Ошибка длиною в тридцать лет...

Евгения Куликовская.

Ошибка длиною в тридцать лет...
(Сказка в жанре фэнтази. 18+)

- 1 - 
   Он закрыл глаза. Совсем рядом слышались шум суетящихся людей, тревожные голоса. Но ему не хотелось ничего этого видеть. Он вдруг почувствовал, что очень устал. Он лежал, ощущая боль и тяжесть своего тела, ощущая, будто всё, произошедшее пять минут назад, случилось не с ним или не было важным для него. А важным для него оказывалось то давнее, прежнее, далёкое, после которого он жил ещё тридцать лет. Тридцать лет…

- 2 - 
      Солнечным тёплым днём начала мая он возвращался от друга, у которого в хорошей душевной компании провёл целую ночь – ночь творческих споров, мечтаний, рассказов о планах на будущее…
    И ему, и другу, и другим молодым людям той весёлой вечеринки было по двадцать три — двадцать четыре года. Они заканчивали четвёртый курс института. Они верили в свою звезду, они искали себя. Они выбирали темы дипломных работ. Они были новаторами в мире искусства – они создавали кино.
   Кинематограф только недавно вошёл в жизнь их мира, их страны. Всего каких-то шесть лет – и цветные движущиеся картинки со звуковой дорожкой покорили сердца зрителей. Тогда, шесть лет назад, молодой и изобретательный, дерзкий и смелый маг бросил вызов, как он сам считал,  театральному искусству, перенеся действие всемирно известной пьесы со сцены на экран. Первый фильм имел успех. И кинематограф стал развиваться.
   Чета Сард, уважаемые в городе врачи, привели своего сына в кинотеатр, как делали многие родители. И семнадцатилетний Ванланд был покорён. Он выбрал то поприще, с которым свяжет свою жизнь. Его родители сначала удивились – ведь они представляли своего сына шагающим по их стопам. Но потом пришли к выводу, что мальчик не создан для медицины – уж очень он всегда был романтичен. Хотя внешне Ванланд рос сдержанным и скромным юношей, но родители-то видели его богатый внутренний мир, его философско-творческие наклонности. А тут ещё учитель литературы вдруг порекомендовал симпатичного ученика старому своему знакомому, теперь работающему помощником режиссёра на новой киностудии. Так Ванланд попал на съёмочную площадку в качестве исполнителя одной из главных ролей.
    Юный Сард действительно был недурён собой: чуть выше среднего роста,  строен и пластичен, хорошо сложен, да и мягкие черты лица с ясными серыми глазами и густыми русыми волосами делали его поистине неотразимым на экране.
   К двадцати трём годам Ванланд Сард снялся в трёх фильмах, а потому оказался любимым и знаменитым. Но звёздной болезнью не страдал – была у него иная страсть: он точно знал, что будет сам создавать фильмы, будет их снимать. Он грезил режиссурой. И теперь учился на режиссёрском факультете. И единственное, что его сейчас волновало – это выбор основного направления для дипломного фильма: он не мог решить, что желает снимать больше – сказку или философскую притчу…
    Итак, возвращаясь от друга, он на мгновение остановился перед зданием какого-то лицея. Окна учебного заведения были распахнуты, до Ванланда доносился гомон весёлых голосов. Видимо, шла перемена. Вдруг на подоконнике одного из раскрытых окон он увидел девушку. Обычная старшеклассница в коричневом школьном платье и чёрном передничке. Русая коса с коричневой ленточкой перекинута через плечо. Но девушка сидела на подоконнике одного из классов второго этажа и восхищённо смотрела на лазурное небо с бегущими по нему лёгкими облачками. Какой ещё ученице придет мысль забраться на подоконник! Это же не подобает воспитанной девушке!
    - Джол! – услышал он восклицание, и в тот же миг у окна появилась вторая очаровательная головка. – Тебя накажут!
   - Брось, Азра, - улыбнулась та. – До звонка я слезу.
     Подошедшая к подруге смуглая черноглазая с красивого шоколадного оттенка волосами ученица была совсем иной. Почему-то Ванланд сразу понял, что эта, вторая, девушка очень артистична, эмоциональна, тогда как та, которую назвали Джол, застенчива и сдержана…
   Может, именно этим и привлекла она взор молодого человека. Ведь он её просто почувствовал. Маги говорят, что так бывает не только у волшебников, но и у обычных людей. Редко, но случается человеку ощутить другого, родного, близкого…
   Так Ванланд почуял Джол. И полюбил. Тогда не поверил, не понял. Осознал позже. Но это уже не имело значения. Потому что через неделю он узнал, что Джол больше нет…
   О том, что её больше нет, ему сказала её одноклассница, та самая красавица с выразительными чёрными глазами. Через неделю Ванланд пришёл к этому лицею к концу учебного дня, надеясь вновь увидеть Джол. Он уже понял, что с ним – понял, что ему нужна только она. И заметив Азру, подошёл к ней. Девушка сначала вспыхнула, узнав в заговорившем с ней человеке молодого киноактёра, но быстро справилась с собой, поддержала разговор. Ванлад объяснил, что он учится на режиссёра, что случайно видел девушек у окна неделю назад и что хотел бы поговорить с Джол.
   - Вы хотите пригласить её сниматься в кино? – как-то странно спросила Азра.
  - Возможно, - уклончиво ответил Ванланд.
 Азра побледнела, смутилась снова и тихо-тихо проговорила:
   - А Джол... больше нет.
  - Как? – не понял Ванланд.
  Азра закусила губу, помолчала, словно собираясь с мыслями, потом так же тихо, но решительно произнесла:
   - Пойдёмте.
  И они пошли. Молча. Он не решался спросить. Азра тоже молчала.
  Минут через двадцать они пришли. На кладбище. И остановились у свежего холмика, усыпанного цветами. На могилке не было ещё ни камня, ни надписи.
  - Как? – сдавленно повторил свой вопрос Ванланд.
  - Несчастный случай, - едва слышно ответила Азра. – Она утонула…
   Больше он не приходил сюда. Почти не приходил… Зачем мешать родным, навещающим могилу? Кто он, чтобы позволить себе вмешиваться в чужое горе?.. Он не выдержал однажды, перед своей женитьбой. Он пришёл. Нашёл могилу. Прочитал надпись на камне: «Джол Каре, 17-ти лет»…

- 3 -   
   Женился Ванланд в тридцать лет. Его избранницей стала одна из самых красивых девушек страны – двадцатидвухлетняя модель Марьям Рози. Роман режиссёра философских фильмов, малоизвестных широкой публике именно по причине своего глубоко содержания, а, как следствие, некоммерческого направления в кинематографе, и молодой модели не был бурным, не обсуждался на страницах газет. Но этот брак сделал жизнь Ванланда и Марьям спокойнее – ни за ним, ни за ней теперь не бегали страждущие знаков любви поклонницы и поклонники. Ванланд был искренне благодарен жене за то, что она никоим образом не претендовала на его любовь: они оба были молоды и сильны, увлечены своей работой, оба нуждались в поддержке друг друга, ибо оба прекрасно понимали, что их семья построена на любви-дружбе, любви-уважении, но никак не на романтической любви, не на любви сердца, не на любви - слиянии душ и тел. Марьям, видимо, от природы была не способна на любовь, о которой говорят, что она единственная, настоящая. А Ванланд давно попрощался в этом мире со своей избранницей, мечтая хоть после смерти свидеться всё же с той, с которой его так сразу разлучила жизнь.
   У Ванланда и Мирьям родились двое детей. Сначала мальчик, а через два года и девочка. Теперь старшему было двадцать два года, а младшей – двадцать. И жили они уже самостоятельно, отдельно от родителей, порой навещая отца и мать. Сын, Сверре Сард, заканчивал Кораблестроительный университет, а дочь, Ягона Сард, поступила на экономический факультет института финансов. Дети были благополучны, устроены в мире. И вот пришло время, когда и Мирьям, и Ванланд осознали, что и их семейная жизнь исчерпала себя. Теперь уже они не нуждались в защите друг друга от назойливых ухаживаний со стороны, и дружба их вполне могла продолжаться, даже если они не будут жить под одной крышей. Иными словами, наступил тот момент, когда оба поняли, что хотят и могут дать друг другу свободу. И супруги развелись, тихо и мирно, без шума и газетной шумихи.
   Именно после оформления бракоразводных документов и возвращался Ванланд к себе домой, в небольшой особнячок, оставшийся ему от родителей. Приобретённый совместно с Марьям дом он, разумеется, оставил бывшей супруге.
   И вот на перекрёстке за пару улочек до дома случилось это.
  Это – дорожное происшествие.
  Ванланд не был супер-наездником. Вообще не был супер-героем. Просто он был обычным человеком, спортивным и подтянутым в свои пятьдесят три года, считавшимся весьма привлекательным, талантливым режиссёром кино для избранных, сдержанным (чаще говорили – холодным), скромным и порядочным. Поэтому, когда из-за угла на перекрёсток взбесившаяся пара вороных вынесла карету с перепуганным кучером на козлах и визжащей внутри неё женщиной, Ванланд постарался уйти от столкновения, резко подняв своего коня на дыбы. Но тут слева в него врезался ещё всадник, а карету с другой стороны протаранил не успевший затормозить лёгкий открытый экипаж. Конь Ванланда кувыркнулся назад, увлекая за собой Сарда. Конь-то сразу вновь вскочил на ноги, а Ванланд оказался погребённым под перевернувшейся каретой. Взбесившиеся лошади, вырвавшись на свободу, умчались прочь, а Сард на некоторое время потерял сознание. Когда он пришёл в себя, то почувствовал только усталость и боль и не хотел открывать глаза…

- 4 - 
   Ванланд слышал, как подъехали и остановились несколько карет. Видимо, карет скорой помощи, потому что немедленно прозвучало требование очистить пространство, пропустить медиков и мага. Два городовых призывали собравшуюся толпу раздвинуться. Люди переговаривались, охали, ахали. Но теперь чувствовалась руководящая рука — кто-то весьма толковый прибыл на место происшествия.
    Ванланд по-прежнему не открывал глаз. Он и так хорошо ориентировался в происходящем — на слух. Вот медики беседуют с плачущей женщиной. Наверное, с той, что была в карете. Повезло ей, что удалось спрыгнуть из уже заваливающегося на бок экипажа и не попасть под колёса налетевшей сбоку коляски. Вот осматривают кучера. Он отвечает. Значит, жив. Даже порывается сам идти. Но его укладывают на носилки. Вот ещё мужской голос. Это всадник, что столкнулся с Ванландом. Он тревожно объясняет, что под перевернувшейся каретой находится человек... Да, находится. Это же он сам, Ванланд. Что ж, тоже повезло — ведь он жив. А могло и придавить насмерть...
    Из толпы, собравшейся на перекрёстке, несколько мужчин бросаются к медикам — помочь поднять завалившийся набок экипаж.
    Ванланд с облегчением чувствует, что дышать стало легче. И свет сразу слепит глаза даже через зажмуренные веки. А боль теперь яснее, чётче, конкретнее — болят грудь, левые рука и нога. Ни рука, ни нога не хотят двигаться. И голова раскалывается, кружится.
    - Вы меня слышите? - спокойный ровный голос врача.
    - Слышу, - хрипло отвечает Ванланд.
    Чьи-то тёплые ладони ложатся ему на грудь. Боль становится слабее. Это работает магия. Ванланд открывает глаза.
     - Вы родились в рубашке, - подбадривает его медик, готовя пострадавшего к переезду на носилках в карету скорой помощи. - Карете не удалось вас победить.
  - Спасибо, - Ванланд чуть улыбается. - Примерно, что у меня сломано? Надолго я застряну в больнице?
   - Нога, рука, может ребро. И сильный ушиб головы, - ответил врач и посмотрел на мага.
   - Да, - подтвердил тот. - Но нога в двух местах. И трещины на двух рёбрах.
   - В больнице недели две-три, - продолжил медик. - Потом будете долечиваться дома.
   - Плохо, - вздохнул Ванланд. - Долго.
   Санитары осторожно переложили Ванланда на носилки...

- 5 - 
  Ванланд не умел болеть. Его жизнь всегда была занята работой. Он и не сидел никогда на месте. А теперь ему пришлось лежать целыми днями!
   В больницу Ванланд попал вечером четверга. До полуночи над ним работали хирург и маг — в операционной. Поэтому, разумеется, очнувшись около часа ночи в палате под капельницей, он туманным взором обвёл бледно освещённую ночником комнатку, заметил забежавшую проверить нового пациента дежурную медсестру и погрузился в сон. Под остаточным действием наркоза и магических заклинаний Ванланд проспал до утреннего обхода, то есть до того момента, когда лечащий врач дошёл до его палаты.
   Сквозь дрёму Сард услышал приближающиеся шаги и голоса, вспомнил всё, что произошло накануне, осознал, где находится, и открыл глаза. На пороге палаты появились хирург и медсестра.
   - Доброе утро, мистер Сард, - улыбнулся врач, присаживаясь на стул возле кровати пациента. - Как самочувствие?
   - Здравствуйте, доктор, - отозвался Ванланд и сам удивился своему хриплому голосу. - Самочувствие, пожалуй, неплохо... - он прислушался к себе, с сожалением взглянул на неподвижно закреплённую левую ногу. - Но с трудом себе представляю, как выдержу эту прикованность к постели. И, пожалуйста, можно ещё раз: что именно со мной. А то вчера, честное слово, голова была как чужая.
   - Конечно, - улыбнулся медик, внимательно осматривая гипс на ноге (от стопы до колена) и на руке (от кисти до локтя) и осторожно ощупывая перетянутую бинтами грудь и голову Ванланда. - Во-первых, хочу вас поздравить: вы счастливчик, потому что на вашем месте любой другой мог получить гораздо более серьёзные травмы. А вы отделались переломами руки и ноги, парой трещин на рёбрах и ушибом головы. Очень небольшим, так что никаких последствий для здоровья (ни головных болей, ни внезапных головокружений, ни ухудшения зрения или слуха) не останется (маг вчера с вами тоже поработал). Во-вторых, вам передают искреннее спасибо и кучер пострадавшего экипажа, и врезавшийся в вас всадник. Не удивляйтесь. Они отделались гораздо легче, чем вы и уже успели переговорить с дорожным инспектором. И именно инспектор пояснил, что ваши грамотные действия в экстремальной ситуации помогли избежать человеческих жертв.
  - Но я лишь... лишь постарался остановить коня... - удивился Ванланд.
    - Значит, это и было единственно верное в той ситуации решение, - согласно пояснил доктор. - Так сказал инспектор. А, хочу вам заметить, далеко не каждый человек мгновенно находит лучший вариант.
    Ванланд вздохнул и поморщился — глубокий вдох отозвался болью.
   - Болеть будет, - участливо кивнул врач. - Утром и днём вам будут делать обезболивающие уколы, - медсестра немедленно записала назначение в журнал. - Вечером маг кастует вам заклинание, чтобы вы могли спать спокойно. Семь дней придётся полежать  на растяжке. Ничего не поделаешь. Процедурная медсестра будет приходить к вам в палату. Если всё пойдёт хорошо, то в следующую пятницу сменим гипс на «жёсткий сапог», и вы сможете потихоньку начинать ходить на подмышечных костылях. Перелом руки не помешает, просто придётся осторожнее опираться, - медик ещё раз взглянул на принесённые с собой рентгеновские снимки. - Ну, голова уже сегодня-завтра будет в норме. Повязки на груди тоже через недельку будем накладывать послабее... Ну, вот, пожалуй, и всё.
  - А когда я смогу работать? - тревожно спросил Ванланд. - У меня срываются съёмки. Осталось-то всего дня на два-три… Уже сегодня...
   - Стоп! - врач нахмурился, потом улыбнулся. - Мистер Сард, вы заболели. Каждый может заболеть. Две недели вам придётся провести в больнице. Если вы будете слишком спешить, я просто не сниму с вас растяжку дольше. Вы поняли?
     Ванланд снова вздохнул, но возражать не стал. Он умел принимать неизбежное и понял, что на две недели придётся приостановить съёмки. Приостановить все задумки, все планы... Всё...
  - А... - он вдруг сообразил, что никто ведь не знает даже, где он. - А как можно связаться с... со своими? Ведь ночью никто меня не искал, не знали, что надо искать, - он усмехнулся. - А сегодня-то спохватятся.
  - Очень просто, - вновь улыбнулся врач. - У нас есть своя курьерская служба. Пишите письмо, записку, а наши ребята доставят по адресу (у нас так подрабатывают студенты и старшеклассники). Медсестра принесёт вам бумагу, перо и чернила.
    -  А...
    - А что касается личной гигиены, - понял медик, - то сейчас к вам придёт санитар. Постоянный для вас, пока вы вынуждены лежать в постели. Он вам поможет. Вот, взгляните на стену, - и врач указал на три кнопки возле изголовья кровати. - Видите, они подписаны: «врач», «медсестра», «санитар». Это для экстренного вызова. А так мы всегда рядом и в течение дня заглядываем к своим пациентам не раз. Так что...
   - Спасибо, - отозвался Ванланд. - Я понял. Просто я никогда не болел... Так не болел...
  - Я догадался, - кивнул врач и поднялся. – Пока я с вами прощаюсь. Сейчас придёт санитар, потом сестричка сделает вам укол и принесёт завтрак и письменные принадлежности... И старайтесь не волноваться. Всё будет хорошо. Если что, жмите на кнопку.
   - Спасибо, - ответил Ванланд. - Спасибо.

