Кошка ручного содержания

КОШКА РУЧНОГО СОДЕРЖАНИЯ   

         
    Обыкновенно на излюбленном выставочном шоу «Женщины и кошки», куда отбираются самые похожие друг на друга владелицы и их питомцы, победительницам задают стандартный вопрос: «За что вы любите свою кошку?» И получают заведомо предсказуемый ответ: «За то, что она такая гордая и независимая!» Хотя я никогда не участвовала в подобных шоу, я тоже с удовольствием отвечу на этот вопрос: «Я люблю свою кошку за то, что мы нужны друг другу. Мы принадлежим с ней к одной семейной группе или стае, если хотите». Конечно, я могу любоваться кем-то гордым и независимым. Но зачем мне терпеть этого кого-то на моей территории?!
   Моя любимая кошка – не Есиль. Я взяла ее слишком поздно – после четырех месяцев, когда процессы социализации у котят уже завершаются. Поэтому она до сих пор оказывает знаки повышенного внимания своей заводчице, когда та приезжает к нам в гости. Моя же кошка – ее дочь Каскавелла.
   Собственно говоря, я вовсе не собиралась оставлять у себя котенка. Он сам решил, что из моего дома – ни лапкой. Когда я показывала его потенциальным покупателям, он шипел, плевался и выдавал им плюхи. Самое интересное, что он не делал этого с людьми, которые покупателями не являлись. Гостям кошечка пела песенки. (До сих пор не знаю, как она отличала гостей от покупателей. Вероятно, последние оказывали ей больше внимания. А этого кошки вообще не любят. Ведь пристальный взгляд – это вызов).  Когда кошке исполнилось полгода, я поняла, что обречена держать ее всю жизнь. Я не смогу ее ни продать, ни подарить – в другом доме она не приживется.
   Кличка «Каскавелла» подходила ей, как нельзя лучше. И хотя она по окрасу совсем не напоминала тот вид гремучей змеи, в честь которого была названа (она была эбони, как и ее мать), но зато тарахтела так, что любая змея могла ей позавидовать! (Слово «каскавелла» происходит от испанского названия погремушки). Разумеется, гремучие змеи трещат своими погремушками, чтобы напугать врага, а кошки мурлычат от удовольствия. Но Каскавелла мурлыкала, предупреждая о своем присутствии, как и змея. При этом казалось, что работает небольшой  моторчик. И к тому же она лучше, чем мать, играла в «убивалки»,  делая «змеиную» морду.
   Некоторое время мы с Каскавеллой ездили на кошачьи выставки (не оценочные, а выставки-продажи), где кошка служила выставочным экспонатом, зарабатывая себе на пропитание. Тогда я сделала несколько интересных социологических наблюдений. Большинство людей, посещающих кошачьих выставки, можно было разделить на три основные группы. Любители персов и других пушистых пород смотрели на ориенталку с ужасом: «Какая она страшная! Наверное, очень злая!» При этом кошка сидела у меня на руках и истерически (все-таки – чужое помещение, чужие запахи)  мурлыкала, стараясь всячески показать мне свою любовь и расположение. Любители короткошерстных пород восклицали: «Какое совершенство линий! Какое изящество движений! Ну – вылитая черная пантера. Я знаю, этих кошек вывели в Древнем Египте». (На самом деле, восточные короткошерстные появились в Англии к середине XX в.)  К третьей группе принадлежали люди, которые держали Любимую Муську. «Наша Муська - точь-в-точь такая же!» -  говорили они, идентифицируя свою кошку по одному какому-либо признаку. Скажем, у них была европейская длинношерстная кошка, но черного окраса. Или – любого окраса, но с короткой шерстью. Убедить их, что они имеют замечательную кошку, но не такую, как у меня  - совершенно другого телосложения и пропорций, с головой другой формы – не представлялось возможным. Они не понимали,  что в выведении определенной породы кошек требуется огромный зоотехнический и селекционный труд. (При этом я совершенно не собиралась умалять значение их Мусек – это могли быть животные, горячо любимые хозяевами. Они только не могли быть похожими на ориентальную кошку окраса «эбони»).
