Сад во время зимы. глава пятая

5. Легко ли быть взрослой

     Рита пришла домой и еще в прихожей почувствовала: что-то случилось. Страдание, как проникающая радиация, стреляет лучами и занимает пространство. Холодная градина размером с голубиное яйцо ударила в сердце. В комнате мамы (она же гостиная) заметен легкий беспорядок, на кухонном столе под сахарницей лежит записка: «Девочки, бабушка заболела, я срочно уезжаю к ней. Мою зарплату принесет завтра тетя Мина. Расходуйте экономно. Обязательно молоко. Хорошо закрывайте дверь! Одевайтесь теплее!» Слово молоко не было дописано. «Обязательно молок». Но главное – Чита лежала на своей кровати и притворялась, что спит. На вопросы и поглаживания по спинке не реагировала.

                Рита в растерянности шагала по квартире: от окна к двери и обратно. Еще вчера ей казалось, что 16 – это взрослость, это «все могу», «со всем справлюсь», а сегодня «взрослая» Рита, путаясь в мыслях, пыталась догадаться, что надо сделать для младшей сестренки. Записка мамы ее озаботила мало: бабушку внучки никогда не видели, да, собственно, она приходилась Ирине Васильевне не родной матерью, а крестной. Присылала сушеную землянику, ожерелья грибов.

               Было у Риты прозвище, которым ее наградил самый умный человек из тех, кого она знала – Борис Витальевич Крон, папа главной Ритиной подружки Сони. (Соня была Крошкина, а папа Крон. Ну и что? Значит, так надо). Книжный червь – окрестил он Риту за то, что, приходя в гости, девочка впивалась глазами в полки с книгами. Еще бы! Здесь были такие редкости! Для Риты Крон делал исключение и разрешал на пару дней брать книги домой; такой привилегии больше никто не удостаивался… В седьмом классе прозвище неожиданно изменилось. Теперь Борис Витальевич заменил червя на гусеницу, отдавая должное расцветающей красоте девочки-подростка. Так вот, книжная гусеница Рита знала, что нужно сейчас сказать себе: время – лучший лекарь. Эта фраза книжных героев обычно успокаивала, но Ритино беспокойство не стихало. Девушка разогрела обед, но есть не стала. Думала. Что с Читой? А что с мамой? Вдруг она уехала не к бабушке, а со своим солистом куда-то, где никто ее не знает? Рита помнит сюжеты в художественной литературе.
  Было ясное ощущение, что жизнь делает новый виток. Но  чем он будет? Неужели мама выйдет замуж и забудет папу? Соленые слезы захотелось запить сладким чаем. Потом, пересиливая себя, сделала алгебру, снова подошла к сестренке. Положила руку на ее лоб, подражая маме, ощутила жар и быстро побежала за градусником. Да, ртутный столбик подтвердил: Чита больна. Температура 38,5.

          Запрещая себе волноваться, Рита открыла коробку с лекарствами. Она хорошо знала, что дают больному при повышенной температуре – аспирин. Перечитала все названия препаратов – аспирина не было. Что же делать? Снова и снова рылась в коробке. Нет и нет спасительных таблеток! А вдруг у сестренки будет 42 градуса и она умрет?! Рита в отчаянии сжала руками голову. Плакать нельзя. Надо держаться. В таких случаях книжные героини молились. И Рита, закрыв глаза, шептала – кому, сама не знала: «Помоги, помоги, помоги».
      И тут в дверь тихонько постучали. Не позвонили почему-то. На пороге стоял одноклассник Читы, верный друг детства, Сашка Злодеев. Фамилия ему досталась не по чину. Он был как раз добрый толстячок. Прекрасно читал стихи. Но вот беда: выйдет на сцену, чтобы прочитать что-нибудь серьезное – а в зале улыбаются его смешной фигуре. Но ничего! Через полминуты им уже не до улыбок. Саша как возгласит: «Над седой равниной моря! Ветер тучи собирает!» И в зале глубокая тишина. «Буря! Скоро грянет буря»! И правда: скоро буря аплодисментов вскипит в зале.

     Читу Сашка любил еще с детского садика. А во втором классе, когда ее на перемене сильно толкнули, так, что она влетела в стеклянную дверь и порезала руку, он передал ей в медпункт, где она после укола ждала папу, записку: «Лиля, Лиля, ты не плачь, дам тебе калач». Сейчас Сашка был взволнован. Он бережно опустил на пол Читин портфель и возбужденно воскликнул:

– Лилю облили!

И, не замечая, что говорит стихами, продолжал:

– Это все Горшок! У меня просто шок!