- 6 -   
   День тянулся медленно.
   Сначала ещё Ванланд занимался делом. Во-первых, процедура умывания даже при помощи санитара, весьма толкового и доброжелательного парнишки, потребовала от Сарда значительно больших усилий, чем он предполагал, ибо возможность движения на растяжке была ограничена, а боль напоминала о себе нещадно. Во-вторых, хотя обезболивающий укол был сделан и заботливая медсестра помогла устроиться пациенту в почти сидячем положении, подняв специальной пружиной головную часть кровати и подложив ему вторую подушку под поясницу, за это время Ванланд так устал, что принесённый и установленный перед ним прямо на постели на специальном подносе на ножках завтрак уже успел значительно остыть прежде, чем Сард смог отдышаться и приступить к трапезе. И, в-третьих, только через полчаса после завтрака, отдохнув, словно он тут свершал трудовые подвиги, Ванланд приступил к написанию записок...
    А потом время стало таким тягучим, будто ртуть в термометре.
    Сард уже и поспал, и понаблюдал через открытое окно на резвящихся среди молодой зелени лип воробьёв, и продумал несколько новых сцен для снимаемого им сейчас фильма, и успел ещё дважды побеседовать с доктором, и даже пообедать, когда наконец в палату вбежал в наскоро накинутом поверх рабочего костюма белом халате взъерошенный, с перепуганным взглядом Оддвар Аслак, друг Ванланда со студенческих времён, верный и лучший, кинооператор всех фильмов Сарда, тот, кому Ванланд и написал утром записку.
    Оддвар застыл на пороге.
  -  Что? - всё ещё хрипло усмехнулся Ванланд. - Я так стал ужасен?.. Спасибо, что пришёл, я...
     Оддвар тряхнул головой, выдохнул и улыбнулся.
   - Ну, ты даёшь! - воскликнул он. - Там все с ума уже посходили: как так — тебя нет?! Ты ж и не опаздывал никогда!.. Ты как? Я ничего не понял из записки. Но это твой стиль, - Аслак опустился на стул возле кровати. - «На меня упала карета. Попал в больницу. Привези мне, пожалуйста, смену одежды и туалетные принадлежности». И всё! Что случилось? Во что ты влез?
    Ванланд рассказал. Уже подробнее, чем в записке. С юмором. Так, как он умел. Оддвар от души смеялся.
    - Не понимаю одного, - сообщил Аслак, когда повествование было закончено. - Как ты столько лет снимаешь серьёзные философские вещи, но ни разу не обратился к комедии или к сказке? Ты же даже из собственной неприятности сделал  шутку.
       Ванланд улыбался.
    -  Я рад, что ты примчался, - серьёзно сообщил он.
      Оддвар ткнул друга в правое плечо.
    - Разве я мог не прибежать? - смущённо отозвался он. - Вот, - Аслак стал выкладывать на тумбочку и вешать на спинку кровати принесённые по просьбе Ванланда вещи. - Всё по твоему списку. Только Марьям я не застал. А...
    - Одд, - серьёзно глядя в глаза друга, проговорил Сард. - Спасибо тебе. И... прости, что раньше не сказал. Но мы как-то всё только о работе, о творчестве, о детях беседовали... Марьям живёт в нашем прежнем доме. Она не переезжала со мной в особняк моих родителей... Да и до этого, после рождения Ягоны, мы хоть и жили под одной крышей, но... даже спальни у нас были раздельные... А теперь дети уже взрослые...
    - То есть, когда ты два года назад переехал в дом, оставшийся тебе от родителей, ты уже... уже был разведён?
    - Формально нет, - пожал плечами Ванланд. - Фактически мы с Марьям просто друзья уже лет двадцать...
  -  А формально вам это было не надо, - кивнул Оддвар. - Вы оба не хотели, чтобы вам докучали претенденты в жёны или мужья.
 -  Да, - подтвердил Ванланд. - И вчера мы развелись официально.
  -  И судьба тебя покарала, - нахмурился Аслак.
   - Видимо, - согласился Сард. - За то, что так долго обманывал всех.
  -  Я имел в виду обратное, - качнул головой Оддвар.
  -  Нет, - серьёзно возразил Ванланд. - Мы не должны были прятаться от того, что нам не нравится, за ложным браком.
  - А дети?! - удивился Оддвар.
  - Дети — это подарок судьбы, - счастливо пояснил Сард. - Это то, что оправдывает нашу ложь другим. Потому что друг другу мы не лгали.
  - Ну, и зачем было расставаться теперь?
   - Просто пришла пора, когда души потребовали только правды.
   - Доволен? - тихо спросил Аслак.
   - Да, - так же тихо ответил Сард.

- 7 -   
   Обсудив все рабочие моменты, договорившись о встрече завтра здесь, в палате, для совместной проработки технических моментов перенесённых на две недели съёмок, друзья расстались. И Ванланд погрузился в размышления о том, как бы убедительно объяснить медикам, что пока он будет находиться в больнице, то к нему будет приходить много посетителей. Сард собирался работать. Он не мог, не умел не работать. А репетировать можно и тут. Ведь палата-то у него одноместная...
    После ужина, исписав кучу бумаги (благо, что читать и писать врач пациенту позволил), Ванланд, замученный постоянной болью, наконец попросил санитара помочь ему привести себя перед сном в порядок и опустить кровать в лежачее положение. И, с нетерпением дождавшись прихода мага для наложения обезболивающего заклинания, Ванланд погрузился в дрёму.
   «Хоть высплюсь...»  - засыпая, подумал Сард.
   Ванланд, действительно, давно страдал бессонницей. Но никому и никогда он в этом не признавался. Может, потому, что тогда нужно было бы объяснять очень личное, интимное о себе. Или призывать жену делать то, что ей не было никогда нужно... И если в молодые годы Ванланд и сам не отдавал себе отчёта в том, что же ему не даёт спокойно спать, чего ему не хватает, то в зрелые годы он понял это о себе уже совершенно. Ему недоставало любви. Душевной и физической. Той самой, когда два человека, мужчина и женщина, созданы именно друг для друга. Теперь он точно знал, что иногда, очень-очень редко, обычному человеку даётся шанс почуять, как чуят маги, своего единственного (единственную). И он почуял однажды. Одно мгновение и — вся жизнь. Но судьба почему-то решила иначе... Если бы это было расставание, разлука в мире живых (вынуждены были уехать далеко друг от друга, например), то это было бы испытанием, которое надо преодолеть. И он бы понял... Но так - чтобы она умерла, ещё даже не познакомившись с ним... Ванланд всю жизнь маялся вопросом, что он сделал не так? В чём ошибся? Ведь ничего не бывает без причины. У судьбы — не бывает... Может, он долго соображал? Может, надо было в тот же день дождаться её у лицея? Может, до него слишком долго доходило осознание того, что он почуял? В этом и состояла его ошибка? Роковая ошибка? Он промедлил?.. И потом всю жизнь он боялся промедлить. Он приучил себя соображать быстро и действовать быстро. Как оказалось, не зря: ведь даже инспектор отметил, что именно быстрота верно принятого решения помогла спасти жизни...
     А засыпал он всегда плохо, трудно... Ему недоставало рядом любимой... Ему необходимо было обнять её (если она устала или просто не хочет сейчас ничего больше), прижать к себе. И так уснуть... И он подолгу крутился в постели. Читал книгу. Сочинял... А порой, пробуждаясь от недолгого сна, оказывался в обнимку с подушкой или одеялом...
   Конечно, кому ж он мог признаться в подобном?..
   А тут, в больнице, под действием заклинания он быстро погрузился в сон...

- 8 -   
   Проснулся Ванланд в своё привычное время — в половине седьмого утра. И хотя сегодня была суббота, он не собирался тратить её впустую: придёт Оддвар, и друзья поработают...
    Выходной день ощущался и в больнице. Обход совершал дежурный врач. Медсестра и санитар тоже приходили новые. Но все предписания, рекомендации, пожелания были им переданы точно и подробно. Уже после завтрака из коридора стали доноситься голоса пришедших навестить пациентов родственников и друзей. В дверь палаты Ванланда постучались, чего не делали медики. Сард не успел ещё ответить, а дверь приоткрылась и в щель заглянула взлохмаченная светловолосая голова парнишки лет пятнадцати. Тёмные глаза серьёзно посмотрели на Ванланда, и пришедший спросил:
  -  Можно?
   Опять не дожидаясь ответа, парнишка прошествовал в палату прямо к кровати Сарда и сказал:
  -  Здрасьте! Я курьер выходного дня. Кому-нибудь надо отнести от вас записки?
    Ванланд улыбнулся. Понятно: это молодёжь подрабатывает по выходным. Похвально. И по палатам они сами бегают.
  - И сколько адресов ты обычно обегаешь за день? - поинтересовался Ванланд, беря с тумбочки и устраивая перед собой письменные принадлежности.
   - По-разному, - немедленно отозвался парнишка, помогая Сарду. - У меня весь этаж. Так что, как повезёт. Бывает и по двадцать. А бывает и пять-шесть.
  -  А оплата? - спросил Ванланд.
   - Ставка выходного дня и, если адресов больше пятнадцати, надбавки. Нормально, в общем.
    - Как тебя зовут-то? - улыбнулся Сард.
   - Ульвар, - представился тот. - А вы на кого-то похожи... - задумчиво добавил он.
   - Наверное, сам на себя, - предположил в ответ Ванланд.
   - Да? - парнишка снова задумался. - Вспомнил! - воскликнул он. - У мамы есть ваш портрет. В её альбомчике с артистами, режиссёрами и другими...
   - Возможно, - согласился Ванланд.
  - Но я не вспомнил вашего имени, - честно признался Ульвар. - Простите, - добавил он и очаровательнейше улыбнулся.
     Вообще парнишка был очень симпатичен. И с первых слов расположил к себе Ванланда. И ещё — Ульвар кого-то напоминал самому Ванланду. Кого?
   - Мистер Сард, - представился он парнишке. - Будем знакомы.
    - Точно! - просиял Ульвар. - Ванланд Сард. Молодым вы снимались как актёр. А теперь работаете только в качестве режиссёра. Только ваши фильмы не игровые, на них публика валом не валит.
      Ванланд кивнул.
    - Вы тогда пишите пока, - сказал Ульвар, - а я по остальным палатам пробегусь. А потом зайду, заберу письма.
   - Договорились, - снова улыбнулся Ванланд.
     Парнишка убежал. А Сард принялся за написание записок. Надо было сообщить всё же Марьям и детям, чтобы не волновались, а то услышат от кого-то всё в искажённом виде... Да и пару деловых встреч по вопросу следующих проектов придётся перенести...

- 9 -
    Ульвар вернулся через полчаса. В его руках было несколько писем.
   - Вот и всё, - возвестил он, показывая пачку Ванланду. - Всего двенадцать адресов. И ваши ещё. И всё. Так что сегодня я после обеда уже буду свободен.
  -  А у меня целых пять, - с некоторой грустью признался Ванланд.
  -  Да? Ну и ладно, - махнул рукой курьер. - Значит, мне будет надбавка за сегодня, ведь адресов больше пятнадцати получается.
  -  Я смотрю, ты не унываешь! - улыбнулся Ванланд.
    Парнишка ему нравился.
   - Конечно, - согласился тот. - Всегда и во всём есть две стороны. Просто надо смотреть на лучшую.
   - Философ! - восхитился Сард.
  - Это мама так говорит, - честно признался Ульвар. - Но мне думается, что она  в этом права.
  -  А что, мама не всегда права? - заинтересовался Ванланд.
   - Ну, - нахмурился парнишка, - мы с ней не во всём сходимся.
   - Ясно, - постарался серьёзно ответить Сард. - Держи, - он протянул Ульвару записки. - Понятно адреса написаны?
    Парнишка просмотрел внимательно конверты.
   - Понятно, - повторил за Сардом он. - Ответы ждать?
    Ванланд пожал плечами — ответов он не предполагал, но кто ж его знает.
   - Если будут, принесу. Не волнуйтесь!
    И Ульвар бросился к двери. В дверях он столкнулся с входящей с ведром и шваброй женщиной, уборщицей, тоже выходного дня.
  -  Ой, мам, прости! - выпалил парнишка, отступая на шаг назад и пропуская мать в палату.
   - Когда ты смотреть научишься? - чуть с укором, но улыбнувшись, вздохнула та. - Аккуратнее по городу, ладно?
  - Ладно, ладно! - уже из коридора откликнулся Ульвар.
    А женщина вошла в палату, поставила на пол ведро и улыбнулась теперь уже Ванланду:
  - Здравствуйте. И простите за толкотню, - она усмехнулась.
   Мгновение они смотрели друг на друга. Ванланд оцепенел, чего с ним никогда не бывало. А вошедшая вдруг чуть смущённо поправила выбившуюся из косы прядь и снова улыбнулась.
   - Простите, - проговорила она, - вы действительно мистер Сард?
    Ванланд справился с собой.
   - Здравствуйте, - поспешно ответил он. - Да, это я, - тоже почему-то смутившись, подтвердил он. - Можно просто Ванланд.
  - Правда? - снова улыбнулась она. - А я Джол Иса-Кемсиз. Можно просто Джол.

- 10 -   
   Иса-Кемсиз мыла пол, а Ванланд делал вид, что читает книгу. На самом деле читать он не мог — в его душе царил хаос...
    Джол на вид было лет тридцать семь - сорок. Но он-то знал, что ей чуть больше. И это была она. Это была Джол. И он понимал, что она никогда не была Джол Каре, на чью могилу он как-то приходил. Она была Джол Иса. И она была живая!..
   Как он мог так легко поверить Азре? Почему? Чем она за несколько секунд завоевала его доверие? И не усомнился потом, а мог бы. Ведь именно он чуть позже пригласил Азру на съёмки, именно в его картине её заметили, именно он дал ей путёвку в мир кино. Разве не об этом она мечтала, когда спросила: «Вы хотите пригласить её сниматься в кино?» Неужели уже тогда Азра устраивала свою судьбу, а тут так кстати подвернулся такой наивный и доверчивый он?.. Дурак! Тысячу раз дурак! Преступный дурак!.. Но что же послужило причиной его роковой ошибки?
   И он понял. Виной стало недоверие себе. Вернее, неверие в то, что его сказка, его счастье достижимо, совсем рядом… Страшная ошибка! Ошибка ценой в тридцать лет…
   Он украдкой взглянул на Джол. А та остановилась и посмотрела на него. Их взгляды встретились…
   Джол смутилась, улыбнулась.
   Ванланд тоже улыбнулся… А его сердце окатило холодом: ладно, если он наказал только себя – а если и Джол оказалась обделена любовью?..
   - Простите, - негромко признался он. – Я не хотел вам мешать. Просто… Просто вы… вы даже со шваброй так грациозно двигаетесь, - вдруг признался Ванланд.
    Джол тихонечко засмеялась. Но он видел, что ей хорошо. Именно сейчас и именно от его слов.
  - Спасибо, - сказала она. – Иными словами, если вам в каком-нибудь эпизоде нужно будет помахать шваброй, то вы вспомните обо мне, - всё ещё смеясь, добавила Джол.
  - Непременно, - серьёзно заверил Ванланд.
   «И это будет лучший эпизод в моих фильмах, - подумал он и пообещал сам себе.  – Я узнаю всё о тебе. И помогу, если тебе трудно. И сделаю невозможное, только бы тебе жилось хорошо. И совершенно неважно, что ты, видимо, замужем за другим. Люби его и пусть он любит тебя. Только будь счастлива!»

- 11 - 
    Ванланд всегда был человеком слова и человеком дела. Поэтому, несмотря на свою нынешнюю вынужденную малоподвижность, к вечеру он уже кое-что знал о жизни Джол.
   Во-первых, она подрабатывала в больнице уже около трёх лет. Основная же её служба была в Королевской библиотеке. Правда, кем и сколько времени работала Джол среди книг, пока выяснить не удалось. Тем более что свои вопросы Ванланд задавал, разумеется, ненавязчиво, к слову. Да и расспрашивать особо было некого – только медперсонал.
  Во-вторых, немного удалось поговорить о родных с Ульваром. Парнишка весьма охотно поведал о своём младшем брате одиннадцати лет, который в выходные помогает деду в саду, а бабушке по дому и ходит им за покупками, потому что они уже старенькие. Но живут они близко, на одной улице с ними, поэтому забегают внуки к ним почти ежедневно. Ещё Ульвар поделился своей мечтой «рисовать кино». Эта идея понравилась Ванланду – на его взгляд, было бы интересно ввести в фильм движущееся рисованные изображения. И он пообещал пригласить парнишку на киностудию, когда выйдет из больницы, чем привёл Ульвара в восторг… Но вот про отца мальчик не упомянул, и выйти на эту тему не удалось – всё время уходили куда-то в сторону.
   В-третьих, Ванланду посчастливилось получить доверие Ульвара, который признался Сарду, что его маме «жилось бы гораздо проще», если бы она не была «столь обязательна и совестлива», как выразился сам парнишка.
   Разговор с Ульваром был прерван внезапно – в палату вошла Ягона, дочь Ванланда.
   - Папа! – воскликнула она. – Что с тобой случилось? Как? Я получила твою записку…
   - Оночка, всё нормально, - поспешил улыбнуться Ванланд. – Я живой. Почти целый. Скоро мне позволят вставать.
   Ягона опустилась на стул возле постели отца. Она была красива и эмоциональна. Но спокойный тон Ванланда успокоил и её.
   - Ну, я пошёл? – воспользовавшись паузой, спросил Ульвар. – Я завтра зайду. Завтра я тоже работаю. До свидания.
   - До завтра, Уль. Спасибо.
   Парнишка убежал. А Ванланд улыбнулся дочери.
   - Ну, что ты так перепугалась, - проговорил он. – Бывает. Конечно, я не болел никогда, поэтому тебе это и непривычно. Но… так получилось.
   Ягона ещё некоторое время внимательно всматривалась в лицо отца. Потом спросила:
   - Сильно болит?
   - Нет, - уверенно соврал Ванланд. – Гораздо больше мучает привязанность к кровати, - честно признался он. – Надеюсь, остальных мои записки так не взбудоражат, как тебя, - тепло проговорил Сард. – Но я рад тебе. Хотя и жалею, что ты бросила свои дела и примчалась.
   - Папа! – Ягона осторожно обняла отца. – Ах, да! Вот тут я тебе принесла фрукты. Мытые. И твоё любимое печенье.
   - Спасибо, красавица, - счастливо отозвался Ванланд.
   Ягона снова внимательно посмотрела на отца.
   - Ты какой-то другой… - задумчиво проговорила она. – Счастливый. Будто что-то нашёл, что давно потерял…
   Ягона была наблюдательна. И порой делала такие точные выводы, что прежде в ней даже подозревали магические способности.
   - Что-то в этом роде, - улыбнулся Ванланд.
 - Ну, ладно, не хочешь – не говори. Ты всегда был очень замкнутым, - согласилась Ягона.
   - Как только сам разберусь, тебе скажу первой, - пообещал Ванланд.
   - Папа, а ты не влюбился, часом? – догадка вдруг мелькнула в голове Ягоны.
   - Не совсем… - засмеялся Ванланд. – Это называется чуть иначе.
   - Хорошо, поняла, - согласилась Ягона. – Я подожду.
    Она аккуратно разложила на тарелках на тумбочке фрукты и печенье.
   - Ой! – вдруг спохватилась она. – Я же тут в вестибюле кого встретила! Ты не поверишь!.. Да ты её и не знаешь – ты ж сказки принципиально не читаешь…
    Ванланд замер, смотря на дочь. Глупец! Какой же он глупец! Он сейчас мгновенно понял, кого встретила его дочь, его взрослая девочка, почитательница сказок, столько раз предлагавшая ему открыть хоть одну из вновь приобретённых ею книг… Ведь последней из прочитанных дочерью сказок была вышедшая три месяца назад из печати пятая книга любимой её сказочницы – мадам Джол… А он ни разу так и не отважился прочитать сказку…
   - Ты встретила мадам Джол Ису-Кемсиз, - вздохнув, сказал Ванланд.
   - Точно! – восхитилась Ягона. – И она дала мне автограф. И вообще она оказалась очень милой, вовсе не заносчивой, как многие авторы… А ты как догадался? – спохватилась Ягона. – Ты ж и не читал её никогда.
   - Потому что беспросветно глупый у тебя отец, - вздохнул Ванланд. – А мадам Джол я сам сегодня видел, - пояснил он. – Здесь, в палате.
  - Она к тебе приходила? Ты планируешь снять фильм-сказку? И не сказал! – покачала головой Ягона.
   Ванланд вздохнул.
   - Милая, - ласково проговорил он, - я ещё ничего не знаю…
   - Прости, - покаялась Ягона. – Я помню наш договор: никогда не мешать творческой мысли расспросами, - она улыбнулась. – Я подожду.
   - Спасибо, - благодарно кивнул Ванланд. – Спасибо.
   И вот оно, в-четвёртых, Джол пишет сказки…

