Старуха

Рассказ из романа «Сопредельное», том 2.


     У Остина есть Сила, которую видимый мир понять не может.
Сны идут, наставляют:
«Слушай, мой мальчик, есть в селе один дом: тихий, неуютный — всё просто, а жить в нём не хочется. Люди идут, заглядывают в окна: горит свет, а выходить — не выходят из дома.
— Старушка жила, померла небось, — судачили соседи, а войти не решались.
Сказал седой старик:
— Старосту спросим, как решит, так и сделаем.
Уговорились. Староста сам пришёл. Старую женщину знал хорошо. Не спорил с ней никогда, рассердить боялся. Теперь не выходит который уж день, надо идти. Зашли. Староста впереди, мужики сзади, а жёны их на крыльце остались. Видят, старуха будто спит: лежит, чуть дышит, но жива.
— Значит, зря мы пришли.
Уж разворачиваться к выходу стали, а старуха как заорёт:
— Зачем пришли? Я не звала. Подите прочь!
— Не звала бы коль померла, а так уж извини, старая.
Старуха дверь за ними закрыла, хлопнув так, что потолок задрожал. Ушли, не разговаривали долго о ней.
А тут приходит один мужик, степенный такой, к своему двору. Видит, старуха стоит, зовёт, пальцем подзывает.
— Иди сюда, мил человек, поговорим.
— Что ж, — нехотя отзывается тот, — говори, слушаю.
— Не хоронили меня почто? Лежу уж сколько дней, а не идут меня хоронить.
— Схороним.
Не знал мужик о деле том, не был со всеми, вот и пообещал. Удивлён был, что сама пришла: мёртвые не ходят, да старая бабка ведьмой слыла, могла и так показаться. Созвал мужик соседей, те и рассказали о старухе, мол, сама встала и выгнала всех вон, даже дверь затрещала от хлопка. Не поверил мужик.
— Сам пойду. Кто со мной?
Ещё двое согласились: сами не видели, не боятся. Пошли. Входят, лежит старуха, спит, а глаза открыты, грудь ходуном ходит — дышит.
— Чего стоите? Хоронить пришли?
Мужики опешили, не знают, что делать: то ли бегом бежать, то ли к бабке с поклоном, к покойнице.
— Не бойтесь, хороните, — старуха терпеливо лежала, ждала.
— Как же тебя в землю класть, если дышишь ещё? Не можем хоронить живую.
— Я мёртвая, но дышу, ходить могу, а в землю — надо.
— Не можем, — опешили мужики, не было с ними такого, может, старуха умом тронулась, а её в землю.
Ушли. Собрали сход, не могут решить, как с покойницей поступить.
— Лекаря надо, поможет чем, а нет, так и пусть лежит. Кто её живую в землю положит? Нет среди мужиков такого.
Лекарь приехал, быстро сообразил дело: бабка старая, может, показалось что, сон увидела? Пошёл смотреть, мужики в сторонке, входить боятся. Вошёл. Бабка моргает, значит жива.
— Ты, милок? Пособи, хоронить не хотят, уж лежу сколько.
Опешил лекарь, городской был, деревенских знахарок не видел, а тут такое, расскажешь — не поверят.
— Пойду я, — и попятился, о дверь ударился и вывалился наружу. Мужики испугались ещё больше, расходиться по домам стали. Лекарь уехал, слова не проронил. Запах ещё не такой от тела, а гниение есть. Разлагается старуха — это лекарь понял сразу, но говорить не стал.
Думают мужики, старосту просят управляющему имением доложить. Тот не поверил: сам пришёл, пристава привёл, чтоб чин по чину всё было. Если мужики забавляются над ним, тут же и накажут шутников. Всё повторилось, как и с лекарем. Поняли — мертва, а разговор и движения только кажутся. Порешили, хоронить не дадут, пока дышать не перестанет. А смрад от старухи страшный уже, щёки вваливаться стали — труп, одним словом. Поговорили ещё да уехали, барину докладывать будут. Старуха, между тем, не дождавшись похорон, по дворам стала ходить, детишек пугать. Подзовёт и скажет: «Милок, схорони меня». Ребёнок с плачем к родителям — те горюют, но сделать ничего не могут, не велено: дышит ещё.

По городу уже слухи ползут о старой ведьме, что в землю сама просится. Узнали об этом высокие начальства и барин приехал. Решили по-другому: хоронить не дадут, сжечь дом самим — пусть вместе с мёртвой старухой сгорит. Прознала мёртвая, выть начала, просила упокоить её «в земелюшке». Вой стерпеть не могли: взяли головешку, да в дом кинули. Горит-полыхает дом, а старуха на крыльцо выходит. Вдруг баба рожать начала со страху, рано ей ещё было, а тут посмотреть прибежала со всеми. Вышел быстро дитя, живой, старуха взглянула на младенца и сложилась, костьми легла. Огонь лизал мёртвые останки. Всё сгорело вместе с мёртвой старухой.
Деревня успокоилась не сразу — долго судачили. Кто сам не видел — не верили, остальные божились, что ей-ей видели своими глазами.

Прошло время, годы минули быстро, в деревне стали замечать девочку — всё ищет что-то, пошепчет, глаза к небу закатит в дрёме какой, потом прыснет, посмеётся и опять тихая. Узнали люди — это та девочка, что родилась и старуху «отпустила», сама на себя взяла колдовскую силу. Родители поохали, поохали и смирились.

Такой рассказ поведал Сон, ему ведом смысл.
Есть люди не этого мира, им тяжело с другими людьми: уходят подальше, живут одни. Многое говорят о них, часть из этого — правда. Лютуют, если закон их нарушают, бьют скотину и человеку несдобровать, если не так покажется. Что от них? Зло? Есть зло, а помочь могут, людям помощь окажут: скажи только, зачем нужно, да цену дай хорошую за труд. А так: другие они — ни как мы».