     И, плавно перейдя на прозу, красочно рассказал, что произошло в классе. Когда он процитировал убийственную фразу Гертруды Ивановны: «От тебя это можно было ожидать», Рита вздрогнула и даже подумала, не ослышалась ли. Переспрашивать не стала: вот оно, подтверждение – маленькая фигурка Читы, застывшая на кровати в горестной позе.

 – Я уже ходил к директору, – заключил Саша и шумно выдохнул.

– Зачем? – насторожилась Рита, чувствуя, как что-то опустилось из груди в живот и холодило дрожью.

– Восстановить справедливость! Я ведь все видел и все рассказал Марии Борисовне. Лиля не лазила в журнал! Она его защищала!

            Директор Сашку обожала. Она выпускала его читать «Буревестника» в критические моменты на родительских собраниях. Ошеломленные мамы и папы после такого выступления внимательно слушали лекцию о воспитании. В классах (собрания шли по параллелям) в следующие два дня не было опозданий.

– И что Марья Борисовна?

– Она сказала, что поговорит с Горшком и с новой учительницей.

«Зачем? Зачем?» – воскликнула про себя Рита. Но промолчала. Во-первых, поздно, уже рассказано. Во-вторых, не огорчать же верного рыцаря.

– Послушай, добрый мальчик, – заторопилась Рита, – побудь у нас, а? Лиля заболела, я в аптеку сбегаю. Ах, да – осеклась она, – у меня же нет… Ты не знаешь, сколько стоит аспирин?

– У меня дома есть рубль, – подпрыгнул рыцарь, – я мигом домой и в аптеку. Аспирин?
              Он открыл дверь и ринулся за порог, едва не сбив с ног тетю Мину, которая заботливо снимала с плеч жухлые листья, нанесенные ветром. Четыре минуты спустя неожиданная и такая желанная гостья выудила аспирин из домашней аптечки:

– Вот же он – ацетилсалициловая кислота!

Когда прибежал Саша, на столе уже стояли чашки для чая, вкусно пахли теть-минины пирожки. Но было не очень весело.

   Случай в классе Рита пересказала доброй Фее – теть-Мине только из жалости к самой до предела взволнованной маминой подруге.
               Мина выслушала насупясь, ее ноздри грозно шевелились.

Рита даже забеспокоилась, не зря ли она пооткровенничала. На войне теть-Мина была снайпером. «Больше никому ни слова», – решила старшая сестра. Но в этот же вечер рассказала Борису Витальевичу. Так уж получилось. Тетя Мина вытолкала Риту погулять:

– Иди-иди, бледнолицая, я побуду с Лилей. Да и температура почти спАла.
Действительно, Чита сидела в постели с книжкой. Но была серьезна, не улыбалась.

– Я недолго.

Рита вышла на улицу. В лужах плавали, как миниатюрные плоты, листья – в коричневых пятнах, скрюченные, смятые. А ведь положено им быть золотыми...
Сама того не замечая, Рита оказалась у дверей Сони. Открыл ей Борис Витальевич. Взглянул с каким-то изумлением и сразу повел на кухню, налил чаю в белую кружку, чего-то капнул из красивой синей бутылки.

– Давай-ка пей и рассказывай, что стряслось. Не увиливай, по лицу видно.

Выслушал с усмешкой на плотно сжатых губах.

– Дело врачей забыть не может, памятливая училка ваша. Знаешь что, Маргарита! История эта не нова. Я помню, в техникуме был у нас учитель математики по фамилии Сидоров. Так вот он, когда делал перекличку – ну, знакомился с нами, с группой, тоже брякнул… Дошел до моей фамилии и прокомментировал так: «Какая короткая фамилия. Вероятно, такой же ум». Я, честно скажу тебе, ухом не моргнул – прости, не повел. (Борис Витальевич хотел развеселить Риту). Потому что, скажу тебе без ложной скромности (Рита видела, что он старается быть веселым и улыбнулась, чтобы его труды не пропали): я знал, что после первой же контрольной он свое мнение о моем «коротком» уме переменит.


   В дверях кухни появилась обрадованная приходом подруги Соня.

– А Лилька твоя скоро блеск-стихи будет писать! – подвел итог Борис Витальевич.

У него были основания так прорицать, хотя Чита пока стихов не писала, зато помогала самому Борису. Как-то он предложил гостям дочери:

– Найдите мне рифму к слову зеркало. А, не можете?!

Рита принесла домой его подколку. Чита думала не долго:

– Зеркало? Алло, алло!

Борису рифма понравилась, он выслал Чите шоколадку. И в затруднительных случаях пользовался теперь ее талантом.

– Страница…

– Странница.

–Название…

– На звание.

–Такие…

–Так и я.

Борис удовлетворенно хмыкал, но его за такие упражнения упрекала жена, справедливая воительница Девора.