- 12 -      
     Воскресный день оказался не столь счастливым, как мечталось Ванланду. Он надеялся вновь увидеть Джол. Теперь, когда он знал, что она есть, когда она была так близко, когда он говорил с ней, он уже не мог не понимать, что она ему жизненно необходима. Он желал быть рядом с ней и всем своим существом готов был не показать ей своего чувства, если его стремление к ней будет безответным…
   Но в воскресенье Джол не пришла. Когда после завтрака дверь в палату отворилась, Ванланд с надеждой устремил взгляд на входящую. Но это была не Джол, это была другая уборщица…
   Вскоре прибежал Ульвар. Тогда и выяснилось, что его мама работает в больнице только по субботам, потому что в воскресенье ей надо помочь по дому родителям, тем самым бабушке и дедушке…
   - Уль, не сочти за праздное любопытство, - решился спросить Ванланд, - но ты подрабатываешь, мама твоя подрабатывает. Вам же трудно. У вас какие-то серьёзные проблемы? Может, я могу помочь?
   Парнишка тряхнул головой, улыбнулся. Без обиды и без излишнего смущения. И просто ответил:
   - Ничего сильно страшного, как говорит мама. Мы уже выровнялись. Уже всё решилось и нормализовалось… Это когда пять лет назад отец умер внезапно как-то, неожиданно: заснул вечером как обычно, а утром оказалось, что он уже мёртв... Доктор сказал, что сердце почему-то остановилось. Хотя он никогда не страдал сердцем. Просто всегда был малоподвижен. Вернее, я его помню вялым. Мама говорит, что когда он за ней ухаживал, он был значительно бодрее, активнее… Короче, после его смерти оказалось, что у него там какие-то долги. Ну, пришлось продать его домик, небольшой он был, но хватило. А на жизнь уже не осталось. А мы с братом были мелкие: мне десять, а Эгилю, брату, всего шесть. Он только в школу готовился. А мама тогда не работала. Папа очень хотел, чтобы она занималась домом, детьми. И она, выйдя замуж, ушла из библиотеки. Она работала в Королевской библиотеке, где и сейчас. Только была она заведующей  фондами художественной литературы. А теперь эту должность занимал уже другой человек. И мама вернулась простым библиотекарем. А жалованье, разумеется, меньше… Бабушка с дедушкой помогали, как могли. Мама подработки брала. Потом уже в больницу устроилась. А потом и я подрос – меня тоже взяли на работу. Так что теперь всё нормально уже. Скоро и Эгиль повзрослеет…
    - Ты тоскуешь об отце? – сочувственно спросил  Ванланд.
   - Наверное, - задумчиво отозвался Ульвар. – Но не сильно. Я его запомнил медлительным, скучным. Мама говорит, что когда-то он был другим. А я его другим не знал… Я вообще считал, что надо было им разъехаться после развода. А мама всё жалела отца, мол, он же один пропадёт совсем… Может, она и права была, может, без неё он бы и умер ещё раньше…
   - А родители были разведены? – удивился Ванланд и сам себе пообещал, что закончит этот интересующий его, но бестактный по отношению к парнишке, разговор.
    - Да. Они развелись уже вскоре поле рождения Эгиля. Я тогда не понимал, но слышал порой, как мама с печалью говорила несколько раз отцу, что с ним что-то не так, что она словно бы за другого человека выходила замуж, что любовь такой не бывает, любовь не остывает и не затухает…
   Ванланд молча вздохнул.
   - Мистер Сард, - негромко проговорил вдруг Ульвар, - раз уж я вам всё это рассказал… Можно я спрошу? Может, вы как взрослый мне объясните…
   - Конечно, - кивнул Ванланд. – Давай попробую.
   - Может ли, чтобы мама и папа поженились без любви? Ну, без страстной любви. А так, по симпатии… Отец вообще был инертен, я иногда даже ругался с ним, укоряя, что он, мол, неспособен на сильные чувства… А мама как-то сказал своей подруге (я случайно подслушал): «Ну, я же не монашка! У меня нет такой силы духа. Да и детей я хотела. А он любит меня. Как может, на свой лад». Подруга ей возразила: «А если встретишь того, кого полюбишь сама? Как тогда быть?» Мама усмехнулась: «Не встречу. Он давно уже женат. И у него свои дети»… Это значит, что мама любила уже кого-то другого?
   - Видимо, - серьёзно ответил Ванланд.
  Ему всё больше и больше нравился этот столь наблюдательный, умный парнишка.
   - Ты осуждаешь маму? – тихо спросил Сард.
   Ульвар задумался.
   - Нет, - наконец ответил он. – Нет… Просто тогда очень грустно. Ведь ей тяжело. Ведь тяжело знать, что не можешь полюбить человека… Она ведь честная очень, преданная… Может, это из чувства вины она и не рассталась с отцом даже после развода?
   - И это возможно, - согласился Ванланд.
   С болью подумал о Джол, о том, как ей трудно. Ведь это очень трудно – любить безответно… И кто же этот болван, который предпочёл ей, лучшей на свете, какую-то другую?..
   - А… - Ульвар пристально посмотрел в глаза Ванланда и заговорил шёпотом. – Мистер Сард, вы женаты?
  - Разведён, - ответил Ванланд.
  - А… вам понравилась моя мама?
   Ванланд внимательно смотрел на парнишку.
  - Ну… может… может, вы бы присмотрелись к ней?.. Может, поухаживали бы?..
  - Мне очень нравится твоя мама, - после паузы честно признался Ванланд.
 - Правда? – обрадовался Ульвар. – Может, и вы ей понравитесь… Может, тогда она сможет быть счастливой? По-настоящему. А не как говорит всем нам.
   - Я обещаю тебе, Уль, что постараюсь сделать всё для счастья твоей мамы, - искренне пообещал Ванланд. - Но пойми, что она кого-то уже любит. А такие, как твоя мама, любят один раз и на всю жизнь… Но я попробую… и, давай договоримся, что наш разговор останется нашей тайной, нашей маленькой мужской тайной, тайной двух мужчин, любящих маму. Хорошо?
  - Хорошо! – согласился Ульвар. – Спасибо!
  - Это тебе спасибо, - улыбнулся Ванланд. – Спасибо, что так заботишься о маме и что доверяешь мне…

- 13 -    
   Джол, как обычно в воскресенье, помогала родителям по дому и саду. Она была энергична и быстра в работе. Многим казалась она слишком резкой и прямолинейной. И она была такой. Именно эта сила помогала ей выживать, не опускать рук, справляться со всеми трудностями и улыбаться. А трудностей, конечно, хватало. Это только со стороны казалось: живут, как все. Не горше и не легче. А каково было на самом деле? Конечно, так бывает в жизни. И не Джол первая попала в подобные обстоятельства. Но ей очень хотелось быть просто женщиной — мягкой, нежной, слабой... И всё... А для этого рядом с женщиной должен быть сильный любящий мужчина. А его — не было...
   Сначала Джол полюбила. А любимый и не знал. Потому что для многих он был любимым. Но – не так, как для Джол… Позже её любимый женился. А она всё не решалась ответить ни на чьи чувства. Потом появился Вегейр. Полюбил её. Ухаживал. Заботился. И был хорошим человеком. Не совсем таким, как тот, кого уже давно любила она сама, но всё же… Зачем разбивать ещё чьё-то сердце безответностью? И Джол вышла замуж за Вегейра. Он старался быть таким, каким обещал невесте. Родились мальчики. Вегейр ещё старался. Но он, к несчастью, очень быстро устал, его жизненная энергия истощилась. Словно и любовь его тоже иссякла, остались привычка и долг. Но для семьи этого мало. И Джол, честная по природе своей, подала на развод. Но не выгнала мужа из дома, потому что чуяла, что тогда он совсем сдастся… А сдаваться было нельзя. Ведь надо ещё выплатить долги, которые Вегейр умудрился сделать, попав в какие-то неприятности, выплатить, чтобы не остались они потом в наследство мальчикам… А Вегейр становился всё пассивнее, всё инертнее… И однажды утром он просто не проснулся… Тогда начались самые трудные времена – со всеми проблемами Джол пришлось разбираться самой: родители и свекровь очень старенькие, детей надо кормить и одевать, а ещё долги покойного мужа… Потом умерла свекровь. Погоревали. Поплакали. Продали оставшийся от неё домик и рассчитались наконец с долгами. Теперь нужно было только содержать себя и детей. Даже появилось свободное время. Немного. Но Джол с радостью вернулась к сказкам, которые когда-то сочиняла… И несколько её сказок издали отдельной книгой. Тогда Джол принесла в издательство ещё…
    Теперь ей жилось легче. Улыбалась она чаще. Старший сын помогал, даже работал по выходным. Младший очень выручал в заботе о бабушке и дедушке. А те, в свою очередь, всегда принимали мальчиков, и Джол не надо было беспокоиться о том, кто их встретит, приголубит, накормит после школьных занятий…
   Когда она вошла в очередную палату, выполняя уже привычную ей работу, и увидела… увидела Ванланда, то улыбнулась ему совершенно искренне, чуть смущённо и счастливо.

- 14 -   
   Во вторник, измученный прикованностью к постели, взбудораженный новыми идеями, истосковавшийся по любимой, которая в будни не работала в больнице, Ванланд встретил пришедшего как на работу Оддвара нетерпеливым восклицанием:
   - Наконец-то! Принёс?
   - Во-первых, привет, - усмехнулся тот. - Во-вторых, как ты себя чувствуешь? И, в-третьих, вот тебе пачка листов и чернила. Выкладывай, что за спешка?
   - Да, привет, - взял себя в руки Ванланд. - Как чувствую — сам видишь: я в бешенстве, я не могу столько лежать, - честно признался Сард. - Спешка?.. Не спешка. Потрясающая идея. Мы будем снимать сказку.
   - Сказку? - изумился Оддвар. - Ты? Ты же от них шарахался как от чумы!
  - Наступило время, когда я повзрослел, - улыбнулся Ванланд. - И поумнел. Иными словами, пришло время мудрых сказок.
  - И что мы будем снимать? Это ж нужен сценарий, утверждение Королевского совета, план съёмок и финансовый план.
   - Всё будет к субботе. Так что подавай заявку. Чтобы в понедельник дело пошло. Если меня самого не выпустят на заседания (врач тут тиран просто!), будешь отстаивать дело без меня.
   - Ты так уверен в выбранной сказке? - засмеялся Аслак, но скорее для того, чтобы отвлечь друга от мрачных мыслей, чем действительно сомневаясь в его выборе, ибо ещё ни разу Валанд не ошибся в творческих идеях.
   -  Да, уверен, - подтвердил Сард. - Мы будем снимать «Волшебный Цветок».
     Оддвар присвистнул.
   - Ну, ты даёшь! - восхищённо и тревожно одновременно проговорил он. - Смена стиля, направленности, жанра — это ещё куда ни шло. Но ведь сказки мадам Джол ещё не экранизировал никто. Потому что столь ярко встающие перед воображением читателя картины сложно перенести на плёнку. Ты готов рискнуть? Ты знаешь как? А сценарий?
   - Готов. Знаю. Сценарий напишу сам. В выходные поговорю с мадам Джол, - Ванланд посмотрел в глаза друга. - Я хочу это снять, понимаешь? Мне это нужно. Это же такая философия, такая глубина!
    - Я и не знал, что ты читал её сказки. И что знаком с ней...
    - Теперь читал. И теперь знаком. Немного... - тихо ответил Ванланд. - Ну, что? Ты готов? Ты со мной?
  - Конечно, с тобой, - улыбнулся Оддвар. - Что тебе ещё понадобится?

- 15 -    
      Пятницу Ванланд ждал с нетерпением. Занятый все дни новым проектом, он не мог отрешиться от тягостного для себя положения лежачего больного. Поэтому утреннего прихода врача после ухода рентгенолога со своей переносной аппаратурой желал с такой силой, что никакими словами передать невозможно. Ванланду казалось, что время тянется безбожно медленно, что часы остановились, что доктор по каким-то причинам вообще не придёт…
    Наконец на пороге появился врач с рентгеновскими снимками в руках.
     - Доброе утро, мистер Сард, - улыбнулся медик, присаживаясь на стул возле постели пациента. – Вижу, сгораете от нетерпения.
   - Доброе утро, док, - усмехнулся Ванланд.
   - Ну, что ж… - врач ещё раз взглянул на снимки. – Как я понял, гипс на руке вам не мешает. С рёбрами тоже всё неплохо. Но вот с ногой порадовать не могу, - честно признался медик.
   - Что? – едва не застонал Ванланд. – Мне придётся ещё так лежать?
   - А вас тревожит только эта перспектива? – уточнил врач.
   Ванланд чуть нахмурился, пытаясь понять, что может быть хуже, чем валяться с привязанной к растяжке ногой.
   - А что в моих… в моём переломе может быть ещё хуже? – спросил Ванланд. – простите, если с точки зрения медицинского языка выразился коряво…
   - Вы человек прямой и честный, - ответил врач, - поэтому и говорить я с вами стараюсь без утешительной сентиментальности…
 - Спасибо, док. И что?
 - Мы не сможем избавить вас от хромоты, - вздохнув, признался медик.
 - И всё? – Ванланд облегчённо вздохнул. – Просто я буду хромать? Но мне не придётся ещё торчать привязанным к этой штуковине? – он указал на конструкцию в ногах кровати.
   - Не придётся, - заверил доктор. – Вам сменят гипс, выдадут костыли и ещё недельку подержат в больнице под присмотром. Чтобы вы не очень-то сразу бегали.
   - Спасибо! – обрадовался Ванланд. – А в гипсе мне ещё сколько ходить придётся?
   - Месяца два. Но из больницы вы уже выйдете просто с палочкой... А рука — тут у вас срастается хорошо. Здесь магия помогла.
   - Вот и ладно, - согласился Ванланд. – Давайте отвязывать меня скорее…

- 16 –
     К обеду пятницы Ванланд радостно стучал костылями по палате, вышагивая таким образом перед Оддваром и поясняя ему дописанный сценарий. Оддвар с восхищением слушал друга, поражаясь его неординарному мышлению, так просто и так гениально находящему решения сложнейших вопросов: то, что виделось в воображении и представлялось неосуществимым на съёмках, у Ванланда было уже продумано и вполне реализуемо. Сказка, волшебная сказка, сложная сказка, на которую облизывались многие режиссёры, но не рисковал приступать к созданию по ней фильма никто, лежала сейчас на коленях Оддвара в виде толстой пачки рукописных листов. А Ванланд жил, горел, кипел, взлетал. Оддвар давно не видел друга в таком творческом подъёме. Ну, совсем как в молодости. Словно одержимый.
    Оддвар понимал, что работа будет жаркой. В делах Ванланд всегда слыл жёстким и требовательным. А теперь, когда он приступал к грандиозному проекту, никто и ничто не сможет остановить его ярого движения вперёд, ни от кого не потерпит он ленности или разгильдяйства. И дайте Боги, чтобы всё получилось. Потому что Оддвар прекрасно видел: это начало рождения шедевра!
    - К завтрашнему утру мне нужен хотя бы один печатный вариант, - говорил Ванланд. – Сажай машинистку. Пусть печатает всю ночь. Заплати ей по двойному тарифу. Потом договаривайся, что придётся работать и без выходных… На следующей недели мы должны получить одобрение Совета и утверждение сметы. Тогда можно приступать к подбору актёров… наших всех оповести: мне будут нужны все – и художники, и декораторы, и осветители, звукорежиссёры… Все! Лето будет жарким!.. Ещё нужен будет новый художник. Настоящий, как наши. Но новый. Суперхудожник. Буду беседовать сам. Мне нужно ввести в фильм живопись, рисованные картинки, придав им способность движения. Потом объясню подробно как… На следующей недели у каждого должен быть сценарий. Со всеми эскизами, идеями – ко мне. Особое внимание костюмерам… Декораторы пусть готовятся к съёмкам на натуре. Пусть ищут невероятные места…
    Ванланд остановился у кровати и тяжело опустился на неё. Он запыхался. Он устал. Он жаждал движения, но у него уже всё болело. Ведь травмы были настоящими, не киношными.
   - Завтра я поговорю с мадам Джол, - уже совсем тихо проговорил он. – Надеюсь, ей понравится… Но правки, разумеется, будут. И вообще учти, что на её мнение ориентируемся непременно. Это её авторское право…
    - Ван, я понял, - улыбнулся Оддвар. – Отдохни. Я пойду, посажу машинистку печатать. Завтра после завтрака всё принесу.
    - Хорошо. Спасибо, - Ванланд прислонил костыли к постели и откинулся на спину. – Сейчас передохну и займусь сметой.
    Оддвар поднялся, аккуратно сложил листы сценария в папку и, уже у двери обернулся.
    - Ван, ты знаешь, что ты гений? – негромко спросил он.
    - Дурак я, - печально отозвался Ванланд, - слепой дурак… Я потерял тридцать лет… Иди, - добавил он, махнув рукой на вопросительный взгляд друга. – Иди. Спасибо тебе.
   - До завтра, гениальный дурак, - засмеялся Оддвар и вышел…

- 17 -   
   Около трёх часов субботнего дня, закончив свою работу и сменив серое больничное платье с белым фартуком на повседневную одежду, Джол, выполняя просьбу мистера Сарда уделить ему полчасика её времени после обеда, постучалась в палату Ванланда.
   - Входите! – немедленно откликнулся тот.
   Джол вошла и остановилась на пороге. Она улыбалась. Потому что видела мистера Сарда явно чем-то окрылённым, потому что он не был более прикован к постели, а стоял у окна, опираясь на костыли, потому что он просто смотрел на неё и желал сказать ей нечто, как она чувствовала важное, значимое, приятное.
    А Ванланд замешкался. Он тоже улыбнулся ей. Джол приняла его промедление естественно: человек только встал на костыли, привыкает, осваивается. А Сард глубоко вздохнул, подавляя совсем вольные, совсем неприличные мысли. Он собирался говорить с Джол о её сказке. А она стояла перед ним в изящном тёмно-синем платье с чёрно-красными цветами кружев по подолу над самыми кончиками чёрных туфель и держала в руке такого же цвета, как платье, с такой же отделкой шляпку. И платье это застёгивалось сзади новомодной застёжкой – молнией. Никакой шнуровки. Просто и удобно. Не нужна служанка, не нужна подружка, чтобы затянуть ленты. А бесстыдное воображение подсунуло Ванланду образ-мечту: он обнимает любимую и расстёгивает молнию на спине…
    Ванланд тряхнул головой.
    - Добрый день, - чуть хрипло выдавил он и откашлялся. - Я рад, что вы зашли. Присаживайтесь.
     Джол, всё так же улыбаясь, опустилась на стул.
   - Я слушаю вас, - проговорила она.
    - Я хочу снять фильм по вашей сказке, - прямо сказал Ванланд. – По «Волшебному Цветку». Можно?
   Вопрос был задан с такой вдруг прорезавшейся детской робостью, что Джол даже растерялась.
   - По моей сказке? Вы считаете это возможным?
   Ванланд ещё раз вздохнул. Он чуял, как за его спиной расправляются крылья, потому что он видел, что Джол уже доверяет ему.
   - Да, - заверил он. – Вот, смотрите. Это сценарий.
   Джол побежала глазами по первой странице. Сказка, её сказка. Никаких домыслов и переделок. Только разбивка на реплики и ремарки. Только расчёт покадровый. Только описание декораций и движений отдельно от прямой речи. Только чётко и понятно, как это должно снимать…
   - Да… - проговорила она. – Да… Пока всё сходится… И видится уже на экране…
  - Значит, вы не против? – с надеждой переспросил Ванланд.
   - Думаю, что в целом нет, - задумчиво отозвалась Джол.
   - Замечательно, - обрадовался Ванланд. – Возьмите сценарий. Прочитайте спокойно. Смело правьте. И скажете мне. Всё обсудим. Ничто не будет идти в разрез с вашими идеями и видением. Обещаю.
   - Правда?
   - Конечно, - кивнул Ванланд. – И мне бы хотелось видеть вас на съёмочной площадке. Как автора, как консультанта. Это тоже работа. По договору. Если вы можете сменить свою нынешнюю должность на киностудию, то я предлагаю вам работу в нашей команде.
   - Всё так неожиданно, - смешалась Джол. – Мне нужно немного подумать… Хотя, скорее да, чем нет, - улыбнулась она.
   - Конечно. Я подожду, - Ванланд осторожно опустился на кровать напротив Джол.
  Глаза в глаза. Джол смутилась, её щёки чуть порозовели. Она поспешила снова улыбнуться. А Ванланд поспешил продолжить разговор, отгоняя от себя наваждение.
   - И ещё я хотел просить вас разрешить Ульвару, вашему старшему сыну, принять участие в создании фильма. Он подал мне замечательную идею, и было бы нечестно воплощать её без трудов самого автора, - сказал Ванланд.
   - Это о его желании создавать движущиеся картинки? – догадалась Джол.
  - Именно.
  - В этом вопросе я точно сразу «за», - улыбнулась Джол. – Мальчик горит жаждой деятельности, а вы хотите предоставить ему эту возможность. Как я могу быть против?
  - Значит, мы договорились? – по-детски доверчиво взглянул в глаза Джол Ванланд.
   - Да, - кивнула она.
 Сард порывисто схватил руку Джол и поцеловал.
   - Спасибо!
   Джол чуть вздрогнула, и румянец снова залил её щёки.
    - Простите, - Ванланд осторожно опустил руку Джол.
   - До завтра, - она поднялась на ноги. – Я подумаю до завтра. И почитаю сценарий. Завтра я дам вам ответ.
   - Я буду ждать.
    И Джол поспешно вышла. Потому что она сама не понимала, что чудится ей за простым предложением новой работы, интересной работы…