    А самая смешная история на выставке произошла тогда, когда мы с приятельницей продавала не котят, а мышей. («Не можешь купить кошку, купи мышку» - гласил наш рекламный плакатик). Тоже, надо сказать, породистых. Так называемых T-комплексных – с изменениями в семнадцатой хромосоме, в результате чего мыши этой линии лишены хвоста. (Линейные мыши, бывают как кошки: и рексы, и сфинксы, и бобтейлы). Покупали мышей обыкновенно для детей (человеческих, разумеется!)  Но один молодой человек решил купить живую мышку для своей сибирской кошки. И сколько мы его не отговаривали от этой затеи (если мамы-кошки не научили котят охотиться на мышей, то став взрослыми, они просто не знают, что с ними делать), хозяин упорно хотел развлечь свою любимицу, показав ей живую мышку. Он поместил мышку в клетку к кошке и та в ужасе выскочила наружу. Разумеется, кошка, а не мышка! Правда, поразмыслив, мышка последовала за ней. Кошку быстро поймали, а вот мышка прыгнула на молодого человека и спряталась у него под одеждой. Он начал производить странные телодвижения, по которым угадывалось, где в данный момент находится зверек. Наконец, мышка прочно обосновалась у него в брюках и он помчался в укромное местечко, дабы вытащить ее. Мышку он нам вернул – с извинениями (она ничуть не пострадала от этого приключения), а вот зрители прямо-таки лежали от хохота...
    Кроме службы экспонатом, кошка трудилась в качестве фотомодели. Дело в том, что сделать высокохудожественный снимок с изображением животных,  всегда значительно сложнее, чем с людьми. Животным не объяснишь, какую позу и в какой момент надо принять. Снимки, которые встречаются в журналах про животных, как правило, изображают собак и кошек в экстерьерных позах и рассчитаны на рекламу племенных производителей. Ну, а дикие животные – хороши в естественной среде. Наш знакомый фотограф, который когда-то снимал тигров в Уссурийской тайге, задался целью создавать сюжетные произведения фотоискусства, совмещая животных с разными объектами. Для этого Каскавелла должна была быть не просто контактной и свободно чувствовать себя с разными людьми в разной обстановке. Ее, как собаку, пришлось обучить команде «Место».
  Сначала я сажала кошку на стул или стол, придерживала там, давала лакомство и говорила «Место». Потом я стала отходить от нее все дальше и дальше. Кошка поощрялась, когда оставалась на указанном месте в течение нескольких минут. Она освоила эту команду за неделю. Теперь ее можно было сажать в любое место, на любой фон, рядом с любыми объектами. Познакомившись с ними и обнюхав их, кошка терпеливо ждала, когда я подойду к ней и дам в награду лакомство.
   К году Каскавелла отранжировалась со своей матерью и заняла более высокое положение. Она, по сути дела, стала кошкой номер один. Есиль по-прежнему первой кидалась к кормушке. Но зато Каскавелла имела преимущественные права на меня. Она часами сидела у меня на коленях и по своему обыкновению громко мурлыкала. И при этом – шипением и рычанием отгоняла от меня остальных кошек. Она внимательно следила за всеми моими передвижениями по квартире и ходила за мной, как собака. Кроме того, немедленно ложилась на постель, как только я с нее вставала, и прогоняла всех конкурентов, пытавшихся занять место «старшей кошки». Если я уезжала на несколько дней, говорят, она теряла аппетит и жалобно мяукала у входной двери. В общем, Каскавелла оказалась самой «собачьей» из всех кошек каких я знала. 
   В смешанной собачье-кошачьей стае нашей территории ранговые отношения носили сложный кольцевой характер. Цезий всегда выступал на защиту кошачьего племени: если возбужденные предстоящей прогулкой собаки начинали шпынять кошек (просто так, чтобы сбросить напряжение), Цезий тут же появлялся перед ними, распушившийся, как рыжий мяч, и выдавал им заслуженные плюхи, дабы призвать к порядку. Мойра могла огрызнуться, но предпочитала не связываться (она отводила душу, гоняя чужих кошек на улице). Норна  же немедленно подчинялась – она была одним из тех щенков, которых Цезий воспитывал в детстве. Каскавелла никогда не убегала от собак: она замирала на месте и принималась мурлыкать. Собаки ограничивались тем, что тыкали ее носами. Гонять того, кто не убегает, хищникам не интересно. То ли дело Есиль! Та спасалась от собак бегством, и они носились за ней по всей квартире, пока она не запрыгивала на тумбочку, где лежал кошачий коврик. Это было законное кошачье месте, лежанка всех троих, и оно было для собак неприкосновенно.
