Как улитки гуся погубили

Историю эту рассказала мне мама.

Жила она с родителями, двумя сестрами и старшим братом в небольшом поселке возле Керчи. Местные жители издавна, еще со времен колонизации Тавриды древними греками, употребляли в пищу, наравне с мидиями, устрицами и другими морепродуктами, также и виноградных улиток. Их выкапывали весной, когда они еще не наелись травы, из-под корней сирени, где они зимовали, и ели в отварном виде.

Семья родителей была большая, поэтому готовить приходилось много. К тому же брат недавно привел в дом молодую жену, так что семья вполне соответствовала своему изначальному смыслу слова: «СемьЯ». И вот однажды мать приготовила целое блюдо улиток и подала их на стол. СемьЯ готовилась «снидать», как в дом пожаловал урядник, сельский полицейский, представитель власти – «уряду».

Ну, урядника положено было встретить с почестью и хорошо угостить. Ганна, так звали хозяйку дома, усадила гостя за стол, поднесла ему стакан самогона и подвинула блюдо.

– Що цэ такэ? – осведомился представитель власти.
– Та Вы, господин урядник, угощайтесь, снидайте.

Самогон давал себя знать, и урядник не стал вдаваться в кулинарные рецепты хозяйки, а принялся за дело. Блюдо пустело на глазах. Для продолжения трапезы потребовался ещё один стакан.

Когда блюдо наконец-то было опустошено и его содержимое перекочевало в объемистое брюхо представителя власти, он вспомнил про свой изначальный вопрос.

– Так що цэ такэ було?
– Та вулытки, – простодушно ответствовала хозяйка.
– Яки таки вулытки?
– Та виноградни вулытки.
– Як виноградни? Цэ що, таки с завитушками, в ракушках?
– Тако ж! В ракушках.
– Так що ж ты мэни ранише (раньше) нэ казала?

Урядник зажал рот огромной ладонью и выскочил в огород. Там его долго полоскало и выворачивало наизнанку. Занятый этим неотложным делом, урядник не заметил грозящей опасности. А в это время к нему подбирался гусак. Уж больно аппетитным показался ему широкий зад урядника!

Тут надобно пояснить, что гусак был не простой, а дрессированный. Моя мама в то время была 12-летней девочкой. В свободное от помощи взрослым время она занималась дрессировкой гуся. Подойдет к нему, издаст шипящий звук и вытягивает к нему руку с пальцами, сложенными в щепотку, и с вывертом: «Ш-ш ш-ш!!!»

Гусь, надо сказать, попался понятливый, и вскоре уже исполнял обязанности сторожевой собаки не хуже Полкана. Стоило только кому-нибудь открыть калитку, как гусь бросался к нему и норовил ущипнуть своим загнутым клювом. Соседи это знали и в случае необходимости звали хозяйку с улицы. Урядник этого, к своему несчастью, «нэ розумил». Гусь подкрался незаметно и больно ущипнул представителя власти.

Такого оскорбления «при исполнении обязанностей» тот никак не ожидал и, полный гнева, обернулся. Увидев перед собой гуся, урядник побагровел, лицо его приобрело цвет свекольного отвара, он выхватил из ножен палаш и бросился на обидчика. Гусь выскочил из ворот и помчался по улице.

И вот глазам любопытных жителей поселка представилась такая картина.

По улице изо всех сил мчались трое. Возглавлял процессию гусак, истошно крича и помогая себе крыльями. Он вот-вот уже готов был взлететь, но жир не позволял ему набрать высоту. Не зря же М.Горький когда-то говорил: «рожденный ползать летать не может!» За гусем несся с перекошенным лицом и обнаженным палашом урядник: «Зарублю!!!» Замыкала процессию Ганна.

– Господин урядник, господин урядник! – частила она. – Це ж питыця, вона же глупая, а вы – уряд!

Напоминание о том, что он «уряд», власть, что в глазах сельчан он может выглядеть не соответствующим своему сану, остановило урядника. Он воткнул в ножны палаш и, бормоча себе под нос что-то нелестное в отношении гуся, отправился «исполнять свои обязанности».

Кончилось это тем, что Ганна, от греха подальше, зарубила гуся.

Бедный гусь!