- 18 -   
   Джол приняла предложение Сарда: ей действительно понравился сценарий, где бережно была сохранена её сказка, и ей действительно была интересна предлагаемая режиссёром работа. Она искренне поблагодарила Ванланда за подаренную ей надежду не только увидеть своих героев на экране, но и самой принять участие в создании кинокартины. Но Сарду почудилось, что что-то настораживает её, что-то тревожит. Может, это простое смущение человека непубличного? Ведь Джол вела жизнь тихую, не на глазах у большого количества людей, а мир кино – мир под пристальным взглядом публики, даже если ты находишься и не перед объективом камеры… Но Ванланд был готов помочь, защитить. Главное – понять, что же именно вызывает у Джол тревогу…
   И работа закипела. Пока только предварительный, подготовительный этап. Всю неделю, словно привязанный к больнице, потому что врачи отказали ему в разрешении покидать стены лечебного заведения даже на время заседания Совета, где интересы и идеи Сарда ревностно и честно представлял и защищал Аслак, Ванланд то нервно хромал по палате, то что-то правил  в сценарии, то перебирал в уме лица актёров, способных, по его мнению, воплотить на экране героев сказки, то вновь и вновь прокручивал в голове мелодии, цифры расчётов, то сам делал наброски костюмов… К нему постоянно приходили посетители – и уж на этом разрешении он настоял. Приходили его соратники, друзья, с которыми он работал давно, которых понимал и которые понимали его, кто разделял его идеи и мог предложить свои, тоже замечательные, соответствовавшие по духу. Это были декораторы и гримёры, костюмеры и художники, помощник режиссёра, звукооператор, его друзья поэты и композиторы. Приходили и актёры, кого он уже видел в образах или только хотел попробовать. Пока это были только беседы. Без обещаний. Ведь проект ещё не был утверждён, а, значит, и средств на его воплощение ещё никто не выделил. Но самое главное для самого Ванланда заключалось ещё и в том, что ни одно решение он не хотел в этот раз принимать своей волей – он хотел иметь согласие автора сказки, то есть Джол. А Джол дорабатывала в библиотеке свои две недели до заявленного увольнения.
    К концу длинной больничной недели, в пятницу, перед ужином, в палату вбежал сияющий Оддвар.
    - Добро! – с порога сообщил он. – Ты гений! Как ты всё просчитал? Я не прибавил ни одного слова, я читал только то, что ты мне написал, заявив, что не хочу отступать от твоих слов. И раз тебя медики не отпускают, то я просто буду зачитывать твой доклад дословно. Единственное, что сегодня меня поразило, - признался, опускаясь на стул Оддвар, - это то, что Совет пригласил мадам Джол. Но меня об этом не предупреждали.
   - Я думал о таком варианте, - признался Ванланд. – Обычно, согласие автора уже известно Совету. А мадам Джол, думаю, для них в этом вопросе новичок. Они хотели на неё посмотреть.
   - Не знаю… - задумчиво произнёс Аслак. – Она сама меня сегодня поразила, - признался он. – Я же видел её здесь. Тихая такая, стеснительная, мне даже показалось. А сегодня… Вошла… спокойная, уверенная. Улыбнулась приветливо так, но… сдержанно. С этаким королевским достоинством… Её спросили, как она относится к идее экранизации её сказки, ведь материал-то сложный. А она удивлённо приподняла бровь и ответила вопросом, что неужели все прежние фильмы мистера Сарда были созданы на лёгком материале… Потом очень умно пояснила отдельные моменты в сценарии (заметь, она уже досконально изучила сценарий), на которые Совет смотрел с сомнением. И так у неё всё ладно получилось…
    Сард слушал, не перебивая, словно задумавшись, словно пытаясь оказаться там, на Совете, и увидеть всё своими глазами.
    - И Его Величество (кстати, он был сам на всех заседаниях) лично уточнил у мадам Джол, действительно ли она настолько доверяет тебе, что даёт согласие на экранизацию, считалось, невозможной для съёмок вещи. А она снова удивлённо приподняла бровь и снова переспросила, а что именно в прошлых твоих работах наводит на мысль о возможном недоверии, тем более если ты уже всё продумал и придумал. Король улыбнулся и сказал: «Да будет так».
   - Так и сказал? – задумчиво переспросил Ванланд. – Словами отца героя?
   - Именно, - подтвердил Оддвар. – Негромко. С гордостью. С надеждой… Прямо как по сценарию…
   - По сказке, - поправил Сард. – Суть вещей я не менял. Только технически адаптировал текст для съёмок.
    Оддвар внимательно посмотрел на друга. Тот был на удивление тих, задумчив.
   - Ты как-то печален, - заметил он. – Ты не рад?
   - Я счастлив! – честно признался Ванланд. – Но я боюсь.
    - Боишься? – поразился Оддвар.
   - Очень, - кивнул Сард. – Я безумно боюсь не справиться…
   - Вы справитесь, - негромко прозвучал голос.
   Друзья обернулись к двери. Увлечённые беседой, они не заметили, когда в палату вошла Джол. А та стояла у двери и чуть смущённо улыбалась.
    - Вы справитесь, - повторила она. – Потому что я Вам действительно верю. Я прочитала не один раз сценарий. И я сказала на Совете правду: я Вам доверяю.
    - Спасибо, - Ванланд тоже улыбнулся. – Спасибо.
   Он не мог не улыбаться Джол. Он чуял её всем своим существом. И он был безумно счастлив, что через неделю она будет рядом с ним. Почти постоянно. Потому что работа их, интересная, его любимая работа – создание фильма – ей обязательно понравится. Он видел это. Он это просто знал. И она будет рядом… Пусть только на съёмочной площадке. Пусть… Пока он не будет загадывать дальше. Не будет спешить. Чтобы не спугнуть то хрупкое нежданное счастье, которое выпало на его долю так нежданно…

- 19 -      
    Ванланда выписали из больницы только в четверг следующей недели. Он уходил один, его никто не встречал. Именно потому, что его выписку врачи откладывали, он не мог заранее сообщить никому о точной дате. Да и не хотел – он чувствовал, что ему очень надо побыть одному. Именно одному.
   Ванланд приехал домой на нанятой карете. Едва экипаж простучал по мостовой и остановился у крыльца, как дверь особнячка распахнулась, и на пороге появился старый верный дворецкий Элих Гудр. Больше, чем слуга. Искренний и надёжный друг. Именно потому, что за домом всегда следил Гудр, Ванланд был спокоен: сколько бы времени ни прошло вне дома, Сарда всегда здесь ждал тёплый приём. Здесь всё всегда было сделано и сохранено только по желанию господина. А Гудр уважал и почитал Сарда как раз за то, что тот был способен сам содержать дом и сад в порядке несмотря ни на какую занятость, и тем с большим усердием поддерживал заведённый хозяином порядок.
   - Мой господин! – воскликнул Гудр, шагнув навстречу Сарду. – Почему вы не предупредили? Я бы вас встретил…
   - Я просто очень хотел поскорее сбежать из больницы, - улыбнулся Ванланд.
   А Элих принял у кучера вещи господина и поспешил в дом, на ходу докладывая Сарду о делах прошедших двух с половиной недель.
   Потом дворецкий удалился заниматься ужином, а Ванланд, оставшись один в своём кабинете, опустился в любимое кресло, устало вытянул больную ногу и чуть поморщился. Ни рука, ни рёбра его уже не беспокоили. А вот нога ныла, даже в «жёстком сапоге». Но об этом его предупреждали. И о том, что хромота останется.
    Ванланд задумался. Он давно привык действовать быстро и решительно. Он давно научился добиваться цели – в работе, в хозяйстве, в творчестве… А сейчас он робел как мальчишка… Он нашёл женщину, которая нужна ему. Без которой он не жил полной жизнью… Но перед ней он робел. Он сомневался в каждом своём слове, жесте, поступке. Он боялся сказать или сделать что-либо не так… Приучивший себя быть сдержанным, он достаточно легко для посторонних скрывал свою растерянность. Но себя-то он не мог обмануть. И не хотел…
   Ванланд любил. И понимал, что ни за что не потревожит Джол своим признанием, если не убедится, что её сердце свободно и что у него есть надежда… Ведь иначе он может потерять её – потерять её расположение, её дружбу. А он видел, что сейчас она очень тепло относится к нему. Доверяет…
   Ванланд составил для себя план действий, главное в котором было, как у медиков: «Не навреди». Пять дней – и он закончит прерванный на самом последнем этапе проект… И приступит к новому. К сказке Джол… И отбор актёров, и обсуждение декораций и мест съёмок, и костюмы, и всё-всё он будет согласовывать с ней. Он чувствовал, по своей совести, что не может сделать что-либо без одобрения любимой. Потому что эта сказка её. И только её. Он лишь поможет ей ожить…
   А вот личное… Личное будет тихонько идти рядом. Чтобы всегда он был готов понять, услышать, помочь, спасти, утешить… И вообще…
    - Всё будет хорошо, - прошептал он слова, которые часто говорила ему в детстве его мама. – Всё обязательно будет. Надо только чуть-чуть подождать и верить…

- 20 -   
    И жизнь стремительно покатилась дальше.
    До конца мая Ванланд завершил прерванный его травмой прежний проект, и с начала лета завертелась работа над экранизацией сказки Джол.
    Июнь ушёл на подбор актёров, кинопробы, выбор мест съёмок, создание эскизов декораций и костюмов… И многое другое, необходимое для непосредственного начала съёмок.
    Людей Ванланд всегда умел подбирать. Сам он отличался интересным неординарным характером: при его творческом потенциале, при его глубоком духовном мире, он был ещё очень жёстким и требовательным и к себе, и к другим. Никакого творческого беспорядка! На съёмочной площадке его боялись, слушались беспрекословно. И в то же время он умел расположить человека к себе, вызвать актёра на откровенность, снять зажатость – помочь создать и воплотить тот образ, какой он уже увидел в своём воображении.
   И каждый день рядом с ним была Джол. Рядом, потому что так требовала рабочая необходимость. И автор, и помощник режиссёра нужны всегда. Так было прописано и в рабочих контрактах. А Джол тоже была человеком честным, трудолюбивым и искренним, поэтому всегда была на своём рабочем месте.
    Каждый день он видел её восторженный взгляд. Ей нравилось всё, весь процесс. Сначала она только смотрела, внимательно, стараясь понимать, различать, выбирать, примерять воображаемые образы на реальность. Ванланд чутко следил за ней, подсказывал, пояснял. Ему удавалось верно растолковать её взгляды, вовремя дать ответ.
   Вскоре Джол уже сама подсказывала детали, предлагала идеи. Её высказывания не были назойливы. Она тоже умела выбрать нужное время.
   А ещё труппа потихоньку стала посмеиваться, потому что властный на съёмках диктатор-режиссёр и ненавязчивая тихая автор понимали друг друга с полуслова, с полувзгляда. Самые смелые даже начали хихикать, намекая на служебный роман, но… Эти двое ничего не замечали и никаких поводов для дальнейшего развития сплетен не давали: они даже друг к другу ни разу не прикоснулись ни случайно, ни специально. Могли часами обсуждать что-то, искать, переворачивать костюмы, подбирать грим… Вдвоём… Но всё, что они делали, касалось только съёмок!..

- 21 -   
   Джол, пожалуй, впервые в жизни чувствовала себя счастливой. Ей очень нравилась её нынешняя работа. У неё был потрясающе интересный и понимающий начальник. Её зарплата теперь позволила ей наконец-то заняться ремонтом в доме – она с детьми перебралась на лето к родителям, а три десятилетия не ведавшее обновления её постоянное жилище потихоньку преображалось под профессиональными руками двух умелых мастеров.
   Каждый вечер (или утро, или день, или... когда заканчивалась съёмка на сегодня) после работы она заезжала сначала посмотреть, как идут дела в доме, а потом отправлялась к родителям, где её поджидали не только родные и любимые, но ещё и дела садово-огородные, ибо у родителей было своё хозяйство, которое являлось очень хорошим подспорьем для них всех, не обладающих большим достатком, а, честно надо признать, что старость мешала отцу справляться самостоятельно, и именно дочь стала главной помощницей, а, точнее, главной силой в этой древнейшей связи человека с землёй…
   Как-то в конце июля у Джол захромала лошадь. Утром она благополучно добралась до места съёмок, а вечером обнаружила кобылку, которая целый день радостно щипала траву на лужайке и носилась в своё удовольствие, хромающей. Тогда-то Ванланд и предложил Джол помощь: подвезти её до дома в своей двуколке (сам Сард ещё не садился верхом, хромал с палочкой, с неснятым ещё с ноги «жёстким сапогом»). В конце концов это же совсем нетрудно. И Джол с благодарностью приняла предложение.
    По дороге они впервые говорили не о снимаемом фильме. Джол пояснила, что сначала ей нужно на десять минут заехать домой, где делается ремонт, а потом отправиться к родителям… Джол и Ванланд общались легко на работе. И вне работы им тоже оказалось легко. Правда, они избегали одной темы. Они не говорили о чувствах. Не говорили о чувствах друг к другу. Они просто приняли эту лёгкость общения как данность. Как дружбу. И боялись её спугнуть словами… А о своём желании большего Сард вообще не смел и помыслить сказать вслух...
   Ванланд с удивлением узнал, что мягкую и тихую Джол, какой он видел её ежедневно, уважают и побаиваются два взрослых солидных мастера. Ванланд понаблюдал, как доброжелательно, но всё понимая и замечая, она поговорила с рабочими, как осмотрела то, что они сегодня сделали, и понял, как она смогла одна жить и поднимать сыновей, как смогла рассчитаться с долгами, как сейчас может удерживать свой дом и помогать родителям… Но Сард был поражён, когда, отвезя Джол к дому её родителей, узнал от вышедшего их встретить её отца, что Джол ещё ведёт и приусадебное хозяйство…
   Очень легко и естественно Ванланда пригласили отужинать в доме родителей Джол. И он решился – принял приглашение.
    И здесь он увидел, что на Джол смотрят как на главу – и дети, и мать, и отец. Но Сард понял, что она не выбирала себе эту роль. Просто так сложились обстоятельства. Как на флоте: или корабль потонет, или кто-то возьмёт на себя смелость в отсутствие капитана встать на капитанский мостик. И Джол поступила так, как должна была – она вела корабль своей семьи по морю жизни. Потому что больше этого сделать было некому… Но Ванланд почуял (снова каким-то внутренним чутьём), что она с удовольствием бы стояла рядом с капитаном… Но другого капитана, кроме неё, на этом корабле не было…

- 22 -   
   Съёмки шли хорошо. Сард был доволен тем, что получалось. Джол постепенно тоже втянулась в работу, смогла оценивать уже отснятые и совершенно хронологически пока не связанные эпизоды — просто было лето, поэтому снимали летние сцены, хотя по содержанию сказки события были разбросаны на семь лет, то есть все семь летних сезонов снимали сейчас. Потом будет осень, вернее семь осенних периодов, потом семь зим и семь вёсен. Это было интересно и забавно. И ужасно классно было сознавать, что при помощи монтажа все эти разрозненные сцены выстроятся в стройную линию. А ещё Джол нравилось наблюдать за работой гримёров: как здорово было видеть вчера героиню юной невестой, а сегодня уже замужней дамой с тремя детишками на руках...
    Ульвара Сард тоже уже привлёк к работе: парнишка увлечённо сидел в студии с двумя опытными художниками и творил — впервые в истории кино они создавали движущиеся рисованные картинки. Основной задачей было сотворить сказочно прекрасный распускающийся цветок. А дальше... Дальше уже летело воображение и - пробы, пробы, пробы...
    Увидев однажды младшего сына Джол, крепенького мальчика с большими выразительными глазами, Сард не мог упустить такое личико — вскоре и Эгиль принял участие в съёмках: режиссёр нашёл для него эпизод.
    Шла съёмочная жизнь весело, интересно. Дни были насыщены событиями, находками, встречами, забавными случаями. Так всегда бывает, когда работа интересная, люди творческие, коллектив дружный. Так было и в съёмочной группе Ванланда Сарда. Его кинокорабль уверенно шёл вперёд под умелым руководством капитана-режиссёра.
     Но однажды в середине августа случилась неприятность. На этот день были назначены съёмки в некомфортных погодных условиях: необходимо было снять сцены под проливным дождём, в деревне и на разъезженной просёлочной дороге. Был выбран как раз дождливый по прогнозам день. Съёмка обещала быть удачной — всё снимали на натуре, без имитации реки ручейком, дождя  - водой из лейки, тумана - дымом...
    И вот ранним утром вся съёмочная группа прибыла на место. Развернули аппаратуру под навесами, установили декорации... Мотор, поехали!.. И всё началось замечательно. Но... деятельный и требовательный режиссёр, как обычно, не сидел на месте. А хромота была ему ещё непривычна. И, пару дней назад освободившись от «жёсткого сапога», почувствовав лёгкость и свободу, Ванланд, что-то объясняя и показывая, перепрыгнул, как привык прежде, через какую-то канавку... Травмированная нога не удержала Сарда. Он поскользнулся, неловко упал на размытую дождём обочину и, едва сдержав стон от боли, понял, что не может встать на ногу. «Только не опять!.. - отчаянно подумал он. - Нет!.. Да ещё погода такая нужная. Нельзя отложить съёмки...» Он даже не додумал, боль помешала. Он закусил губу.
   Не на шутку перепуганный Оддвар (к камере которого и поспешил столь неудачно Сард) бросился к другу. Ванланд был так бледен, что испугаться были причины.
   - Не двигайся! - предостерёг Оддвар. - Сейчас я тебе помогу, и немедленно в больницу.
   - С ума сошёл! - сквозь стиснутые от боли зубы проговорил Ванланд. - Съёмка! Такой день терять?.. Сейчас я отдышусь, ногу зафиксируем. А после, вечером, поеду в больницу.
   Собравшиеся вокруг участники съёмок немедленно приготовили всё: раскладной стул, бинты, воду, аптечку, накидку и т.п. Один из актёров и декоратор помогли Оддвару осторожно поднять и усадить белого как полотно Ванланда. Штатный медик группы осматривала ногу Сарда. Тот закусил губу и старался доказать, что до вечера он вполне дотянет. Спорить с режиссёром было бесполезно — многие знали это по опыту. Медик и Оддвар пытались доказать обратное. Но безуспешно. Вдруг за спинами стоящих вокруг места событий людей раздался спокойный негромкий голос:
  - Простите, позвольте пройти поближе.
   Люди расступились. Действительно, уже минут двадцать сутолоки и споров, а мадам Джол ещё не произнесла своего слова.
    К Сарду, медику и Оддвару подошла Джол. Она вела в поводу лошадь Ванланда, запряжённую в двуколку.
   - И что? - спросила она. - Теперь вы и вообще ходить откажитесь, потому что съёмка? Один день съёмок — вся жизнь в инвалидном кресле? Вы уверены, что такая жертва кому-нибудь нужна?
  - Но такой день! - возразил Ванланд.
  - И? - удивилась Джол. - Сцены отрепетированы. Каждый актёр знает свои задачи. Мистер Аслан не первый день работает оператором. Гримёры, костюмеры — да все прекрасно осведомлены о Ваших идеях, знают Ваши требования. Помощник режиссёра здесь, он — Ваша правая рука. Тоже, насколько я знаю, Вас никогда не подводил... А вечером Вы отсмотрите материал. Если что не так, переснимем завтра. Но не потеряем ни сегодняшний день, ни режиссёра.
    Сард очень странно смотрел на Джол. Он безоговорочно понял, что она права. Но он знал свою группу. Знал этих хороших людей... Но без него съёмка встанет. Материал придётся переснимать заново.
  - Джол, - взмолился Ванланд, - вы не представляете, что будет.
   Она пожала плечами.
 - Да, у меня мало опыта, - согласилась Джол. - Я новичок в кино... Но это ничего не меняет. Вы обязаны поехать в  больницу. А мы постараемся.
  - Вы останетесь здесь? - почему-то спросил он, виновато спросил.
  - Разумеется, - удивилась она.
  Ванланд тяжело вздохнул. Его мучила совесть — только он понимал, что справиться здесь сможет только Джол. И ему было невыносимо стыдно взваливать на её плечи ещё и этот груз.
    Джол, видя его терзания, опустилась на корточки перед его стулом. Посмотрела ему в глаза.
  - Пожалуйста, - проговорила она. - Поезжайте с доктором в больницу. Я Вас прошу. Я хочу, чтобы Вы нормально ходили, слышите?
   Ванланд долго молчал, мучительно борясь с собой.
  - Хорошо, - тихо согласился он наконец. - Раз Вы так считаете...
   Все облегчённо вздохнули. Оддвар и врач помогли Сарду забраться в двуколку. И лошадка потрусила по размытой дороге, а совершенно измученный, как он ни старался это скрыть, Сард откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза...
    Повозка уже скрылась за стеной дождя, а никто не двинулся с места.
    Джол вопросительно посмотрела на помощника режиссёра.
    Тот смущённо кивнул.
   - Приступаем к съёмкам! - крикнул он.
   Медленно разошлись по своим местам. Вяло. Робко. Словно брошенные дети...

