На гребне волны

«Пена часто считает себя высшим достижением природы»

Жили-были непростые и неискренние, но умные и коммуникабельные люди. Любили поговорить о высоких материях, поучить других уму-разуму. Умели сказать так, с теми оттенками искренности, что бессознательно волновалось сердце слушателей. Тосты возникали неожиданны и теплы, дарили радость и заставляли ожидать повторения. Они умели так тонко использовать других, что те либо не понимали самого факта их использования, либо понимали слишком поздно. Но опять же делалось все настолько деликатно и высокоинтеллигентно, что и придираться было как-то нехорошо. Вместе с тем они умели так умно говорить труднораспознаваемые гадости, что у их собеседников на сердце возникала безотчетная тоска и чувство вины. Но опять же делалось это не оскорбительно, а в виде, на первый взгляд, не относящихся непосредственно к слушателю цитат и определений, которые слушатель невольно примеривал на себя, как крапивный свитер.
Человекопользовательское мастерство являлось следствием учености и познания наук, открывавших простор для понимания сути ближних. Они читали мудрые книги, смотрели умные фильмы, общались с высокообразованными людьми. Они, как сито, оставляли в себе золотые крупицы величайшего человеческого опыта, но не для простого понимания мира и его врачевания, как лекарь использует свои знания, а для использования этого мира.
Жизнь иной раз преподносит сюрпризы, конечно, просчитываемые с точки зрения точных наук и психологии, но непредсказуемые в плане личной реакции. Это тот капкан, куда может попасть и бедный умом, и богатый образованием, пусть даже двойным и тройным. Личная реакция порой непредсказуема и ломает все искусственно созданные в голове установки. Да, ты знаешь, что принципы коммуникабельности и подчиненности требуют определенного терпения и такта. Но что это понимание по сравнению с разрушительной стихией самолюбия или каких-то других, может, даже и уважительных, но сугубо личностных качеств. И тогда наступает конфликт человека с машиной власти, где, естественно, побеждает машина.
Сапа пострадал. По этому поводу он сильно переживал, несмотря на то что называл благородными некоторые свои поступки, способствовавшие изгнанию из бюрократического рая с его спокойной вдумчивой работой. Конечно, в уме возникали мысли о том, что во всех своих неприятностях надо винить только себя, но, следуя книжным заветам, он не получал морального удовлетворения. «Почему я? – задавался Сапа простым вопросом. – Почему второй раз? Вокруг столько людей куда глупее и хуже…»
Тонуть одному безрадостно, и в компании не лучше. Но когда вокруг есть общество, то можно успеть порадоваться, что сосед утонул раньше. Многие испытывают мимолетное сердечное блаженство от рассказов о чужих неудачах, едва успевая надеть на лицо маску сочувствия, пока рассказчик не обратил внимания на счастливый блеск глаз. Сапе не хватало картины общего краха, особенно ближайших сподвижников, которые, как он считали, во многом были более достойны низложения и жизненных неудач. Сапа уже сожалел, что дал пятьсот рублей Алику на регистрацию «Дробинки».
***
В свое время Моисея хвалили за манну небесную, накормившую в тяжелый судьбоносный момент народ иудейский, но летописцы того времени обошли стороной тот факт, чего стоила Моисею манна? Они приписали явление к чуду и тем самым ушли от этических откровений по поводу того, как Моисей в одиночку трудился, а тысячи людей ждали халявной еды. Алик теперь точно знал, что так оно и было.
Бесплатная для народа «Дробинка» стоила ему личных денег и нервов, добровольно никто не предложил помощи, кроме Сапы. Все ждали нового номера. Алик понимал, что люди даже не задумываются о том, как получается газета, которая пишется для них. Они считали, что за спиной Алика есть денежный рюкзак, а может, вообще не утруждали себя мыслями по данному поводу, как иудеи по поводу манны. Чудо – вот и весь ответ обывателя. Газета же выпускалась на заработную плату Алика, которую он получал в газете маленького нефтяного города. В основном.
Добрые люди были. Два человека из многотысячного нефтяного города откликнулись на просьбу Алика о финансировании газеты. Одним человеком стала женщина, руководительница бюро технической инвентаризации, принявшая впоследствии на работу Сапу и Петровну. Ее примерно через год, мэр сумел-таки снять с должности. Другим человеком, финансировавшим выход «Дробинки», стал один из сильнейших предпринимателей города по имени Гена, про темное происхождение денег которого ходило множество слухов. Гена профинансировал выпуск четырех тиражей газеты «Дробинка». Забегая немного вперед: предприятия Гены в маленьком нефтяном городе Хамовский тоже прикончил.