  Однако после разлуки, собаки приветствовали кошек, виляя им хвостами и радуясь, как знакомым людям. Во время ритуала приветствия Цезий терся о ноги не только людей, но и собак, особенно,  когда они возвращались с прогулки.
   Когда Есиль родила свой третий помет, Каскавелла приняла в этом деятельное участие: она не вылезала из домика, подлизывала и согревала котят вместе с матерью. Они дружно ополчились на Цезия, заподозрив его в покушении на детоубийство. (Совершенно зря, надо сказать: в отсутствии кошек он пробрался в домик, обнюхал и даже полизал прибавление в семействе). Пока котята были маленькие, Цезий спасался от кошек в бабушкиной комнате, куда вход животным, кроме него, был воспрещен. Когда котята подросли и обе «матери» перестали их кормить, они милостиво разрешили коту развлекать детей, как когда-то он развлекал щенят. Кстати, играли двухмесячные котята-ориенталы весьма своеобразно: они прыгали по квартире, как паучки, подняв дыбом шерсть, заложив уши и распушив хвосты, то нападая на невидимого врага (или – друг на друга), то спасаясь бегством, то, как Цезий в детстве – прыгали на голые стены. Интерес к различным предметам проснулся у них к четырем месяцам, и они начали гонять по полу бумажки и шарики. Один из котят, особо технически одаренный, научился раскручивать винтики и раскручивал их везде, где только видел. Он ухитрился разобрать гладильную доску и снять розетку, что было особенно опасно, хотя, к счастью для нас, обошлось без короткого замыкания. 
   К другим животным кошки проявляли охотничий интерес. Но, поскольку  я запрещала охоту, они ограничивались созерцанием. Они даже позировали в обществе ручной крысы, с которой, вероятно, не сумели бы справиться. А крыса проявляла к ним ровно такое же дружелюбие, как и к людям или собакам. Впрочем, мои кошки позировали и с белыми мышками в зубах. Только Цезий и Есиль умели охотиться и убивать добычу, а Каскавелла – нет. Зато она была более предприимчивая. Переняв у матери умение открывать двери комнат и дверцы шкафчиков, она усовершенствовала эти движения и однажды скинула крышку с клетки, в результате чего остальные кошки переловили разбежавшихся иглистых мышей - акомисов.  Правда, добыча не пошли им на пользу: иголки раздражали пищевод и желудок и кошки вытошнили мышей, доставшихся им незаконным путем. А еще они очень любили ...бабочек. Если вечером на свет в комнату влетал ночной мотылек, кошки приходили в неописуемое возбуждение и начинали за ним бешеную охоту, подпрыгивая, чуть ли не до потолка. Других насекомых они также ловили, но не ели, а бабочек – считали лакомством. 
    Есиль прожила 13 лет, Каскавелла – 11. Я всегда полагала, что Каскавелла – моя кошка. Но после смерти матери она загрустила, перестала есть и ушла через пару недель… Как будто моя кошачья стая получила приказ – уйти… Говорят, что в кошачьих сообществах такое бывает – почти одновременно выпадают кошки примерно одного возраста.      
    ...Я часто задумывалась, зачем людям кошки? Зачем собаки – понятно. С помощью собак люди отрабатывают тонкие эмоциональные взаимодействия, необходимые для общения с себе подобными. Иногда собаки компенсируют одиночество. Но вот кошки... Во-первых, они красивы: любуясь на грациозность их движений, блеск и фактуру шерсти, люди развивают свое эстетическое чувство. Во-вторых, сидящая на коленях и громко мурлыкающая кошка, дает ни с чем не сравнимое ощущение уюта и душевного комфорта, столь необходимого нам в нашем мире, полном стрессов и конфликтов. Ну, а каких именно кошек заводит человек – пушистых, короткошерстных или совсем голых – это дело вкуса.