- 23 -   
      Около пяти часов вечера лёгкая коляска киностудии с поднятым от дождя верхом въехала на двор больницы. Остановив лошадку у привязи, Оддвар Аслак спрыгнул на мокрую дорожку, помог спуститься на землю приехавшей с ним Джол Иса-Кемсиз, и быстрым шагом оба направились к крыльцу травматологического корпуса.
   В коридоре второго этажа, куда посетителей направила дежурный администратор, их встретила врач съёмочной группы Инга Эйрин, утром отправившаяся в больницу сопровождать Ванланда Сарда.
  - Нормально! – поспешила она успокоить приехавших, так как вся невысказанная тревога читалась на их лицах.
  Они присели в холле на диванчик.
   - Спасибо, что смогли заставить его поехать, - сказала Инга. – Иначе всё могло быть хуже…
    Джол и Оддвар слушали, а медик рассказывала.
   - Перелом прежний у него был очень сложный. Врачи надеялись – ведь и маги лечили. Кости срослись. Потому и сняли «жёсткий сапог». Но перелом был осколочный… Его, оказывается, предупреждали о возможных негативных последствиях, но он же никому, как я понимаю, не сказал… Вот оно и случилось – всё хрустнуло вновь… Приехали – его в операционную сразу. Ни маги, ни медики не любят этого способа – лучше естественное, своё… Но тут уже случай особый… Ему поставили теперь металлические штифты, опять гипс, на три месяца. И маги будут работать – надо приезжать на процедуры по расписанию… Гипс надёжный, может с ним ходить… Поэтому в больнице его держать не будут… Он уж меня, если честно, уломал: хотели завтра утром выписать, когда сонливость от магического наркоза пройдёт, но он уговорил на сегодняшний вечер – мол, за ним присмотрят, мол, вот медик в группе есть… Ну, согласилась… Вот… Он там собирается – меня выгнал. Сам оденусь, говорит, и всё тут… И вы как раз приехали…
   - Ну, тогда, думаю, мы его утешим, - вздохнул Оддвар. – Кажется, съёмки удались.
   - Вы идите тогда за ним, мистер Аслак, - проговорила Джол. – А мы пока с мадам Эйрин выписные листы заберём и коляски к крыльцу подгоним.
   - Хорошо, спасибо, - согласился Оддвар, понимая, что первое, о чём сейчас спросит Ванланд, это о сегодняшних съёмках.
   И рассказать об этом должен именно оператор и друг. Хотя удачные съёмки сегодня – заслуга прежде всего Джол. Тихой, скромной… И сегодня она тихо и скромно наблюдала за вяло текущей работой, за несобранностью без режиссёра съёмочной группы… А через полтора часа такого безобразия… встала со своего стульчика под зонтом, подошла к пытающемуся руководить помощнику режиссёра, постояла около него ещё несколько минут и… громко крикнула:
   - Стоп!
   Нет, даже не крикнула. Рявкнула королевским рявом… Все замерли. Никто не ожидал от мадам Джол подобного… А потом все узнали о себе много нового и интересного: о разгильдяйстве, о детском саде, о безответственности, о непорядочности, когда человеку уж и заболеть нельзя, потому что все немедленно сядут и ножки свесят, о лености и бездарности, которые процветают и вообще непонятно, как их тут всех понабрали, а они элементарно отрепетированных пары слов и движений повторить не в силах… И ещё в этом духе. Минут на пятнадцать речь её растянулась…
    И вдруг все словно проснулись. И побежали. И всё отыграли и отсняли. И оператор нарадоваться не мог тому, что видел в объективе камеры…
    А Джол снова опустилась на свой стульчик. И, грустная, просидела так до конца съёмочного дня…
   Потом к ней подбежал помощник режиссёра, радостно возвестив:
   - Всё! Получилось!
   И все остальные уже стояли вокруг Джол.
   Она снова поднялась на ноги. Улыбнулась печально и виновато. И – извинилась, что утром так некрасиво себя повела…
   Все смеялись, уверяя, что очень красиво. Потому что если бы не сказала им Джол всего этого, ничего бы они не сняли сегодня…
   А потом Джол с Оддваром отправились в больницу…

- 24 -    
   Ванланд был как в тумане. Нет, он отлично понимал всё, что рассказывал ему Оддвар. Он искренне радовался, что съёмочный день не пропал даром. Он осознавал, кто смог организовать людей… Но его реакции были замедленны – он полуспал, полудремал. Слишком серьёзной была утром операция – потому и дали ему сильный наркоз.
   И вот в таком сомнамбулическом состоянии Оддвар привёз Сарда домой. Гудр встретил господина, проводил в комнаты, уложил в постель. Мадам Эйрин обработала травмированную ногу специальным магическим раствором.
   - Спасибо, мадам Инга, - растягивая слова проговорил Ванланд. – Спасибо. Поезжайте домой. Я обещаю, что буду спать. Я и так сплю уже. Не волнуйтесь. Если что-то пойдёт не так, то Элих отвезёт меня в больницу… Поезжайте домой, - повторил он. – У вас же дети. Я знаю…
   - Ой, мистер Сард, - улыбнулась доктор, - если бы все работодатели так заботились о своих подчинённых… Спите. Спите спокойно… Мы тут разберёмся. Не волнуйтесь. И спасибо вам.
   Медик, Оддвар и дворецкий вышли из комнаты. Джол Ванланд не видел, а потому не знал, что она тоже с ними. Джол завела под навес лошадей и вошла в дом. В дом Ванланда, где она ещё ни разу не была… Она стояла в дверях спальни, слышала слова Сарда и вышла вместе со всеми.
   - На что нужно обратить особое внимание? – спросила она Ингу, когда слуга плотно прикрыл дверь.
   - Вообще-то, - призналась медик, - ничего особенного. Ночь он будет спать крепко. Последствие заклинания. А утром надо будет обработать ногу над гипсом вот этим магическим раствором. Но если над гипсом появится краснота – срочно ехать в больницу.
    - Я понял, - Элих поклонился.
   - Да, поезжайте домой, - согласилась Джол. – У вас ведь дети с няней сидят?
  - С няней, - подтвердила Инга.
   - Вот и поезжайте, - Джол улыбнулась. - А у меня с бабушкой и дедушкой. Так что они справятся. Я только съезжу их предупрежу и вернусь.
  - Правда? – совершенно искренне обрадовался Оддвар.
   Он, как друг, собирался честно дежурить у постели Ванланда. Но ведь тот настаивал, чтобы Оддвар ехал монтировать сегодняшние эпизоды… А теперь всё получалось как нельзя лучше.
    - Спасибо! – Инга в порыве благодарности обняла Джол.
   - Не за что, - тихонько засмеялась та. – Мистер Гудр, - обратилась Джол к дворецкому, - я вернусь через часик. Вы меня приютите?
  - Конечно, мадам, - слуга поклонился.
   Он видел эту даму впервые, он ничего не знал о ней. Но что-то ему подсказывало, что то, что сейчас происходит, хорошо. Очень хорошо…

- 25 -   
    Утро, серенькое и дождливое, пробилось сквозь неплотно зашторенное окно.
    Ванланд проснулся, почувствовал боль в ноге, ноющую, несильную. И вспомнил, что случилось вчера.
   Он осторожно шевельнулся, поворачиваясь на бок, и замер.
   Рядом с его кроватью стояло его любимое глубокое кресло. И в кресле спала Джол.
  Джол немедленно открыла глаза, почувствовав движение больного.
   Её встретил изумлённо-тревожный взгляд едва проснувшегося Сарда.
   - Доброе утро, - улыбнулась она. – Как Вы себя чувствуете?
  - Замечательно! – прошептал он.
   А что ещё он мог сказать, если пробуждение принесло ему взгляд любимой.
  - Как нога? – Джол аккуратно приподняла одеяло и внимательно осмотрела загипсованную ногу Сарда.
   Тот вдруг смутился.
  - Да ерунда, - хрипло отмахнулся он. – Всё уже. И не болит…
  - Ну-ну, - усмехнулась Джол, открывая пузырёк со снадобьем и смазывая ему ногу.
   - Ну, что Вы, право! – воскликнул он. – Я и сам могу.
  И он перехватил руку Джол.
   Та улыбнулась и … покраснела.
   А Ванланд вдруг поднёс её руку к своим губам и поцеловал.
   - Мистер Сард… - выдохнула Джол.
  Но руку отнять не решилась.
   И Ванланд почувствовал, как её пальчики робко погладили его по макушке. Он резко поднял голову и посмотрел ей в глаза.
   Джол совсем смутилась.
   Что же это? Они же взрослые люди…
   - Можно мне поцеловать Вас? – хрипло выдавил Ванланд.
   Джол молча приблизила своё лицо с широко открытыми глазами к лицу Ванланда.
   Тот ласково коснулся губами её уст. Обнял её. Прижал к себе. Снова поцеловал. И почувствовал, как её руки обвили его шею, как её губы ответили на его поцелуй…

- 26 -   
   И дни полетели за днями.
   На съёмочной площадке, в монтажной мастерской, в павильонах и на репетициях – везде режиссёр и автор были вместе. Как и повелось с первого дня работы над фильмом. Они опять искали, спорили, предлагали, выбирали, меняли, переделывали, переснимали, добавляли и убирали детали. И все уже давно привыкли, что эти двое понимают друг друга всегда и полностью. И о романе никто не судачил – эта тема была исчерпана ещё в начале съёмок: остановились на мнении о замечательном творческом союзе…
    Ванланд и Джол на людях оставались прежними – сдержанными в выражении чувств друг другу. И только им была видна истинная причина: каждый боялся потерять то, что приобрёл…
    К сентябрю Ванланд перебрался к Джол. Ремонт в доме был закончен. Мальчикам пора было в школу, а, значит, надо было возвращаться в привычную для них обстановку.
   Появление в доме мистера Сарда и Ульвар, и Эгиль приняли как само собой разумеющееся: старший помнил о своей просьбе, а младший просто проникся тёплыми чувствами к Ванланду. Единственное, что казалось уже почти взрослому Ульвару странным было то, что и мама, и мистер Сард общались как хорошие друзья – ни прикосновений, ни тем более поцелуев. Парнишка понимал, что в любви должно быть иначе. Что же тогда происходит?..
   И только оставаясь наедине, уверенные, что их никто не видит, Ванланд и Джол позволяли себе отдаваться своему притяжению полностью… Но и наедине они не говорили о чувствах. Их ласки, поцелуи, их страстная близость были молчаливы и безумно нежны. Но от этого только жарче горели их сердца, только крепче соединялись их души, только неистовее сплетались их тела…
   Ванланд был счастлив. Настолько, насколько может быть счастлив человек, считающий себя лишь временным пристанищем в жизни любимой. Пусть пока, пусть недолго, но с ней… Бедная, страстная, нуждающаяся в любви, как же она измучилась без мужского тепла! И, раз так случилось, он дарил ей то, что мог. Уверенный, что она его не любит по-настоящему. Потому что она же любит кого-то, кого полюбила ещё до своего замужества, т.е. до знакомства с ним, а такая, как Джол, любит только один раз. А лично он, Ванланд, ей симпатичен, нравится. А тут ещё он так вдруг проявил к ней интерес… вот и завязался … служебный роман… И пусть… Хоть так он побудет рядом с любимой… А сказать правду? Нет! Тогда всему конец… Даже дружбе…
    И Джол была счастлива. Потому что она могла быть с любимым. Пусть ненадолго. Пусть он не любит её по-настоящему. Ведь если бы любил, то уже сказал… Просто он же здоровый сильный мужчина. И страстный. Ему нужна женщина. И хорошо, что сейчас этой женщиной оказалась она… Но порой ей становилось страшно: где найти силы, когда придёт время расстаться?..
   Так, купаясь в своём счастье, на вершине творческого подъёма они и жили. А дома Джол наконец-то видела, что у её мальчиков есть отец. То есть человек, с  которым они могли говорить обо всём, который оказался способен помогать им и который охотно занимался её детьми. И мальчики платили ему привязанностью и уважением.
    Как-то поздней осенью Ванланд, проснувшись, обнаружил, что они почти проспали – через пятнадцать минут надо было уже выбегать из дома. Никогда прежде он не просыпал. А теперь его не мучила бессонница – каждую ночь в его объятиях сладко спала любимая. Даже не подозревая, насколько она любима…
   - Ол… - ласково и виновато прошептал он, целуя её в висок, щёку, уголок рта. – Ол… мы проспали…
    Джол приоткрыла ещё сонные глаза, улыбнулась и потянулась… И Ванланд понял, что сегодня они опоздают. Точно. Потому что его тело немедленно откликнулось на движение любимой… И та поняла…
  - Значит, придётся опоздать… - едва слышно произнесла она.
   Но они не опоздали. Потому что умели нагонять то, что для других было недостижимо. Они выскочили из дома на сорок минут позже обычного, но поехали верхами. Просто Сард тоже сел верхом – впервые с момента травмы. И скакали они к месту сегодняшних съёмок напрямик, через поля…

- 27 -   
   Первые дни декабря ознаменовались лёгким пушистым снегом. Именно такой погоды и ждал Сард, чтобы приступить к съёмкам батальных сцен. Было и такое испытание в судьбе героев сказки – война.
   Снимали на натуре. Снимали с пяти камер. Потом Сард, Джол, Оддвар выбирали. Монтажёры клеили и переклеивали плёнку.
   Масштаб съёмок впечатлял: такого охвата ещё не было в истории кинематографа. Крупные и общие планы, огромное количество массовки, пиротехники и маги, техника, кони, оружие, декорации, костюмы… И всё это приходило в движение от мановения руки режиссёра. И замирало по его же велению…
   Хромая и опираясь на палочку, Сард перебегал от камеры к камере. То там, то тут что-то менял. В какой-то миг он взглянул на установленный у края опушки шатёр, вокруг которого расположилась одна из групп солдат. Готовилась к съёмке последняя сцена битвы.
   - Там не хватает человека! – указал рукой Сард. – Мне нужен туда ещё один.
   - Перевести от другой палатки? – полуспросил, полупредложил помощник.
   Ванланд внимательно осмотрелся.
   - Нет, нельзя…
  - Но у нас больше нет людей… - испугался помощник. – Давайте я сам переоденусь?
  - Тоже нет, - покачал головой Сард. - Там нужен тоненький. Со спины. Словно мальчик…
   - Мадам Джол? – робко предложил помощник.
   Джол как раз подошла к ним (до этого она поправляла с костюмерами мундиры на массовке).
   - Да запросто! – улыбнулась она. – Со спины я не краснею перед камерой…
   Так Джол оказалась среди «воинов».
   - Мотор!
   Съёмка пошла – пошёл бой.
     Шум, звуки пальбы, пиротехники стараются вовсю, два молоденьких мага поддерживают ощущения боя дымом и какими-то заклинаниями. Бегут и сражаются в кадре солдаты, звенит сталь клинков, визжат над головами пиротехнические эффекты…
  Камера передвигается к худенькому мальчику барабанщику, сидящему спиной и ещё не успевшему вскочить… Металлический визг, хлопок и… мальчик оборачивается, бледнеет и безмолвно падает на траву… Камера отъезжает в сторону…
   - Стоп! Снято!..
   А «мальчик» лежит неподвижно.
   Первым, побелевший как снег, бросается к Джол Ванланд. Он рухает на колени, приподнимает безвольное тело… Даже дыхания не слышно…
   Вокруг собирается толпа. Ванланд в ужасе пытается понять, что произошло…
   - Ол! Ол!
   Тишина и безмолвие в ответ.
   Сквозь толпу протискивается Инга Эйрин, врач. За ней следуют два молодых мага. Инга осматривает Джол. Хмурится.
  - Ничего не понимаю…
  Ванланд молча прижимает к себе Джол. На его лице – безумие…
   И вдруг один из магов, заикаясь от волнения, произносит:
  - Ой… я понял… Это я… Сейчас… - он делает несколько пассов. – Простите… Я промахнулся… Это… это заклинание… я перепутал… Только не волнуйтесь… всё в порядке… Просто очень глубокий… сон…
    Ванланд медленно переводит взгляд на мага.
   - Что? – переспрашивает он.
   - Я промахнулся и перепутал заклинания… - виновато шепчет молодой маг. – Это усыпляющее заклинание … вместо дыма… я перепутал… И ещё попал прямо в мадам…
   - Сколько по времени она проспит? – сурово вопросила доктор.
  - Минут тридцать… - смущённо доложил горе-маг.
   - Мистер Сард, - вздохнула Инга Эйрин, - всё будет в порядке. Это просто сон. Она скоро проснётся. Последствий не будет.
   - Спасибо. Я понял, - выдохнул Ванланд. – Все свободны. На сегодня съёмка окончена, - произнёс он. – До завтра!
   Его поняли. Никто не посмел мешать. Ясно ведь: такой ужас пережить. Ещё никогда на съёмках у мистера Сарда не было ЧП. А тут – все же подумали, что человек погиб…
     Поляна быстро опустела. Рядом с так и сидящим на земле Ванландом, держащим на руках погружённую в глубокий магический сон Джол, остался только Оддвар.
   - Ты плачешь? – Аслак опустился перед другом на колени. – Я никогда не видел, чтобы ты плакал.
   - Это же не значит, что я не умею, - хрипло ответил Сард.
   - Она тебе так нравится? – чуть улыбнулся Оддвар.
   - Нет… - выдавил Ванланд. – Не то… Я…
   - Ты влюблён, - кивнул Аслак.
   - Я люблю её, - серьёзно ответил Ванланд. – Но она не должна этого знать.
   - Но почему?! – воскликнул Оддвар. – Мне кажется, что ты ей нравишься.
  - Потому что любить и нравиться – вещи разные, - тихо объяснил Ванланд. – А она кого-то любит. И если я ей откроюсь, то потеряю её… Нет, пусть всё остаётся как есть…
   Он попытался подняться на ноги, но с Джол на руках ему это пока было не под силу.
   - Давай я, - Оддвар протянул руки.
   В этот момент Джол шевельнулась. Её щёки зарумянились. Она пробуждалась…
   - Слава Богу! – прошептал Ванланд и ласково погладил любимую по щеке…

