Сахар

   Сахар, бессмысленный и беспощадный, обложенный со всех сторон приговорами. И нет тебе адвоката!
   Посмотри на свой живот в зеркало - А-а-а! Это - Он, Он - Айвазовский этих ниспадающих волн и лунной эрозии целлюлита бёдер. Изыди!
   Почему тебя так тянет на сладенькое? По-че-му?
   Нет, предложи столовую ложку этих хрустящих крупиц - скривишься и отвернешься. Но Пирожное! Я не успеваю набрать воздух соблазна, а уже слышу опережающую синкопу - Да!
   О! Дон Жуан наших вожделений - торт, буфы манжет белого шоколада, хрупкие льдинки бизе над альпийскими лугами бисквита!
   Донна Анна! Я вас понимаю и принимаю именно так, как утверждает Рубенс.
   И после всего этого всплеска ошеломительных эмоций мне настойчиво втюхивают воздержание и смирение. Это пройти мимо витрины кондитерской и не впасть в экстаз? - Не дождётесь!
   Возразят: ладно, эти двое, а Командор? Всякий ознакомлен с его иезуитской привычкой возникать немым укором неожиданно, уже в латах и с мечом!
   Вам просто не хватает фантазии. Представьте - корочки лат того же шоколада, горького как скорбь и тягучего как серенада; хрустящий вафельный клинок, вот-вот готовый возиться в малиновый цукат страсти.
   И все это - Сахар! Инкогнито, нагрянувший с инспекцией под маской соблазнителя. Я хотел бы полюбоваться на того кто устоит. Вон тот, лежачий? Он - под капельницей, не в счет. Или этот - Трибун, разносящий в пух-и-прах саму Свеклу-Прародительницу? Окстись, гонорар за исступленную проповедь восстанет чеком ликерного муската для карамельной Матроны.
   Калитка хрусталя рассыплется под сахарным баском:
 - Сладенькая ты моя!