У меня есть домашнее дерево

У меня есть домашнее дерево

Я редкий почитатель животного мира, таких поискать. Но вынужден буду признаться, что мои тесные привязанности к братьям меньшим остались далеко в прошлом. Нет у меня сейчас ни собаки, ни кошки, ни мелкой крикливой птички, вроде канарейки или попугая. Ни даже самой разнесчастной ручной крысы.
Приготовьтесь, сейчас я наверняка расчувствуюсь и вспомню всех тех животных, что так или иначе пересеклись со мной по жизни. Но тогда мне уж точно не хватит и целой общей тетради на их перечисление. А потому ограничусь рассказом лишь о некоторых из них, тогда как о большинстве любимцев просто-напросто промолчу, будто их и не бывало.
С домашними животными я с некоторого времени раз и навсегда попрощался. Возраст все же берет свое и настаивает заводить совсем иных питомцев, требующих к себе меньшего внимания и меньших забот. Любимцем у меня теперь домашнее дерево, с которым я ежедневно общаюсь, точно с лучшим своим другом.
Нисколько не ожидаю, что все поголовно согласятся с моими словами, и все же заверю, что разговаривать с деревьями не намного сложнее, нежели с некоторыми людьми из числа упрямцев. Главное поверить в возможность такого невероятного общения  и уделить ему достаточно времени.
У моего дерева имеется дупло размером со среднее человеческое ухо. Стоит мне шепнуть в деревянное ухо какое угодно слово, как дерево начинает шелестеть всеми листьями, повторяя слово за мной. Со стороны может показаться, что шелест происходит по вине ветра, но все на самом деле не так. Вовсе не в такт ветру колышутся ветви дерева, а больше походят своими движениями на дирижерские руки. Рано или поздно, уверен, мы с моим деревом сможем вести более полные и содержательные беседы. Ну а пока что я учу его своему непростому человеческому языку, и оно обучает меня своему непростому деревянному.
Вот и пришел черед рассказать о том, с каких пор и отчего вдруг проявились во мне столь невероятные пристрастия и соответственные им чудные способности.
Уже в раннем детстве мне всегда было легче общаться с животными, нежели с окружающими меня людьми. Это мне никак не объяснить, ибо нет тому никакой разумной причины.
Первым моим собеседником из всех животных стал наш домашний пес, кирпично-рыжей окраски спаниэль по кличке Чили. Я единственный в семье ходил у него в любимчиках: по сотне раз на день он обнаруживал меня повсюду, где бы в доме я ни находился. А обнаружив, непременно терся мне о ноги, после чего  совсем по-людски вставал на задние лапы, дружелюбно закидывая передние мне на плечи. Горячим языком вылизывал мне лицо, посапывая и жалобно при том повизгивая.
И хотя повизгивания мало были похожи на человеческие слова, однажды, как-то вдруг, я стал понимать, что он пытается мне сказать. Позже стал понимать все больше и больше и отвечать, в свою очередь, подтявкиванием на его повизгивания.
Несчастные мои родители с тревогой наблюдали за тем, как я все глубже погружаюсь в собачий мир. Все бы наверняка закончилось для меня печально, каким-нибудь заведением для странных мальчиков, если бы в один прекрасный день Чили не стащил свиной окорок с кухонного стола.
Чили был воспитанным псом, всегда вел себя сдержанно, но соблазн, предоставленный ему в виде сочного и жирного окорока, оказался, видимо, сильнее его воспитания. Мой отец, по счастью, не был попом, а лишь скромным инженером, потому не стал убивать допустившего оплошность Чили, а вместо того отдал его дальним нашим родственникам, проживающим в деревне. Год спустя некая бродячая собака, пересекающая наши места, передала мне теплый привет привет от Чили.
Собак в нашем доме с тех пор не было. На короткое время в гостиной объявилась клетка с двумя крикливыми канарейками, которые вскоре были отданы на сторону. После чего родители завели рыжего кота, которого мы с общего согласия назвали Андрюшей. А еще чуть позже у нас появился скандальный волнистый попугайчик, который беззастенчиво и без меры передразнивал всех подряд.
Следом за попугаем папа принес домой ворчливую крысу, которая, как ему приврали при покупке, была из породы серебряных, тогда как на самом деле оказалась всего лишь старой, седой и никому не нужной. Мы назвали ее Алисой в надежде, что красивое имя ее хоть чуточку исправит.
Вот и подошло мне время  поведать о любимом своем коте Андрюше.  При первой же нашей встрече он привольно разлегся у меня на коленях. Мы, ни одной минуты не медля, запросто разговорились по душам, точно были старинными приятелями. Будто только что возвратились из дальних и опасных странствий, настолько переполненные впечатлениями, что в росказнях своих то и дело перебивали друг друга.
Рыжая шерстка Андрюши с рождения выглядела завитой, а потому знакомые наши польские ребята, любовники и одновременно пришельцы, удивленно воскликнули, впервые увидев его,. Сказали, что выглядит он "як баран".