- 28 - 
  Азра легко спрыгнула с подножки кареты и почти бегом последовала по расчищенной от снега дорожке к крыльцу. Она любила этот дом. Потому что искренне любила свою подругу. Виделись они теперь нечасто – дела, дела, дела. Но пару раз в год обязательно они встречались. Перед или после новогодних праздников. Без предупреждения. Просто или Азра приезжала к Джол, или Джол навещала Азру.
   Сегодня Азра спешила как никогда. Ещё бы! Возвращаешься после почти года съёмок в далёком солнечном городке, а тут такие новости. Конечно, во многом сплетни, как обычно. Но в жизни Джол однозначно большие перемены. Уже одно то, что скромная, никогда не стремившаяся попасть в киноиндустрию умница  Джол так кардинально сменила профессию, могло удивить кого угодно. А уж робкие хихиканья о романе автора и режиссёра… У Джол роман? Бред! Джол уникальна. У неё не может быть простого служебного романа. Она любит один раз – на всю жизнь. И ведь уже кого-то любит… Об этой любви Азра знала – подруги всегда доверяли друг другу. Только не знала имени этого человека…
    На звонок дверь открыл Ульвар.
   Боже! Как вырос-то! И повзрослел. Серьёзный спокойный взгляд. Никаких ужимок и кривляний.
    - Добрый вечер, тётя Азра, - улыбнулся парнишка и, галантно поклонившись, пропустил гостью в дом. – Проходите.
    - Какой ты стал! – восхитилась Азра. – Совсем кавалер!
    - Спасибо, - очаровательно кивнул Ульвар. – Мама тоже так считает. Думаю, это правда. Надеюсь, изменения произошли в лучшую сторону.
    Азра в порыве восторга обняла парнишку, как делала всегда прежде.
    - Тётя Азра, - засмеялся тот, - я тоже рад вас видеть. Но я уже не маленький.
    Они вошли в гостиную, где был сервирован стол к ужину. На четверых.
    С кухни вбежал Эгиль.
    - Двадцать минут прошло, - сообщил он. – Я выключил духовку.
   И мальчишка увидел гостью.
   - О! Тётя Азра! – воскликнул он. – Добрый вечер. Сейчас принесу ещё один прибор.
    Эгиль лихо крутанулся на одной ножке и побежал снова на кухню.
    - Только ужинать мы будем без … без мамы и Анда, - проговорил Ульвар. – Они сегодня допоздна на студии. Присаживайтесь, я сейчас латку принесу.
    Пытаясь осмыслить услышанное и увиденное, Азра опустилась  в кресло.
   Итак… Ульвар и Эгиль самостоятельно хозяйничают дома. Стол накрыт. Ужин готов. Мальчики, как видно, не спорят и не ссорятся. Наверное, и уроки сделаны…
    Вернулся Эгиль со столовым прибором. Следом за ним вошёл Ульвар, неся тяжёлую горячую латку. Аромат распространился по гостиной чарующий.
   - Это что? – улыбнулась Азра.
   - Утка с гречкой, - пояснил Ульвар. – Сейчас мы поужинаем, а латку опять в духовку отнесём. Она и не остынет.
    - Сами готовили? – восхитилась Азра.
    - Нет, - смутился Ульвар. – Мы только подогрели. Но теперь я точно знаю, что и готовить, и убираться… и вообще любые дела домашние делать не только женщина должна…
    - Утку Анд готовил, - вставил своё слово Эгиль. – Он готовит чаще. А мама убирается, гладит… - мальчик задумался. – И Анд убирается. И стирает… - добавил он. – Вообще они с мамой как-то всё делают. Оба.
   - А Анд – это кто? – присаживаясь к столу, где уже так аппетитно возлежал на тарелках ужин, спросила Азра.
   Эгиль хотел немедленно ответить, но вдруг остановился, сам удивляясь, что объяснить, кто такой Анд, не получается. Ульвар тоже задумался, потом сказал:
   - Мне бы хотелось надеяться, что Анд станет… что мама выйдет за него замуж… Но пока… Пока он просто Анд… просто один хороший человек, который любит маму.
   - И нас! – добавил Эгиль.
   - А почему ты знаешь, что он любит маму? – спросила Азра.
   - Знаю. И всё, - серьёзно ответил Ульвар.
   - А мама?
   - А мама… - парнишка вздохнул. – Мне кажется, что она тоже любит Анда. Но… Простите, тётя Азра, я слышал несколько лет назад. Когда мама сказала Вам, что… что тот, кого она любит, женат и у него есть свои дети… Так вот Анд уверен, что мама… она такая, что любит только один раз и на всю жизнь… Поэтому мы боимся, что… что Анд ей нравится. Очень. Но…
   - Понятно… - вздохнула Азра. – Но вы стали очень взрослые… - добавила она. – Так в котором часу вернутся мама и … и Анд?
   - Часам к одиннадцати-двенадцати сегодня, - ответил Ульвар. – Они монтаж сцены очередной заканчивают… Так они раньше приходят.
   - Так Анд тоже на студии работает?
    Интересно: в киношной среде сплетни о романе Джол и Сарда, а дома Анд… Анд? Ванланд! Ванланд Сард?.. Не сплетни?.. Холодный, неэмоциональный, умный, конечно, и талантливый, но такой… такой… словно льдом одетый… И скромная, но такая живая, страстная (уж Азра-то это знала хорошо) Джол? И уж если она впустила его в свой дом, то… что-то здесь должно быть важное, значимое…
    - Ребята, спасибо вам огромное, - Азра поднялась из-за стола. – Вы стали большие молодцы. А я поеду на студию. Там маму и застану.
   - Пожалуй, так Вы её быстрее увидите, - согласился Ульвар. – Передайте, пожалуйста, что у нас всё в порядке. И спать мы пойдём вовремя.
   - Хорошо, передам.
   И Азра отправилась на студию.

- 29 -   
   Было около восьми вечера. На студии было уже почти пусто. Азре указали на дверь в конце освещённого коридора. Там – монтажная. Рядом – студия звукозаписи. Там должно быть тихо. Поэтому стены звукоизолированы. Так что если мадам действительно нужно срочно повидать миссис Джол, то пусть нажмёт на кнопочку у двери. В монтажной загорится сигнальный маячок. И тогда дверь ей откроют…
    Азра остановилась возле указанной двери. Но нажать кнопочку она не успела: дверь открылась и из монтажной вышел человек. Азра его вспомнила. Это был оператор, главный оператор студии Сарда, и близкий друг Ванланда.
   - Добрый вечер, - поздоровался он. – Вы к кому? Мадам Азра, если не ошибаюсь?
  - Не ошибаетесь, мистер Аслак, - улыбнулась та в ответ. – Добрый вечер. Мне бы хотелось увидеть Джол.
  - О, мадам Джол здесь. Мы как раз закончили, - кивнул Оддвар. – Проходите.
     И Аслак отправился по своим делам, а Азра тихонечко вошла в комнату. И замерла на пороге.
    Перед экраном, на котором стоп-кадром замерло изображение совершенно необычного цветка, сидели двое. Они, видимо, только что повернулись друг к другу. И остановились в этой позе – глаза в глаза.
    Азра знала и того, и другую. Но то, что она знала о них прежде, исчезало, терялось, становилось неважным сейчас. Сейчас они просто смотрели друг на друга… Высокий, хорошо сложенный, пластичный в движениях, с выразительными серыми глазами и густой светлой чёлкой, с почти правильными чертами лица Сард и  стройная и хрупкая, словно юная девушка, чуть зеленоватыми глазами и неизменной густой косой русых волос, с тонкими яркими губами и очаровательным чуть вздёрнутым носиком Джол… Пара мгновений, только взгляд – но ничего интимнее и нежнее Азра не видела прежде… Ей стало ужасно неловко, что она вот так ворвалась сюда…
    Сард обернулся к двери и увидел Азру.
    - Добрый вечер, - выдавила та.
    А сердце её так и оборвалось. Она вдруг поняла всё: и то, что она натворила тридцать лет назад, даже не подозревая, что произошло, и то, что происходит сейчас и о чём даже эти двое не знают…
   Сард поднялся. Строгий, холодно-учтивый. Как всегда. Ни следа того страстного, нежного, эмоционального взгляда, каким несколько секунд назад он смотрел на Джол.
    - Здравствуйте, мадам Азра, - проговорил он.
   - Азра! – Джол радостно вскочила и бросилась на шею подруге. – Азра! Привет! Я так рада тебя видеть!
 - Я… я немного пройдусь, - словно собираясь с мыслями, сказал Сард. – Мне надо кое-что обдумать…
    - Конечно, - немедленно отозвалась Джол. – Раз надо…
   Но она тревожно посмотрела снизу вверх в его глаза.
   - Всё в порядке? – прошептала она.
   - Всё хорошо, - чуть улыбнулся он. – Я скоро вернусь.
   И Сард вышел. Тот Сард, которого знала Азра – холодный, уравновешенный. Совсем другого она видела пару минут назад здесь – с глубоким страстным взглядом, с терзаемой чем-то душой…
   Джол  снова обняла подругу…

- 30 -   
    Несколько минут Азра вглядывалась в лицо Джол. Та улыбалась. Её улыбка была спокойной и светлой. Именно так улыбаются поистине счастливые люди.
   - Ты помолодела! - восхищённо прошептала Азра. - Значит ли это, что слухи о твоём романе с Сардом правда?
   - Да, - безмятежно кивнула Джол.
  - И ты уверена, что это твой человек?
  - Конечно.
  - И ты не признаешься мне потом в чём-то...  ну, не совсем взаимном..., как это было с Вегейром?
    Джол пожала плечами.
   - Ты счастлива?
  -  Да.
   Такая схема (вопрос — ответ) была привычна подругам. С детства их объединяли именно откровенность между собой и умение хранить тайны друг друга.
  -Знаешь, - Азра смотрела в глаза подруги с грустью, виновато, - мне кажется, что я очень навредила тебе. Давно. Но я только сейчас об этом подумала...
    -Ты имеешь в виду тот случай в выпускном классе? - опять улыбнулась Джол. -  В мае? Когда я сидела на подоконнике?
  - Да, - не понимая, как Иса столь легко догадалась, растерянно кивнула Азра.
  - Выбрось из головы, Аз, - покачала головой Джол. - Всё прошло. Всё ушло. Да и твоей вины тут нет. Ничьей вины нет.
    Азра удивлённо всматривалась в спокойную улыбающуюся подругу.
   - Я тебе объясню. А ты поправишь, если я что-то упущу, - предложила Джол. - Итак. Я сижу на подоконнике. Смотрю в окно. Перемена. Около меня стоит красавица Джол Первая. Я-то всегда была Вторая. А она — яркая, артистичная. Пусть ей лежится спокойно, - вздохнула Джол.  - Она стоит тоже у окна. И тоже смотрит на улицу. Она и зашептала мне восторженно, что на дорожке остановился кумир девичьих наших грёз... А тут ты вошла и окликнула меня... Ну... В тот день и всё вроде... А через неделю он пришёл. И увидел тебя. Ты ж к окну подходила тоже — он тебя заметил. И спросил про Джол. И что ты первое подумала? Только постарайся вспомнить точно.
   - Что? Что... что он учится на режиссёра. Значит, сам будет снимать. Или уже снимает фильмы... Что может искать исполнителей...
   - Именно! И он назвал имя - Джол. О ком ты подумала? И почему не могла помыслить иначе?
   - Потому что я и Джол Первая собирались поступать в театральный... - вздохнула Азра.
 - И ты уточнила. Ты же спросила, не собирается ли он предложить ей роль в кино. Так?
  - Так. А он ответил, что возможно...
 -  Более ты и не могла ни о чём помыслить — речь шла о кино. А он ответил спокойно. Как о деле. О чувствах так не говорят... А для кино я никак не подходила. И ты знала меня. Ведь мы дружили и тогда. Знала хорошо и помнила, в какой панике я оказывалась, если на меня наводили объектив, снимая любительскую ленту для нашего выпускного... Ты и говорила о другой Джол...
  - А он спрашивал о тебе! - отчаянно воскликнула Азра. - А я, дура, даже не подумала! Может, не о кино и речь-то тогда шла...
   - Не о кино, - честно призналась Джол. - Но ты этого не знала и не могла знать... Он и тогда уже был сдержан, уже умел скрывать личное от посторонних взглядов... И он не знал, что есть другая Джол... Он вообще не знал, что был кто-то у окна, кроме меня...
  - Как это? - не поняла Азра.
  - Вот так, - снова улыбнулась Джол. - Он её не видел.
  - Он не заметил первой красавицы школы? - поразилась Азра.
   - Угу... - подтвердила Джол. - Тебя заметил, потому что ты появилась чуть позже, говорила громко... А её — нет... И ты думаешь, что я могу испытывать что-то иное, кроме счастья, зная, что я для него значу? Уже тогда значила...
  - Подожди... ты хочешь сказать?..
  - Да. Он любит меня с тех пор. И женился потому, что считал меня погибшей...
   - А ты? Ты же говорила мне, что вышла за Вегейра и потому, что тот, кого любишь ты, женат и имеет детей?
  -Верно. Он тогда был женат. И дети у него были уже.
  - Он? Сард?
  - Конечно.
   Теперь Джол удивлённо смотрела на Азру.
   - Мы же всегда с тобой говорили друг другу правду, - напомнила Джол. - И о моём чувстве ты знала.  Я сказала сразу.
   Азра провела рукой по лбу.
   -Ты мне сказала сразу?.. Когда?
   - После похода с классом в кино. На первый фильм с ним. Ну, где он играл парнишку — ученика мага. А потом ещё была творческая встреча с актёрами. И мы задавали им кучу вопросов...
  - Точно... Ты сказала, что ты выбрала. Что он твой... Сказала вслух. Мы ещё смеялись и шутили потом. И ты смеялась...
  - Ну, да. Одно другому не мешает.
   Азра несколько минут не могла вымолвить ни слова.
   - Джол! - наконец прошептала она. - Я знала всегда, что постоянство — твоя особенная черта. Но так!..
  -  Ну, теперь ты видишь, что никто не виноват? Просто так случилось...
   Азра вскочила на ноги.
  - Как ты обо всём этом узнала? Как?
  - Как? - Джол тоже поднялась со стула, снова обняла подругу, усадила её на диван. - Просто... Ведь ты, как и многие, считаешь Анда холодным, не способным на глубокие чувства. Верно?
  - Ну... да... А это не так?
  - Он очень сдержанный, - улыбнулась Джол. - А сдержанный человек тот, кому есть что сдерживать. Верно?
  -  Пожалуй.
   - Вот когда я уже узнала его близко, то я научилась чувствовать, что его что-то тяготит. И он это тоже держит глубоко в себе... А тут — такие взгляды, такое желание... И роман, как нравится говорить людям, но я не уважаю этого слова, настоящий... Это на людях опять же он сдержан... Но я-то вижу его наедине... В общем, время идёт, страсть на лицо, забота, внимание, понимание, тревога... а о любви ни слова... Вот мне и удалось его разговорить. Он и признался... А молчал, потому что боялся меня потерять. Он, оказывается, знал, что я люблю кого-то... Вот мы и выяснили кого. И он, и я...
  -  И как давно?
  - Сегодня, - опять улыбалась Джол. - Ранним утром. Дома ещё... Можно, я не буду тебе подробно рассказывать?
   Азра восхищённо смотрела на подругу.
   - Так ты счастлива? - повторила она свой вопрос.
   -  Безумно!

