как татарочка, и стройной, но лишнего жира в Посульской было явно меньше, чем в Петровне, и ростом она была не высока – с Галю. Таких женщин он носил. Мгновенье - и он подхватил ее на руки и понес к столу. Посульская, плавно и бесстрашно летя на полом, восхищено притихла, как и все женщины за столом, не ожидавшие такого от своей редакционной белочки.
Стопки с бульканьем наполнились прозрачной сияющей водочкой, столкнулись в коллективном звенящем поцелуе и опрокинулись в приоткрытые рты.
- Алик, возьми меня на ручки, еще хочу, - капризно и громко произнесла Посульская.
Она опять взлетела над полом и, схватившись за шею Алика, приблизилась к его уху и произнесла:
- Хочу в комнатку, где ты татарочку зажимал.
Пока она, как ребеночек, лежала на ручках, Алик окончательно обрел в ее глазах черты мужчины, необходимого ей в сей хмельной час. «А почему бы и нет?» - подумала Посульская и, едва встав на ноги, упала в объятия Алика.
- Хочу тебя, - сказала она. – Не будь дураком. Бери, такое счастье тебе больше не предоставится…
Они вертелись на вращающемся стуле, Посульская от радости совершенно потеряла самоконтроль и в самый ответственный момент, когда солнце счастья должно было отчаянно воссиять в душе, она, отчаянно дернувшись, свалилась на край стоявшего неподалеку стола лицом вниз, мгновенно и не сопротивляясь, как срубленное дерево. Когда она приподнялась, вокруг правого глаза добротно краснели несомненные признаки нарождающегося синяка.
- Блин! – обиженно вскрикнула Посульская. – Алик, ты что удержать не мог?! Как я теперь домой…
- Давай снегом! – крикнул испуганный Алик и, застегивая брюки, побежал к выходу из квартиры.
- Что случилось? Что случилось? Как вы там? – раздались голоса Гали, Петровны, Аси...
Морозный, снежный, черно-звездный в семь вечера январь шалил и жалил. Алик не побежал дальше последней ступеньки, он быстро схватил ком снега для утешения фонаря, но пока спьяну неустойчиво скользил на утрамбованном ногами насте, коллеги уже вывели Посульскую из подъезда…
С этого момента Посульская возненавидела Алика и делала ему гадости при каждом удобном случае. Поэтому к заданию Квашнякова написать про Алика нечто едкое и смешное она отнеслась особенно ответственно, и вот что получилось.
***
Почему бабахнул «Дробовик»?
«Самые болезненные удары наносят близкие»

«В редакции долгое время пылился Дробовик. Пылился, пылился… Вдруг как бабахнет! Да не просто - дымом и пулями, а газетками – «Дробинками». И чуется, эти «дробинки» собирались в кучку давно.
Дробовик, конечно, не ружье. Это журналист не из лучших: не любил лопатой махать изначально. Несколько лет он на базарах продавал безделушки и сладости. Попытался устроиться на должность начальника, но оказалось, что там необходимо работать, и не с хрупкими женщинами, как в редакции, а с мужиками. А работать с мужиками гораздо сложнее, мы, святая АКМ, это точно знаем, ведь мужики гораздо драчливее и крупнее и постоянно кидают…до синяков, а тут открылась городская газета.
Хорошо подвешенный язык, да еще с юморком, Дробовику пригодился. Инженер стал журналистом. И началось! Человек, сегодня вскрывающий язвы и опухоли, стал подрабатывать в администрации. А подкопив деньжат, сволочь, начинал критиковать тех, на кого работал. И от этого прямо мороз по коже. Даже собака не кусает руку, корм подающую. Наверное, мало получил. Вот тебе и бессребреник.
Наше редакционное ружье в человеческом облике решило пострелять еще, и к его материальным амбициям добавились политические - решил Дробовик пойти во власть. Стал нагуливать вес, изобретя «Дробинку», цель которой - вылить, в основном на руководителей, больше грязи, ничем, кроме его измышлений, не обоснованной…»
Все это было опубликовано в газете маленького нефтяного города за подписью Святая АКМ.
***
Есть такая игра, в которую играют в основном дети: один ребенок поворачивается спиной к компании, а его кто-то из этой компании бьет по спине, по плечу. Пострадавший поворачивается лицом к этой компании и жестам, мимике, по одному Богу известным признакам старается определить: кто его ударил. Это достаточно сложная задача, потому что все благодушно улыбаются и смеются и ударивший ведет себя аналогично - маскируется. В таком положении оказался и Алик после прочтения вышеприведенного произведения. Удар был нанесен. По содержанию было ясно, что постарался кто-то из близких коллег, но все благодушно улыбались, приветливо здоровались как обычно. Иисус смог распознать Иуду, Алик был всего лишь человек и не смог, а через некоторое время потерял интерес к решению этой задачи. Задача решилась сама собой…
Спустя много лет Святая АКМ после грандиозной пьянки в кафе по случаю Дня печати, еле проговаривая слова, признался Алику в своем авторстве на этот материал. Это оказался муж Посульской, которого на литературные свершения вдохновила жена, рассказав о происхождении синяка.
- Мне казалось, что я правильно поступаю, - утверждал он.
- Написал и написал, мне уже все равно, - ответил Алик, а сам подумал, что женщины не прощают мужчинам своих падений, мужья не прощают знакомым подозрений относительно соблазнения своих женщин.
Ему стало ясно, каким образом супруги добыли кредит на обучение дочери в Санкт-Петербурге, каким образом они ее устроили на работу в городскую администрацию, каким образом на самом ответственном посту в газете маленького нефтяного города оказалась Посульская, не написавшая ни одного газетного материала. И вот этот неказистый и худой, как северная приболотная сосна, муж Посульской, еле шевеля языком, говорил о каких-то политических взглядах, которых он придерживался в то время, о том, что он не кривил душой, а искренне писал пасквиль, но сейчас раскаивается. Он протянул руку для мировой, Алик сунул ему свою пятерню, как в дырку унитаза. И вскоре возникла идея написать рассказ о собачьей психологии.