Нота жизни си

Цените то, что у вас есть. Сейчас.  Рядом.  И никогда не думайте: "а может быть"  Может и не быть.

О грустных воспоминаниях  и форс-мажорах в личной жизни порой не хочется вспоминать, но в этих воспоминаниях есть добрые люди, которые  спасали  мне  жизнь, вытаскивали меня из «лап смерти», и потому, всё же,
 и про это надо написать.

А форс-мажор в моей жизни случился  однажды. Уже второй год после этого события живу. Ничего. живу всё-таки, пишу, что-то сочиняю,  жизнь ещё не остановилась.

День первый. 26 декабря 2017 года.  С  утра посетительница  пришла  с  личной  просьбой и своими семейными проблемами. Долго она мне про них рассказывала.  Столь сумбурным  был  её  рассказ,  что  я  переспрашивала её.  Семейная  драма.  Квартирный  вопрос.  Просила совета – как написать жалобу,  или  выйти ей на портал Президента – уже у нас к тому времени такой портал появился в Интернете.

 «Грузила» она меня, надо сказать, прилично.
   А я, женщина впечатлительная, ведь дать  дельный совет – это сначала надо пропустить ситуацию через себя. Это я так всегда думала.
 
Зря так думала.  Нельзя  чужую боль пропускать через себя. Заболеешь.

Вот и я после её ухода  часа через два стала чувствовать, что со мной что-то не ладное происходит.     Заболела.  Оказывается,  резко  поднялось  давление. Да так резко, что я к вечеру не держалась на ногах.

Внук гулял  на  улице  и  по моему телефонному  звонку  с улицы сразу же вызвал скорую помощь.

И тут  сработал  так называемый «закон подлости.»
Замок на входной двери у меня так работает: – если изнутри на нём рычажок стоит неправильно, снаружи ключом этот замок не откроешь. И я когда бывала дома одна, этот рычажок поправляла именно так, чтобы меня можно было открыть снаружи.  А  тут – днём – как на грех – рычажок стоял в горизонтальном положении.  И  я  это  не  заметила, просто по слабости своей не обратила внимания.
 
Приехала скорая помощь. И внук звонит мне
 – Бабушка, я не могу открыть тебя.
__ Ах, ты ж Боже мой!  А  я  уже  не  могу  встать.

Кое-как, кое как, держась за стол, за дверь  в комнате, по стенке ползком добралась до входной двери и открыла замок, и…мед.брат с внуком меня уже подхватили и занесли в комнату. 
Мед.брат измерил давление, покачал головой и за шприцы.  Поставил  мне  укол. Внуку сказал – не отходи от неё ни на шаг.  И, если что, быстро снова звони в неотложку.
Ночь прошла очень тревожно. Самочувствие не улучшалось. К раннему  утру  стало  еще  хуже. В 6 часов утра внук снова вызвал скорую из неотложки.  Я  уже  практически  была  без  чувств.

День второй.   Как  меня  вынесли из квартиры, как погрузили в машину скорой помощи, куда везли, потом куда-то снова несли, на что-то очень твёрдое положили, голоса-голоса сквозь безсознание слышала, что-то со мной  делали, потом снова куда-то понесли. И когда положили на что-то более мягкое – сквозь своё безсознание поняла – на кровать положили.

Уколы, оказывается, капельницы это были, два раза, по-моему, в тот день.
Но в полное сознание я пришла только на третий день.

Дочка рядом, внук рядом – чуть меня приподняли – чаем напоить.
И я спрашиваю  -  Я где?   Дочка говорит – в неотложке.  Не  могу сообразить -  где же всё-таки, не сориентируюсь, окно сзади моей головы.
Вижу – рядом ещё одна кровать с больной, укрытой с головой. И возле неё женщина, видимо, родственница.
 
Потихоньку  начинаю приходить в себя.  Начинаю  соображать – что же случилось со мною?   Два врача  кружились возле меня.  То мерили  давление, то что-то снова говорили на своём, узбекском языке. Поняла – гипертонический криз, давление 230.  Соображаю  -  ничего  себе.  Полушёпотом  спрашиваю врача
– инсульт? 
Он  говорит
 -  нет, не инсульт,  просто  гипертонический криз.  Всё  будет  хорошо.  Всё  работает.  Парализации нет.  Всё  будет хорошо.  Мы  постараемся.

День  четвертый. 29 декабря.
  Женщина, что лежала на другой койке – раковая больная – дошла до последнего. Отправили умирать домой после очередного переливания дозы чистой крови.  Страшно на это было смотреть мне.