- 31 -
     -   А я считала его холодным, замороженным каким-то… - призналась Азра. – В плане чувств по жизни… В своих первых фильмах, где он играл как актёр, он такой эмоциональный, чувственный. А потом я снималась у него уже как у режиссёра… Так толково объясняет, покажет даже как играть… А сам – аж мороз пробирает: смотрит и словно не видит тебя вне съёмочной площадки…
   - Это внешнее. Защитный слой, - грустно отозвалась Джол.
   - Но он же диктатор! – воскликнула Азра. – Как ты будешь с ним договариваться? Ты же сама капитан!
   Джол засмеялась.
   - Я не капитан, - пояснила она. – Я просто не тепличное растение. Брось – не потону. Уже не потонула. Очень хотелось просто жить. Надо было самой – сама и карабкалась… Как говорят про таких? Сильная женщина?..
   - А сильной женщине очень сложно найти мужчину, - поняла подругу Азра. – Потому что мужчина должен быть сильнее женщины.
   - Вот, - Джол снова счастливо посмотрела на Азру, - теперь рядом со мной такой мужчина. Да ещё любимый. Да ещё любящий…
   - Но темперамент, Джол… - Азра всё же хорошо знала взрывной характер своей подруги. – Ты будешь гореть, а он тебя охлаждать?.. Джо, это тяжко может быть…
   Джол посмотрела на Азру как-то печально-снисходительно.
   - Аз, - серьёзно глядя в глаза подруги, спросила она, - если никто, кроме тебя не видел, как я могу рыдать и биться головой о стену, это же не значит, что со мной такого не может быть… А Анд… Все его знают таким, каким он стал… Никто не видел, как он безудержно смеётся или плачет, как он краснеет от робости или смущается. Но это же вовсе не значит, что он этого не может… Мы же не всё своё показываем людям…
   - Ты хочешь сказать, - Азра никак не могла представить невозмутимого сурового режиссёра в мягких или страстных тонах, в каких всегда знала Джол, - что на самом деле он не ледышка?
    - У Кая тоже было заморожено сердце, - улыбнулась Джол.
    - То есть Сард не всегда был таким, каким мы привыкли видеть его?
   - А ты сама разве не помнишь его роли? Тогда, когда мы сами ещё учились в школе?
   - То ж роли! Сыграть можно…
   Джол только покачала головой.
   - Просто присмотрись внимательнее, - сказала она. – Сама увидишь.
    - Ну, хорошо… - согласилась Азра. – Посмотрим… Итак, ты счастлива. У вас любовь. А дальше?
   - И дальше любовь, - просто ответила Джол. – У нас ещё полжизни впереди, будем надеяться.
   - Так он сделал тебе предложение? – обрадовалась Азра. – Вот с этого сообщения и надо было начинать!
   - Мы только сегодня утром признались, что любим друг друга, - нахмурившись, напомнила Джол. – Ему нужно время: у меня дети, родители.
   - Время на что? – не поняла Азра.
  Джол посмотрела на неё, как на малолетнюю несмышлёну.
   - Да, он тоже старомоден. Как и я, - она гордо кивнула головой. – Вот…
    Ходики на стене отметили десять часов.
   - О! Как мы засиделись! – спохватилась Азра. – Думаю, мне пора бежать домой.
   - Да, и мне пора, - согласилась Джол.
  Но мелькнувшая на её лице тревога не ускользнула от взора Азры.
    - Выбрось из головы всё дурное! – она ласково обняла Джол. – Всё будет хорошо. Поняла?
   Джол улыбнулась и приоткрыла дверь.
   Откуда-то издалека донеслись звуки шагов. Немного тяжёлых. Сопровождаемых стуком тросточки об пол.
    - Ну, вот я и пойду, - улыбнулась Азра. – Встречай своего… Я рада за тебя. Правда…

- 32 -    
    Ванланд появился на пороге монтажёрской, когда Азра выпорхнула в коридор. Он церемонно попрощался с ней и вошёл в комнату.
     Джол радостно поднялась навстречу любимому.
     Сард затворил за собой дверь и остановился, глядя на Джол.
     Вот этот взгляд глубоких серых глаз! В нём всё — страсть, нежность, тревога, забота, восхищение. В нём любовь. В нём стремление к мечте, счастью, кумиру, ненаглядной, лучшей — к единственной.
   Джол доверчиво окунулась в его объятия.
   - Я долго? - виновато спросил он.
   - Это неважно, - тихо улыбнулась Джол. - Ведь я всегда жду тебя. Хоть минуту, хоть час, хоть годы.
   - Утром мы признались друг другу в главном... - Ванланд ласково усадил любимую на диван. - Это же всё правда? - робко уточнил он.
   Никто и никогда не видел Сарда таким — боящимся, неуверенным. И таким глубоко любящим.
  - Я люблю тебя, Анд, - прошептала Джол.
   А Ванланд легко, как мальчишка, опустился перед ней на колени.
   Джол вспыхнула.
   Сард восторженно смотрел на неё теперь снизу вверх, держа её пальчики в своих ладонях.
    - Я люблю тебя, Ол, - вдруг совсем хрипло произнёс Ванланд. - И я подумал, что не стоит откладывать... Ты столько лет ждала... по моей вине...
    Джол хотела возразить, но он с мольбой сжал её ладони. И она только отрицательно качнула головой.
    -  И я съездил домой, - продолжал Ванланд. - У мальчиков всё в порядке, - поспешил пояснить он. - Уроки сделаны, они поужинали и теперь уже ложатся спать... Я просто поговорил с ними о... о нас... Они не возражают... - Сард чуть улыбнулся. - И потом я заехал к твоим родителям. И спросил их разрешения... И вот... -  Ванланд благоговейно смотрел на любимую. - И я прошу тебя, Ол, составить моё счастье. Моё сердце, моя душа, я весь принадлежу тебе. Я никогда не посмею сделать что-либо против твоей воли. Обещаю, что буду любить тебя всегда... Выходи за меня замуж.
   И он осторожно вынул их кармана бархатный футлярчик. Раскрыл его.
   Джол смотрела на золотой перстенёк с прозрачным зеленоватым камешком. Изящный, тонкий, сделанный явно на заказ, по индивидуальному эскизу.
  - Мне пришлось его снести к ювелиру, - виновато прошептал он, потому что Джол молчала. - Его чуть растянули... Но он именно для тебя... Мне хотелось подарить тебе именно его... Конечно, наверное, мода чуть изменилась... за тридцать лет... Его делали тогда пять дней...
    Слёзы текли по щекам Джол.
    Она скользнула с дивана на пол, на колени, как стоял Анд. Она порывисто обхватила его шею руками, прижалась к нему.
   - Ты сделал его ещё тогда? - задыхаясь, спросила Джол. - Уже тогда? Именно для меня?
    - Сделал ювелир, - как всегда честно, признался Ванланд. - Я только нарисовал эскиз... Ну, не плачь... Слышишь?.. Я опять обидел тебя... Ол...
    Он осторожно целовал её щёки, губами снимая с них солёные капли.
   - Милый мой, лучший, единственный, - Джол наконец смогла заговорить. - Я люблю тебя. Я выйду за тебя... Всё будет, как ты хочешь...
   - Ты согласна? - всё ещё не веря своим ушам переспросил Сард.
   - А могло быть иначе? - сквозь высыхающие слёзы улыбнулась Джол.
  - Я... люблю.. тебя — совсем хрипло прошептал Ванланд, покрывая её лицо уже совсем другими поцелуями — жадными, жаркими... И Джол восторженно ринулась навстречу его страсти...

- 33 -    
    За два дня до Рождества, когда Джол  старательно прибиралась в гостиной, а Ванланд с мальчиками затеяли чисто мужское дело (навести порядок в домашней мастерской), раздался звонок в дверь.
    Джол поспешила открыть и радостно вскрикнула:
   - Боже, Вальгард! Входи скорее! Здравствуй.
   И она пропустила в дом высокого широкоплечего мужчину в форме королевского курьера.
   - Я забыла! Прости. Но почему ты сам? Такой маскарад!
   - Потому и сам, - улыбнулся вошедший. - До меня дошли слухи. Вот я и подумал, что не знаю правдивы ли они. И не знаю, приглашение на одну или на две персоны высылать. Ты же знаешь, мне это важно — не ошибиться, не обидеть ошибкой.
    - Сколько лет, а ты всё тот же! - засмеялась Джол. - Всё знать точно, никого не обидеть. Ты чудо!
    Хозяйка и гость уже сидели в креслах у камина.
   - Бал ежегодный, - говорил человек в курьерской форме. - Но ты уже несколько лет приходила одна. А тут...
   - А что говорят слухи? - с любопытством спросила Джол. - Пожалуйста, Вальг, честно. Ведь кроме тебя мне честно не скажет никто, - серьёзно пояснила она. - А я обещаю честно сказать то, что есть на самом деле. Идёт?
   - Ладно, - негромко засмеялся Вальгард. - Мне всегда было с тобой по-настоящему легко. Как ни с кем другим из класса. Договорились.
   - Итак?
  - Даже во дворце болтают, что у холодного и бесстрастного Ванланда Сарда закрутился роман с тихой и скромной Джол Иса-Кемсиз. Приписывают это удачно идущим съёмкам, общей сказочной атмосфере создаваемого фильма, объясняют всё происходящее последствиями развода сурового режиссёра со своей красавицей моделью... Кстати, а ты знаешь, что она похожа на тебя?..
  - Знаю, - кивнула Джол. - И прогнозы каковы?
  - Каковы? Да основная масса уверена, что всё это игра творческого воображения. Потому что он же, Сард, вообще не способен любить кого-то, кроме своего кинематографа... Он же холоден, как... айсберг.
  - Точно! - восторженно воскликнула Джол. - Какое потрясающее сравнение! Айсберг. А какую часть айсберга видят все?
   - Малую, - с улыбкой, но очень внимательно глядя на собеседницу, ответил Вальгард.
  - Именно, - подтвердила Джол.
 -  Ага... - гость задумался. - Ты имеешь в виду, что мы его не знаем?
   Джол кивнула.
   - Правда в том, что он не таков, как о нём говорит молва... - продолжал рассуждать Вальгард.
   Джол снова кивнула.
   - И правда? - напомнил Вальг.
  - Очень проста, - ответила Джол. - Мы любим друг друга. По-настоящему. В конце января мы венчаемся.
   Вальгард пристально всматривался в глаза Джол. Та была одной из немногих, кто всегда выдерживала этот взгляд. Просто она, сама честная, отлично понимала Вальга. Ещё со школы, где они даже порой сидели за одной партой. И их дружба, необычная и недоступная для многих, прошла испытание временем. Дружить им не мешали ни разность положения и достатка, ни работа и заботы семейные, ни редкость встреч, ни неизбежные насмешки случайных людей. Простая девочка Джол и младший принц крови Вальгард были искренними друзьями уже сорок лет...
   - Я рад за тебя, - улыбнулся Вальг. - И за него тоже, раз ты сама его выбрала.
    В глубине дома послышались шаги и весёлые голоса — это Анд с мальчиками возвращались из мастерской. Вальгард поднялся навстречу входящим. Джол улыбнулась.
    Вальгарду, человеку незаурядному, умному и наблюдательному, достаточно было нескольких секунд, чтобы понять, что всё, сказанное Джол, правда — не плод её воображения, не её фантазия. Человек, вошедший в комнату вместе с мальчиками, любит Джол всем сердцем и хочет и способен заботиться о ней.
   - Вальг! – радостно подпрыгнул Эгиль и восторженно повис на шее гостя.
    Тот не удивился, подхватил мальчишку, засмеялся:
  - Ты как вымахал! Скоро я свалюсь под твоими объятиями!
   - Добрый день, Ваше Высочество, - Ульвар поклонился легко, непринуждённо.
  - О! А старший-то совсем взрослый стал! - уважительно кивнул Вальгард. - День добрый, господа.
   Вошедший с мальчиками Ванланд стоял на пороге гостиной, спокойный, невозмутимый, как всегда.
  -  Приветствую Вас, Ваше Высочество, - ровным голосом произнёс он.
   А Джол почуяла, сколько вопросов, удивления, смятения вызвало в душе любимого совершенно неожиданное для него появление в дома принца, да ещё в форме курьера, и так непринуждённо встретивший его Эгиль.
    Джол подошла к Сарду, взяла его за руку и быстро проговорила:
  - Ард, познакомься. Это Вальг. То есть младший принц Вальгард. Мой одноклассник и друг.
      Ванланд пожал протянутую ему принцем руку.
   -  Очень приятно, - проговорил он. - Хотя и несколько неожиданно, - усмехнулся. - Простите, я просто не знал... Искренне рад знакомству... столь непринуждённому знакомству.
  - Я тоже искренне рад, - улыбнулся в ответ Вальгард. - Рад, потому что увидел Вас иным, чем представлял прежде... Так что с Рождественским балом? - обратился он к Джол.
   - Анд, - Джол повернулась к любимому. - Я ещё не говорила тебе... Каждый год мы собираемся у Вальгарда на Рождественском балу. Это как встреча одноклассников. Кто женат или замужем, приходят со своими супругами... Вальг зашёл лично узнать... приду я одна или с тобой.
   - Слухи дошли и до королевского дворца... - понял Ванланд.
  - Что делать! - пожал плечами Вальгард. - Такова суть слухов... Но мне хотелось узнать всё из первых уст. Это самая точная информация. А чтобы не шокировать соседей своим появлением пришлось прибегнуть к этому маскараду... Итак, мистер Сард, я могу на Вас рассчитывать?
  - Конечно, - Ванланд поклонился. - Почту за честь.
  - Тогда до встречи послезавтра, - принц направился к выходу.
  - Пока, Вальг!
  - Пока!
  - До свидания, Ваше Высочество.
 -  До свидания...
   Когда стих цокот копыт коня, унесшего гостя, Ванланд глубоко вздохнул.
  - Прости, я совсем забыла... - Джол тревожно обняла любимого.
  - Милая, какая ты  необыкновенная! - нежно прошептал Сард. - Всё хорошо. Я люблю тебя...

- 34 -   
    На бал Вальгард и Джол прибыли за два часа до начала празднества. Джол уже подробно рассказала Сарду, как проходят эти своеобразные ежегодные встречи её одноклассников. Ванланд только посмеялся, заметив, что неплохо учиться в одном классе с принцем: и встречи каждый год, и программа на высшем уровне, и даже наряд продумывать не надо – гости специально приезжают часа за два-три и костюмеры, стилисты, парикмахеры помогают создать каждому образ, соответствующий идее сегодняшнего бала, где платья уже приготовлены, макияж и причёски продуманы…
    - Анд, - поднимаясь по ступеням королевского крыльца под руку с любимым, спохватилась Джол. – Я забыла ещё одну вещь… - она смутилась, а Ванланд улыбнулся подбадривающе. – Мне же нужно будет открывать бал с Вальгардом. Это тоже традиция. Мы открывали наш выпускной бал. И теперь так каждый год.
   - Любовь моя, - Сард нежно посмотрел в глаза невесты, - неужели ты думаешь, что я не доверяю тебе или настолько ревнив, чтобы нарушить тридцатилетние устои красивого праздника?
   - Ты не сердишься? – робко уточнила Джол.
   - Я просто буду любоваться тобой, - честно ответил Ванланд.
    Сард и Джол как раз достигли широко распахнутых дверей дворца. В вестибюле их встретил слуга, громко объявил о прибытии мистера Сарда и мадам Иса-Кемсиз. Другой слуга немедленно принял вновь прибывших:
   - Добрый вечер, мистер, мадам. Прошу следовать за мной. Я провожу вас в ваши комнаты для переодевания. Наряды вас ждут. Сегодня бал в голубых тонах. Прошу Вас, мадам Джол, Вам сюда. Мистер Сард, Ваша комната следующая. Желаю хорошо провести время.
    И слуга, распахнув двери, на которых красовались таблички с именами Сарда и Джол, с поклоном удалился. Ванланд улыбнулся любимой, словно говоря: «Всё хорошо, не волнуйся». И успокоенная этой улыбкой, Джол вошла в свою комнату.
   В гримёрной уже ждала её опытная служанка. На протяжении двадцати лет неизменно именно она помогала Джол.
   - Добрый вечер, мадам, - приветливо поклонилась служанка.
  - Здравствуй, Тмила, - улыбнулась Джол. – Как твои детишки?
   И разговор потёк плавно, непринуждённо. Джол умела слушать, была отзывчива и доброжелательна. А Тмиле действительно нравилась простая и славная сказочница мадам Иса-Кемсиз.
    Через час, когда платье было уже подогнано и причёска почти готова, в дверь постучались.
 - Войдите! – немедленно откликнулась Джол.
   Дверь отворилась, и в комнату вошёл старый дворецкий Ванланда.
  - Гудр! – встревоженно вскочила Джол. – Что случилось?
  - Всё в порядке! – смутившись поспешил заверить верный слуга. – Добрый вечер, мадам… Просто мистер Сард кое-что забыл и присылал ко мне курьера с запиской. Вот я и приехал. Так вот, может, Вам что нужно тоже? Я привезу.
  Джол облегчённо вздохнула.
  - Спасибо, дорогой, хороший мсье Гудр, - улыбнулась она. – Мне ничего не нужно.
   Потом она подошла к верному слуге и шёпотом спросила:
  - Как он там?
  Гудр замешкался.
  - Что-то его беспокоит? Что он забыл? – тревожно спросила Джол.
  Гудр ещё помялся, видимо, подбирая слова, потом медленно пояснил:
  - Как я понял, господин не забыл… не знал просто… что на этот бал нужно приходить с наградами… ну, с орденами королевскими… если они есть… А он же вообще скромный такой… Лежат они у него дома… Он же считает, что и не сделал ничего. Мол, любой на его месте поступил бы так же... А его за это ещё и наградили... Вот он сейчас и переживает, что будет словно хвастаться ими...
   - А у него есть ордена? – с удивлением переспросила Джол.
  - Вот… - развёл руками старый дворецкий. – Он и Вам не сказал…
   - Да уж… - тепло улыбнулась Джол. – Спасибо тебе, Гудр, спасибо. Мне, правда, ничего не нужно.
   Гудр поклонился и вышел, аккуратно затворив за собой дверь.
   - Тмила, - задумчиво спросила Джол, - сколько ещё времени тебе надо, чтобы закончить со мной?
  - За пятнадцать минут я справлюсь, - пообещала та, поняв волнение Джол. – Вы вполне успеете переговорить с мистером Сардом до бала.
   - Как ты всё понимаешь! – благодарно улыбнулась Джол. – Спасибо тебе…

- 35 –
   Джол тихонько постучалась в дверь гримёрки Сарда и, не дожидаясь ответа, вошла.
   Ванланд стоял посреди комнаты, вполоборота к двери, серьёзный, сосредоточенный, замкнутый. Приставленный к нему слуга, вышколенный годами службы в королевском дворце, доброжелательно, но без лишних эмоций, что-то говорил ему.
   Ванланд был уже полностью готов к балу.
   Джол невольно залюбовалась им.
   Сард повернулся.
   Любимая. Красивая. Нет, ослепительно красивая…
   Ванланд улыбнулся, его взор ожил, залучился.
   - Прости, - Джол шагнула ему навстречу, а он взял её руки в свои. – Я даже не подумала об орденах… Я не знала, что они у тебя есть…
   - Всё нормально, - немедленно заверил Сард. – Просто я их и не ношу никогда… Ну… я ничего особого и не делал…
   Джол перевела взгляд на камзол любимого.
   Орден Синей Ленты. Редкий орден. Даётся гражданским лицам за мужество, проявленное при оказании помощи королевским войскам. «Ничего себе!» Орден Белого Банта. Это за вклад в развитие какой-либо отрасли науки или культуры. Тоже высшая награда. «Ну, тут, хотя бы можно предположить…» И Орден Малиновой Звезды. Им награждают за верные действия (мужественные, своевременные, точные), спасшие людей в чрезвычайной неожиданной ситуации. «Этот, наверное, за поведение во время дорожного происшествия, где он покалечился… - догадалась Джол. – Что-то такое я слышала от инспектора, что, мол, если бы не грамотные действия мистера Сарда…»
   - Милый, - прошептала она, - я и не знала, что ты у меня такой!.. Ты мне скажешь, за что ты получил Орден Синей Ленты? Орден Белого Банта, я так думаю... это за твой фильм «Вдали от войны»? Да?.. Малиновая Звезда – за ту аварию с каретой, что привела тебя в больницу? Верно?.. А Синяя Лента?..
   Слуга, закончивший свою работу, низко поклонился и вышел, деликатно оставив Джол и Ванланда наедине. Сард обнял любимую, прижался щекой к её волосам.
   - Это было давно, - тихо ответил он. – Мне тогда было двадцать пять. Я ездил, снимал в… в горячих точках… Мне было надо оказаться там, где… где опасно… смертельно опасно…
   Джол крепче прижалась к любимому – она поняла, почему он стремился быть ближе к смерти…
   - Тогда и потребовалась маленькому отряду наших войск помощь. Помогали все, кто мог. И я тоже… В общем, мне довелось спасти молоденького лейтенанта… Вот…
   - И как ты его спас? – тихо уточнила Джол.
  - Ну… - Ванланд замялся, смутился.
   Джол осторожно провела ладошкой по камзолу Сарда, по спине. И остановила свою руку под левой лопаткой Ванланда. Она хорошо помнила, что там, на этом месте, есть маленький, едва заметный шрам.
   - Это? – сдавленно спросила она.
   - Ну… да, -  пришлось признаться Сарду. – Больше никак не получилось бы…
   - Ты закрыл его собой?
   - Больше было не успеть что-либо сделать… - пожал он плечами.
  Джол судорожно вздохнула. Ванланд немедленно приподнял её голову за подбородок, тревожно посмотрел ей в лицо.
  - Не надо, - ласково прошептал он и поцелуями снял слезинки с её щёк. – Всё  это было очень давно… И вообще, - добавил он, улыбнувшись, - у тебя потекут ресницы и нос станет красным. Я-то люблю тебя любую, а вот открывать бал в паре с Его Высочеством надо всё-таки без подобных странностей…
   Джол тоже улыбнулась. А Ванланд нежно поцеловал её в губы…

