Девочка с оленем

Я должна была ехать в «Лесной» и планировала написать рассказ про статую, о которой много читала на сайте. Девочка с оленем — высоченный серебристо-белый памятник — символ лагеря. Он должен стоять у столовой — я была очень возмущена своей невнимательностью, даже если я была в «Полевом». Скульптура… В фотографии и в описании в прошлый раз я не нашла ничего особенного, но теперь…

Я чувствовала, что должна написать что-то о прошлом, о том «Артеке», который я лучше знаю и вижу…

В моём сознании возник мерцающий белый образ девочки, под узцы выводящей из тёмно-зелёных зарослей акации стройного оленя с необычайно острыми рогами. Они прошли мимо, не обратив на меня никакого внимания, а мне показалось, что эта девочка — я. Только потом стало заметно, что мы слишком сильно похожи. Проморгавшись и оставив тарелку в раковине, я поняла, чего мне так не хватило на сайте: по приезде в «Лесной» я буду писать легенду для этого памятника.

                ***

— Хахахахаха, — очень смешно пошутил кто-то: либо судьба, записавшая меня в КВН-отряд «Лесного», либо я, попавшая в медиа-отряд «Озёрного».

Получилось очень интересно: на первой смене в «Полевом» все мои мечты об «Артеке» сбывались на ходу, начиная, собственно, с попадания в сам «Полевой» на корпус «Ромашка»; а на этой — разваливались и крошились под ногами, как замки из песочного теста. Но я всегда поднимала эти вкусные крошки, угощая соотрядников улыбками и оптимизмом, убеждая себя, что есть какое-то другое предназначения для меня на эту смену.

Сложилось всё, вообще-то, довольно здорово. Я привязалась к ребятам, к коллективу, пересмотрела свои взгляды на жизнь и работу в «Артеке». После нашей смены прошла ещё одна, все мои вожатые разъехались по домам, поэтому, не боясь их (или им) строгого выговора, я могу наконец рассказать правду.

                ***


Была у меня одна очень большая цель на смену. Хоть я и говорила всем, что вернулась за вдохновением для новых рассказов (и ни чуточки не наврала), было ещё кое-что. Я очень сильно мечтала стать Звездой Артека.

В тот день мы возвращались из Севастополя, в котором пару дней назад я бросила в море монетку. В автобусе завели разговор про конкурс. Необходимо было придумать номер, чтобы выступить вместе с вожатым и написать сценарий (но с этим, Слава Богу, никогда проблем не было). Я достала блокнот и ручку, вдохновившись идеей встречи со своим персонажем, как вдруг услышала:

«Естественно, чтобы участвовать, надо уметь петь и танцевать!»

Эти слова заставили меня вернуться в прошлое. Как будто окатили холодной водой. Я сразу вспомнила издёвки и насмешки детей над моим музыкальным вкусом в одном из республиканских лагерей, вспомнила отношение к этому вожатых, их запреты выступать на сцене, «выкидывания» из танцевальных и музыкальных номеров… Тут мне тоже дали понять сразу, что лучше даже не пробовать.

Я хотела захлопнуть блокнот и спрятать в рюкзак, но вместо этого просто открыла последнюю страницу и стала перечитывать пожелания соотрядников из «Полевого». Разномастные строчки напомнили об отношении ко мне моего первого артековского отряда, напомнили, как, переборов себя, я научилась шутить и смеяться, напомнили, как я могла дурачиться и танцевать, напомнили о том, что мне ДОВЕРИЛИ ПЕТЬ со сцены карапули, которые я писала на протяжении всей смены. И тогда, и сейчас те ребята не оставляли меня одну наедине с моими грустными мыслями, не винили меня в поражении, помогали поверить в себя. Они ни разу не дали мне заплакать на смене. Улыбнувшись и обняв ярко-морковный рюкзак «Полевого», я отвернулась к окну. По щекам в три ручья текли слёзы, но этого никто не заметил.

Вожатый прошлой смены сказал: «Сочиняй мечты!», но забыл сказать, что делать, если все мечты заканчиваются, не сбывшись. Я устала быть оптимистом и источником креативности. Всё стало абсолютно по барабану. Обед, абсолют, полдник, профильное занятие, общелагерное мероприятие — всё прошло в бессмысленном тумане…

А вечером я убежала от них!

Мне не хотелось ни минуты больше проводить с этими вожатыми и ребятами — призраки прошлого упрямо и безжалостно накладывались на ничего не подозревающих артековцев в зелёных и синих куртках, заставляя меня бежать всё быстрее, не разбирая дороги. На пути моём никто не стоял. Ночные дежурные ещё не заступили, а вожатые укладывали детей в одной из комнат. Соседки, наверное, думали, что я в душе.

Остановилась я только тогда, когда широченной световой полосой передо мной замаячил спасительный (и спасательный) Круг. Ноги сами принесли меня туда, где мне было спокойно — в «Полевой». Таинственным блеском мерцали разноцветные цветы на боках корпусов, тогда как окна их и стеклянные двери были ослепительно темны. Лагерь спал.

В боку кололо после бега, перед глазами были пятна. Немного постояв, опершись на колени, я побрела к площади Дружбы, к Лесному. Там, в конце-концов, всё ещё был один из моих артековских друзей. Внезапно напротив мозаики я заметила тёмную фигуру взрослого: луна осветила его лицо, холодным бликом упала на стёкла очков — старец, почтенный и чудаковатый, с грустью смотрел на столовую. Вместо того, чтобы спрятаться, я подошла ближе, совершенно не думая, что проблемы могут быть не только у меня, но и у моих вожатых.