День пятый. 30 декабря.
Уже в городе повсюду гудят вечеринки и корпоративы. Музыку  слышно даже  сквозь окна.   Вдруг  -  дикий мужской крик. Душераздирающий просто.
Забегает мед.сестричка и говорит  (так же, на узбекском языке) 
-  не  пугайтесь, алкаша привезли. Белая горячка.  Сейчас  мы  с  ним  расправимся.  Еще  покричал  он  минуток  три-четыре  и  затихло всё.

Сестричка зашла, такая милая узбечка, говорит
--ну, вот и тамом (всё!)  связали, успокоительный укол, спать будет 18 часов

А мне по-прежнему – по 2 капельницы в день, кучу таблеток, лежу как чурка деревянная. Лицевой нерв очень повредился.  От  брови  через глаз и до губы – будто свечку горящую держат у щеки.
 Но тихо-тихо начала разговаривать.
А доктор, оказывается, специально меня «разговорил», вопросики мне разные задавал. На чистейшем русском  языке. Я  его  спрашиваю – ваше имя-отчество?  А  он, так улыбнулся и говорит – доктор Ниязов я, имя нет.  Просто  Ниязов.   Пожилой такой доктор. И видимо, с приличным опытом.

Расспрашивал всё меня про всё. И очень удивлялся  моим  рассказам  об Узбекистане.  Говорит:
 – никак не ожидал таких познаний. Так что, девушка (девушка – это я!)  не  волнуйся, всё будет хорошо.  Увидишь.

День шестой. 31 декабря.
Принесли на руках еще одного больного. Без сознания. Кислород. Кардио-монитор. Первый раз в натуре услышала  ноты  этого  кардио-монитора:
 – си, си,си,си..  и  вдруг  протяжное  - сииииииииии.  И  доктор  провел  по лицу руками.
Я шепотом спрашиваю – улибти-у (умер?).
Он мне кивнул головой –да.
 Вот  она, нота жизни – си!!! Пусть она  звучит всегда, как морзянка - си-си-си-си  и  не  прерывается  на  протяжное  сииииииииииииииииии.
 Вынесли  из  палаты  под  плач  родственников.  Оказывается – почки отказали, привезли с давлением – НОЛЬ.

А вечером,  я  уже  в  палате  осталась  одна.  Новый год. И хоть это было в больнице, сестры такие нарядные, сквозь белые халатики  блестит мишура.

Дремала я.  И  слышу – музыка моя, ДАВРАГА ТУШ -  выходи на круг.  Очаровательная узбекская музыка. 
Сестричка распахнула  двери  и  мне  говорит
 -  туринг, холажон, даврага уйнанг -  вставай, тетушка,  танцуй  в  кругу…

Вот  так  в  жизни  бывает. Где-то  музыка играет, где-то люди в этот миг, может быть, умирают.   Се Ла Ви!!!
 Новый  год  - 2018й – я встретила в палате реанимации.
  Но  наши  доктора,  наши  сестрички-красавицы, вырвали меня из лап  смерти.  Вырвали!
 Я  выжила

День седьмой. 1 января 2018 года
Еще  меня на один день оставили в палате реанимации.  Потом  предложили  -  или  в  общую  терапию,  или  домой.  Конечно, домой.  Только  домой.  Дома и стены лечат.  Хотя  я  еще  не ходячая была вообще.
 Но уже  без этого сумасшедшего давления.
 А  доктор Ниязов  на  три  месяца  вообще  запретил  подходить  к  компьютеру.

2 января  практически  меня  выписали  под  честное  слово.
 Кое-как снова довели до машины скорой помощи, на ней меня доставили домой.
Правда, уже не в мой дом, а к дочке. Я же стала вообще  инвалид.  Ноги, мои ноги  мне не подчинялись.
 На  руках  мужчины подняли меня на четвертый этаж, внесли в квартиру, положили на кровать.

И  еще  три с половиной месяца  я  лежала, не вставая.
 Купили  в  Ташкенте  ходунки.
 И  с  их  помощью  начала  заново  учится  ходить.

И теперь еще  даже  с  палочкой  не  могу ходить,  только  с  ходунками.

А уже пошёл  второй год моей болезни.  Успокоила  только  телевизионная передача  о  Николае  Носкове,  который  с  палочкой  стал  ходить только  через  полтора года.
   Вот  и  я  жду  -  пройдет  полтора  года  и  я  тоже  совсем  встану. 
Хоть  бы  и  с  палочкой…

Цените то, что у вас есть. Сейчас.  Рядом.  И никогда не думайте: "а может быть"  Может и не быть.

 12 января 2019