- 36 –
   Джол и Ванланд ступили в огромную ярко освещённую празднично украшенную залу. Джол быстро окинула взором присутствующих – собрались уже почти все. Кто-то, обернувшись к вошедшим, приветливо помахал рукой, кто-то улыбнулся.
   Негромко играла музыка. Ещё минут десять – и бал начнётся.
   Ванланд профессиональным чутьём ловил на себе взгляды. Он привык быть в тени, никогда не стремился лишний раз появляться на публике. Но сегодня он понимал, что любопытствующих взоров, перешёптываний не избежать. Ведь Джол здесь была своя, её знали как открытую, доброжелательную, милую. А о нём было известно только, что он режиссёр, считающийся талантливым (но далеко не все смотрели его глубокие философские фильмы и далеко не все знали его в лицо). А самое главное – он слыл человеком холодным, не способным на сильные чувства вне своей профессии. Следовательно, возникал вопрос: что же на самом деле связывает их Джол и этого чужого человека?
   Но Ванланд заставил себя откинуть все тревожные мысли. Потому что рядом с ним была его любимая. И значимым для него было только одно – чтобы ей было хорошо, комфортно, легко.
   Едва Джол и Ванланд остановились на свободном месте у окна, как к ним подошёл лично Его Высочество. Соблюдая правила этикета, Сард поклонился, а Джол присела в реверансе.
    - Приветствую вас, друзья мои, - улыбнулся Вальгард. – Мистер Сард, рад, что Вы нынче без трости. Надеюсь, что это именно потому, что Вам уже лучше, а не потому, что вы решили угодить мне.
    Ванланд тоже улыбнулся.
   - Спасибо, Ваше Высочество, - ответил он. – Я, действительно, уже обхожусь порой без трости. В основном – в помещении. А сегодня всё же – бал!
  - Могу я просить Вас ещё об одном одолжении? - осведомился Вальгард. – Обычно бал открывала  очаровательная Джол в паре со мной…
   Сард вновь чуть поклонился, показывая что ему не требуются объяснения.
   - Ол рассказала мне об этой замечательной традиции, - поспешил заверить он. – И, разумеется, я ни в коем случае не посмею нарушить её.
    Вальгард искренне улыбнулся и негромко пояснил с присущей ему прямотой и честностью:
   - Я неважный танцор, мистер Сард. И только Джол умудряется ловко помогать мне, отсчитывая такт и подсказывая повороты… От души благодарю Вас за понимание. Один круг – и я с признательностью верну Вам Вашу прекрасную даму.
    Сард вложил пальчики своей любимой в ладонь Его Высочества и сделал почтительный шаг назад. Вальгард провёл свою партнёршу к центру залы. Оркестр смолк на несколько минут – бывшие выпускники выстраивались в пары за принцем и Джол.
    Музыканты заиграли вальс. Первая пара поплыла по залу. За ней двинулась следующая. Ещё. И ещё.
   Ванланд стоял у окна и любовался. Зрелище, действительно, было красивое. Продуманы движения, костюмы, украшение залы… Все мелочи на своих местах. Всё изящно и торжественно.
    Ванланд видел свою любимую, её чуть порозовевшие щёки, её губы, что-то шептавшие принцу (Ванланд теперь знал что – раз, два, три), её улыбающиеся глаза. И Сард любовался Джол.
    Танцующие плавно завершили первый круг, пошли на второй, а Вальгард достаточно изящно передал свою партнёршу Ванланду. И принц сам почувствовал, как движения Джол вмиг стали легче, невесомее, увидел, как заблестели её глаза, едва встретились со взором Сарда, едва её рука легла на его плечо, едва он коснулся её талии…
   Многие, устав, останавливались. А Джол и Ванланд всё кружились и кружились по зале. Мелодия сменяла мелодию. Один танец переходил в другой. А Сард сам словно забыл о своей хромоте – он парил, он вёл и вёл свою избранницу по чарующим нотам бала.
    Наконец, когда музыка смолкла, гости стали занимать места, рассаживаясь на мягких креслах и диванчиках, расставленных вдоль всего периметра залы.
   Принц подходил между делом к каждому из присутствующих, говорил по паре слов и следовал дальше.
   - Мистер Сард, - обратился в свою очередь Вальгард к Сарду, - теперь я знаю, что значит настоящий танец: никогда танец не будет прекрасен, если партнёр не сможет вести свою даму. Спасибо, вы с мадам Джол сегодня доставили всем истинное наслаждение, ибо не любоваться вашей парой было невозможно.
   Джол счастливо улыбалась, потому что уж она-то очень хорошо понимала, насколько счастливой может быть женщина, если достойный мужчина ведёт её – и в танце, и в жизни… Ванланд, смутившись, поклонился…
    И эта необычная встреча выпускников, этот волшебный рождественский бал тёк и тёк дальше своим чередом. А Ванланд вдруг понял, что ему впервые за столько лет просто хорошо, даже в таком огромном обществе. И это потому, что рядом с ним – Джол…

- 37 -      
      Джол и Ванланд, переодевшись в свои платья, вышли на дворцовое крыльцо. Счастливые, улыбающиеся.
    Ночь была ясной, звёздной, морозной. Снег искрился под ярким светом фонарей.
   На нижней ступени крыльца стояли трое — Азра и дама под руку с мужчиной. Ванланд узнал в даме, хотя она и стояла почти спиной к ступеням, одну их одноклассниц Джол. Её спутник был её мужем.
    Азра, видимо, отвечала на вопросы дамы, лукаво улыбалась и насмешливо покачивала головой. Все трое были увлечены разговором и не заметили приближения Джол и Ванланда. Поэтому Ол и Анд невольно стали свидетелями забавной беседы.
    - Аз, - доверительно-удивлённым тоном полушептала дама, - ты же близкая подруга Джол. Скажи, что это за слухи о романе Джол и этого режиссёра, мистера Сарда? Он же сухарь! Ледышка! Неужели Джол не нашла кого получше? Вон сегодня — она была очаровательна. И за ней прямо-таки увивался красавец с орденами.
    - Ну, - хихикнула Азра, - милая моя! Сердцу не прикажешь.
   -  Но Сард же должен быть очень тяжёлым человеком! Я сама видела его как-то.
  - Где это? - с любопытством спросила Азра.
  - Мы были на премьере одного из его фильмов, - пояснил муж дамы. - Потом он отвечал на вопросы журналистов и зрителей... Он, несомненно, очень умён, но... Я тоже давно знаю Джол... Ей нужен другой мужчина... Вот, действительно, сегодня за ней ухаживал вполне достойный кавалер.
   - А вы уверены, что узнали бы мистера Сарда? - уже сквозь смех поинтересовалась Азра.
  - Глупый вопрос! - обиженно ответила дама. - Я хорошо помню его ещё юношей, как актёра. В фильмах тогда он был симпатичный, живой, а теперь... Нахмуренный, ни разу не улыбнулся...
   - Знаешь, - довольно резко перебила её Азра, - я знаю, на каком фильме вы были. И я вас там видела. И помню те вопросы, которые задавал Сарду один идиот из «Столичной газеты». Если бы ты слушала внимательно, а не смотрела только на внешность, то поняла бы, насколько Сард тогда был деликатен. Я тебе скажу честно: если бы меня расспрашивали о подобном и в подобной наглой манере, я бы просто прибила этого негодяя, позорящего всю журналистскую братию.
   - Ты его так активно защищаешь, будто...
     Но Азра уже не могла остановиться — её известная всем эмоциональность и безаппеляционность в суждениях требовали выхода, тем более, что дама её просто раздражала:
  - Да плевать мне на то, что ты там себе надумала! Дурой была — дурой осталась. Судишь обо всех, никого не уважая, не зная, не понимая! Даже просто не видя...
   Джол, тревожно взглянула на Ванланда. Тот печально вздохнул, готовый вмешаться в принимающий дурное направление разговор. Оба они уже почти достигли нижней ступени крыльца. Джол просительно улыбнулась любимому. Тот согласно усмехнулся.
   - Аз! - тихонько позвала Джол.
    Трое спорщиков одновременно вздрогнули и обернулись.
   - Добрый вечер, - кивнул головой Ванланд.
    Мужчины пожали друг другу руки. Дамы сделали лёгкий книксен.
    Губы Азры расплылись в победоносной улыбке.
   - Замечательный вечер, не правда ли? - улыбнулась Джол. - Так что ты хотела узнать, Мэг? - приветливо обратилась она к даме. - Мы случайно слышали часть вашего разговора. Я не очень поняла суть, но, думаю, что сама смогу лучше объяснить, чем Азра, ибо твои вопросы, мне показалось, касаются меня.
   Мэг замешкалась, застигнутая врасплох. На помощь постарался прийти её муж.
  - Собственно, речь шла о... о слухах... - попробовал он нейтрально сформулировать проблему.
  - Да, - собралась с духом Мэг. - Речь шла о слухах. Насколько правдивы толки о твоём романе... простите, сэр, - извинилась она перед спутником Джол, красивым элегантным обладателем трёх достаточно высоких орденских наград.
  - Ничего, - деликатно заверил Ванланд, - я привык.
  - Ага! - хихикая, вставила Азра, - и не такое слышал...
  - Аз! - второй раз попросила Джол.
   - Молчу, молчу! - повинилась та.
   - Так вот... - продолжила Мэг. - Мне кажутся нелепыми слухи о том, что у душки Джол мог возникнуть роман с мистером Сардом.
     Ванланд улыбнулся.
  - Мне очень приятно, - проговорил он, - что Вы, видимо, тепло относитесь к своей бывшей однокласснице и беспокоитесь о ней. Но мне всё-таки кажется, что роман с кем бы то ни было — это её личное дело.
    Сард вопросительно посмотрел прямо в глаза Мэг. Просто посмотрел.
    Та чуть покраснела.
   - Пожалуй Вы правы, сэр, - проговорила она.
   - Всего хорошего, - Ванланд улыбнулся, поклонился.
  - Рада была увидеться! - тоже улыбнулась Джол. - Приятного вечера!
    Иса тепло обняла Азру, усиленно сдерживающую смех. Собеседники ещё раз поклонились друг другу, и Ванланд с Джол направились по заснеженной аллее к дворцовым воротам, где отбывающих по домам гостей ожидали кучера с готовыми в путь экипажами и лакеи с осёдланными лошадьми.
  - Аз, - опять обратилась с вопросом Мэг, - а кто этот господин с Джол? Мне показалось знакомым его лицо. И он орденоносец... И хромает... Бывший военный? Какой-то известный герой?
   - Ох, и глупая же ты, Мэг! - уже без смеха, как-то устало, вздохнула Азра. - И невнимательная к тому же...
     Азра подождала, пока Мэг несколько раз глубоко вдохнёт, готовая выплеснуть своё возмущение, и тихо и чётко произнесла:
     - Это и есть мистер Ванланд Сард, известный режиссёр, умнейший человек, «сухарь» и «ледышка», по твоему мнению...

- 38 -   
      Приближался день венчания.
      Джол волновалась, как юная девушка, хотя и была уже взрослой дамой, и вдовой, и самостоятельной, и с избранником своим уже пожила под одной крышей.
    Но венчалась она впервые. И выходила за любимого впервые...
    Пышного торжества молодые не планировали — они слишком долго шли к своему счастью, чтобы для них были значимы наряды, гости, подарки... Это их любовь — их праздник... Да и неловко им было отвлекать друзей и знакомых от дел, забот, своих счастливых моментов, принимать подарки, которые гости считают обязательным сделать... И Джол, и Ванланд искренне не хотели никого обременять...
    Родители Джол всячески старались поддержать дочь, приободрить. И улыбались ей так особенно, что она была уверена:  родители что-то такое таинственное ведают. Но она не смела показать виду, что заметила в их поведении нечто особенное...
     Знала она и о том, что волнуется Ванланд...
     Ночь накануне венчания была для Джол неспокойной. Ей не спалось. Да и как могло быть иначе, если, следуя традиции, она ночевала одна в доме родителей. Без любимого...
    А сам Ванланд всю ночь проворочался в своей одинокой постели в своём доме. И старый верный дворецкий только качал седой головой, прислушиваясь, как его господин снова и снова поднимался с кровати и начинал ходить по комнате...
    В доме Джол и Ванланда допоздна кипела работа — там хозяйничали Азра (как подружка невесты) и Оддвар (как шафер). Азра должна была просто переночевать в гостевой комнате и присмотреть за мальчиками. Но... Здесь и начинались таинственные сюрпризы — Азра и Оддвар с Ульваром и Эгилем украшали спальню и гостиную молодых.
   А на соседней улице, чтобы недалеко было добираться родителям невесты, в большом особняке по распоряжению принца Вальгарда готовился второй сюрприз — торжественный ужин для молодожёнов и их друзей. Именно об этом сюрпризе так таинственно молчали родители Джол. А принц Вальгард, как всегда обстоятельный и внимательный, не пропустил и не забыл ни одной мелочи. И гостей определил тоже сам, точно и верно — только те, кто искренне рад за Ванланда и Джол. Таких набралось почти сто человек. Ни Ванланд, ни Джол, всегда искренне помогавшие другим, всегда честные, никак не предполагали, что столько людей способны отложить все свои дела ради сердечного желания порадоваться за их счастье...
     Итак, солнечным морозным днём конца января лёгкие открытые сани, скромно, но изящно украшенные к свадьбе, покатили сидевших рядышком жениха и невесту к небольшой церквушке у Восточных ворот города...

- 39 -    
     Заснеженная чистенькая улочка выходила к аккуратной круглой площади с небольшой церковью и устремлённой ввысь стройной колокольней. Сани легко скользили по гладкой дороге, а верный Гудр правил лошадьми умело и уверенно.
   - Ты чем-то встревожен? - тихонько спросила Джол, уютно устроившаяся рядом с мужем. - Тебе неловко, что на церемонию в мэрию пришлось надевать ордена?
   - Отчасти... - Ванланд нежно поцеловал супругу в висок. - Я как-то неловко себя ощущаю в подобных случаях... Словно хвастаешься... - он виновато вздохнул. - Но дело не в этом, - добавил Сард. - Мы с тобой решили, что наша женитьба — дело только личное. Мы зарегистрировали наш брак в мэрии, как и положено. Сейчас мы едем венчаться. Спасибо тебе, любовь моя, что ты согласилась на венчание, - Ванланд с обожанием смотрел на жену. - Мне, действительно, это важно... Мне хочется верить, что и после жизни земной души наши смогут быть вместе...
     Джол крепче прижалась к мужу. Тот обнял её за плечи и продолжал:
  - Но меня последние дни не покидает чувство, что мы чего-то не знаем. Что что-то происходит рядом с нами, связанное с нами... Но мы не ведаем что... И мне кажется, что наши близкие об этом знают... И твои родители, и мальчики, сейчас едущие в санях за нами. И Азра с Оддваром, подружка и шафер, столь грациозно сопровождающие нас верхами. Посмотри, как лукаво они посматривают на нас... И Гудр. Мне думается, что и верный Гудр с ними в заговоре...
    Джол нежно улыбнулась.
   - Мне тоже кажется, что они что-то затеяли, - призналась она. - Но ведь это, думаю, нечто хорошее...
    - Прости, - вздохнул Валанд. - Прости... Конечно, что-то хорошее... Это просто мой дурной нрав, - признался он. - Я привык всё держать под своим контролем... А сейчас... Но, наверное, так и надо, - светло улыбнулся он. - Потому что сейчас я просто счастлив...
     Сани описали плавный полукруг по площади и остановились возле крыльца церквушки. Ванланд помог выйти на мостовую своей любимой и поспешил ко вторым саням (откуда уже выпрыгнули Ульвар и Эгиль) лично помочь стареньким тёще и тестю спуститься по откидной лесенке и подняться по церковным ступеням. Азра, Оддвар, Гудр и возница вторых саней уже привязывали лошадей к коновязи...
     Венчание в уютной маленькой церкви, без посторонних взглядов, сделало молодых ещё более счастливыми. Хотя самому Ванланду казалось, что он и так счастлив безмерно...
     Под торжественный звон колокола на церковной колоколенке молодые вышли в родной мир, родной город, любимый и знакомый, но словно бы уже чуточку иной, потому что теперь они были не просто вместе, не просто женаты, а венчаны, на всю жизнь — земную и вечную...
    Все вновь приготовились двинуться в путь. Обратный путь.
   - Ну, - весело воскликнула Азра, - а теперь маленький сюрприз!
    И сани лихо покатились по заснеженному городу.
    Джол и Ванланд тихо улыбались и терпеливо ждали, не смея вслух высказывать свои предположения об обещанном сюрпризе.
   Через двадцать пять минут двое саней и двое всадников въехали на двор красивого особняка на улочке, соседней с той, где стояли дома Джол и её родителей.
  - Что-то такое мне и подумалось... - тихонько шепнула любимому Джол.
   Тот только согласно кивнул.
    А на празднично украшенный двор особняка хлынули люди. Радостные крики, поздравления, смех. Высокие окна немедленно осветились ярким светом и стали видны и парадное убранство, и огромные шикарно накрытые столы, и танцевальная зала с готовыми к балу музыкантами.
    Молодые, держась за руки и улыбаясь, прошли к особняку и поднялись на крыльцо, приветливо кивая друзьям, просто пришедшим поздравить их. Здесь были и дети Сарда от первого брака, и одноклассники Джол, и киношники, и некоторые соседи. И, разумеется, как догадались Джол и Ванланд, руководил этим сюрпризом принц Вальгард...
    Свадьба гуляла и веселилась. Тепло и уютно. Без негативных моментов, без глупостей и без пошлости. Да и как могло быть иначе, если собрались добрые искренние люди поздравить добрых искренних людей?
   И когда вечер подошёл к концу, когда молодых проводили до порога их дома, Ванланд и Джол низко поклонились своим друзьям. И Ванланд сказал всего несколько слов благодарности и любви. Но больше и не надо, когда слова эти идут от сердца...
     Так началась семейная жизнь Джол и Ванланда...

Эпилог.
    Через полгода мистер Сард закончил съёмки фильма по сказке мадам Джол «Волшебный Цветок». Фильм имел колоссальный успех, собрал массу кинематографических наград: за режиссуру, за спецэффекты, за новаторство в кинематографе, за операторскую работу, за костюмы и грим, за музыку и, разумеется, за исполнение ролей. Возможно потому, что работой над этим фильмам руководила любовь?..
     Супруги Сард, Джол и Ванланд, прожили долгую и счастливую жизнь. И их чувства друг к другу не потускнели с годами. И через год после свадьбы судьба даровала им двойняшек, мальчика и девочку. И, хотя супруги были уже немолодыми родителями, но взаимопонимание царило в их семье всегда, и никогда не возникало конфликтов между родителями и детьми, между старшими мальчиками и младшими двойняшками. И, возможно, всё это происходило тоже потому, что в доме царила любовь... Хотя сама Джол основой, причиной, сутью искренней глубокой настоящей любви считала своего супруга. Потому что это он оказался способен дать ей возможность быть просто женщиной — любимой и любящей, нежной и мягкой, той, которую он всегда слышал, чувствовал и понимал, той, о которой он заботился во всём (в бытовых мелочах, в сердечных тревогах, в радости и в печали), той, в которой он нуждался всегда и душой, и телом...
Декабрь 2018 — январь 2019 гг.