«Вы что, кушать хотите?» — немного нагло осведомилась я.

Он резко развернулся, заметил меня и, глянув сверху вниз, громко расхохотался. Весёлый, но от этого не менее жуткий, его смех заставил меня вздрогнуть.

— Нет, — немного успокоившись, ответил старец и двинулся в сторону валяющихся на газоне валунов, жестом указав мне следовать за ним.

Я села на холодный камень и тоже стала смотреть на Круг.

— На этих валунах ребята раньше писали «Прощай, Артек!», — тёмный человек похлопал ладонью кусок скалы, на котором сидел, и, уловив мой озадаченный взгляд, пояснил, — они ведь тогда точно знали, что не вернутся.

Я кивнула.

— Я знала, что вернусь. Чувствовала. Но с каждым днём верила всё меньше.

— Но вот ты тут. И даже снова в «Полевом».

— Вообще-то в «Озёрном», — я до подбородка дотянула молнию зелёной куртки, — и даже в медиа! Как мечтала!

— И именно поэтому ты прибежала сюда, как кабанчик, да ещё и вся в слезах? — за помпон старец сдёрнул с меня медийную шапку.

— Я думала, что что-то умею. Но что бы я ни делала, каждое занятие начинается с недовольства преподавателя нашим отношением к делу. Может, я просто попала не на своё место? Я записана в КВН-отряд «Лесного»…

Собеседник в изумлении поднял одну бровь.

— Так получилось… Я должна была в «Лесной»… я и знаю-то про него всё, а про «Озёрный» ничего не знаю… Там вот, например, памятник раньше был металлический такой про девочку с оленем… Я даже хотела про него рассказ-легенду написать, а то на сайте ему чего-то не хватало…

— Читал я твои рассказы… Интересно пишешь… Но сочинять ничего не надо, была у этого памятника легенда.

— Расскажете?

— У нас есть время, пока тебя потеряют твои вожатые.

                ***
ДЕВОЧКА С ОЛЕНЕМ

Давным-давно в «Полевую» дружину приехала одна девочка. Она была не такой, как все — совершенно по-особенному она воспринимала окружающий мир и людей и могла воплотить своё видение на бумаге с помощью пера или фломастера. Девочка была художницей. Невероятно талантливой.
Вместе со всеми девочка участвовала в лагерных мероприятиях, пела песни под гитару, рисовала стенгазеты и смотрела фильмы. Но однажды, гуляя в задумчивости по «Артеку», в зарослях акации она встретила оленя.
Олень тот был необыкновенно стройным и высоким. Его ясные зелёные глаза отражали доброту и ум. Девочка очень легко подружилась с оленем и вскоре привела его в свой отряд.
Олень сразу стал любимчиком ребят. Он красиво пел, любил смотреть за их танцами, рогами снимал мячики с деревьев. А по ночам он гулял вместе со своей подругой вдоль моря и слушал её весёлые рассказы и стихи. А девочка очень часто брала в руки гальку и вычерчивала на песке силуэт друга. Девочка и олень всегда были рядом.
Однажды, когда отряд поднимался в столовую по этой самой лестнице, девочка споткнулась и упала. Напуганный резким её движением, олень кинулся прочь. Но девочка не могла отпустить друга, она побежала следом. Она уже почти догнала его, почти коснулась рукой его острых рогов, как вдруг… Оба замерли на месте — летящий в прыжке олень и девочка в развевающемся платье.
Много лет так бежали они на виду у артековцев. Олень всегда закрывал лицо девочки от посторонних глаз, защищал её. Девочка бежала за оленем всё быстрее и быстрее, кричала ему вслед, чтобы он обернулся, вернулся к ней, снова был рядом.
Но олень не оборачивался.
Когда девочка поняла, что олень её слышит, когда девочка поняла, что олень никогда уже не обернётся, — она умерла.

                ***

Глазами, полными слёз, я посмотрела на старца. Он тоже готов был заплакать.

— Тебе пора возвращаться, иначе у вожатых будут проблемы.

— Прощайте! — я согласно кивнула и попыталась проглотить комок в горле, встала с валуна, сделала пару шагов по газону.

— Эй, медиа, постой! — старец улыбнулся и кинул мне форменную шапку.

— Как Вы меня назвали?

— Медиа. Ты ведь в медиа и медиа, — подмигнул мне тёмный человек. — Давай я хоть на корпорат твоим позвоню — отвлеку.

— Спасибо!

— Не за что! ПОКА! — старец помахал рукой.

Не оборачиваясь, я побежала назад в «Озёрный», проскочила мимо «Теремка», через спортивную площадку, кубарем слетела по лестнице и остановилась около «Байкала». Было уже очень тихо, отряд спал. А какой-то ночной вожатый в синей куртке самозабвенно болтал по корпоративному телефону.

Я поняла, что всё ещё держу в руках медийную шапку. Сначала я сжала её крепче, а потом натянула на уши. «Медиа» от человека, который воспитывал меня как «КВН» было самой высшей похвалой. Только после этого я поняла, что на месте, и готова была просыпаться ни свет ни заря, чтобы сделать что-то по профилю.

А девочки правда думали, что я в душе. Долго в очереди стояли.