Миккель проводит длинный день в австралийском порт

Миккель проводит длинный день в австралийском порту

- Мне все-таки кажется, что ты слабый мужчина,- сказала Гвен, когда доктор вышел из помещения,  оставив ее с Миккелем наедине.- И потому не вижу ничего удивительного в том, что Наташа покинула тебя и ушла к человеку, который наверняка будет посильнее тебя. Снова вылетело из головы имя этого вашего человека, оно какое-то странное, совсем не датское...
Миккелю сразу подумалось, что она, конечно же, имеет в виду Вовика из Польши, и он с  немалым удивлением обнаружил, как его мысль, помимо его воли, вдруг обрела собственную жизнь, самостоятельно покинула его голову и проникла в мозг Гвен. В точности как сперматозоид, преодолевая на своем пути все возможные препятствия, кажущиеся совершенно непреодолимыми, проникает в конце концов в женскую яйцеклетку. Его радовало, что несмотря на то, что что он был нем и изо рта у него вылетает лишь хрип, он тем не менее имеет возможность общаться с другими людьми.
- Ничего не знаю про отношения Наташи с Вовиком,- продолжала Гвен,- но чем-то он ее должен был взять. Чтобы завоевать, например, меня, мужчина должен обладать, по меньшей мере, силой моего Бьярне. И все же взять женщину - это одно, ее ведь нужно еще и удержать, а для этого потребуется некоторый ум. Хочется верить, что мне встречались в жизни умные мужчины, но они как-то прошли стороной, не оставив по себе особого следа. Выходит, что умный человек не смог меня взять, а сильный не смог удержать.
- Будь добра, продолжай,- послал новую мысль Миккель.
- На чем я остановилась?- задумалась Гвен и продолжила.- Никогда не считала себя особенно умной, но и непроходимо глупой тоже себя не считала. Всегда подозревала, что в наших головах присутствует нечто вроде миниатюрной атомной станции, которая вместо электричества вырабатывает разные интересные мысли. Этих мыслей в голове всегда великое множество, и только умный человек может выхватить из этого нескончаемого потока нужные и выстроить их в правильной последовательности. Человек же, не обремененный особым умом, хватает любую мысль, что попадается ему под руку, а потому всегда говорит невпопад и отвечает точно так же. Но скажи, Миккель, как можно отличить умную мысль от глупой?
- Так ведь умная мысль видна невооруженным глазом,- мысленно ответил Миккель.
- Но вот только не мне,- ответила, подумав, Гвен.- Ты хочешь сказать, что умным людям одни и те же вещи кажутся одинаково умными? В этом я с тобой совершенно не согласна. Кстати, я считаю, что мне везло на более или менее умных людей, а много ли их попадалось тебе?
- Просто не встречались такие,- ответил Миккель.- Встречались неглупые, рассуждающие люди, осторожные, чувствующие что-то поболее других. Смотря что понимать под умом: для Наташи, например, богатый человек уже одним этим может считаться умным.

Упустил ты свою Наташу какому-то Вовику, сказала Гвен, укоризненно покачав головой. Сомневаюсь, что он взял ее умом, если они и разговаривают между собой, то наверняка на разных языках. Силой тоже вряд ли, будь ты не болен, сутками укладывал бы вовиков одного за другим. Ты, скорее всего, недодал ей телесных удовольствий, грубого, жесткого, почти животного секса, от которого не откажется никакая женщина.

- Уступил ты свою Наташу какому-то Вовику,- укоризненно покачала головой Гвен.- Сомневаюсь, что взял он ее умом, поскольку если они и говорят между собой, то обязательно на разных языках. Силой тоже вряд ли, поскольку, будь ты не болен, ты бы укладывал этих вовиков из Польши одного за другим в течение суток. Возможно, ты не давал ей телесного удовольствия в надлежащей мере. Уверена, что ты никогда не пробовал с ней грубый, жесткий секс, такой, от которого не отказаться.

- Пробовал,- ответил Миккель.
- Сомневаюсь,- отвеила Гвен, скидывая одежду с себя и с Миккеля.- Я покажу тебе, что нравится женщинам.- Она достала из настенного шкафчика стопку вафельных полотенец, три из них она связала в один, ухватилась руками за их концы и стала разогревать себе пах, пользуясь ими, точно мочалкой. Миккель наблюдал за этим с ужасом и закричал, призывая доктора на помощь.
- Миккель, ты меня звал?- спросил Валериус, врываясь в комнату, и, взглянув на Гвен, покачал головой.- Не ожидал я от вас такого,- сказал он.

Вместе они приподняли Миккеля и уложили на кровать вроде тех, что используют в госпиталях.   

Вдвоем они уложили Миккеля на высоченную металлическую кровать на колесах, вроде тех, что используются в больницах. массивную, тяжелую с виду

вроде больничной, и




Вдвоем они уложили Миккеля на высокую массивную кровать на колесах, вроде больничной, и спустили его в лифте на первый этаж судна. Все вещи, которые у него были с собой, помещались в пластиковом пакете, и это была одежда. В руках у Миккеля был зажат билет на самолет от Гвен, которым он мог бы воспользоваться сразу же и отлететь в Копенгаген, а мог и погулять недельку по Сиднею, что, конечно, было заманчиво, но сил в Миккеле было не много, ему приходилось размышлять над каждым своим движением и выбирать то, которое потребует меньших затрат.

- Странные вещи происходят с тобой, Миккель,- сказала Гвен,- я уже и не знаю, что о тебе думать. То ты Миккель, мужчина в рассвете сил, наиумнейший из всех мною виденных, то ты филиппинская девушка неземной красоты и смуглости, по которой сохнет доктор Валериус. А сейчас ты смешливая и беззаботная японская девчонка, весь гардероб которой способен уместиться в одном пластиковом пакете.

С помощью Гвен Миккель поднялся с кровати и стоя перед зеркалом она помогла ему одеться. Неподалеку находился доктор Валериус, готовый в любую минуту прийти на помощь. Они стояли в холле пеед зеркалом, а рядом то и дело распахивались двери, ведущие наружу, в мороз и снег. Мимо проходили люди и останавливались, чтобы полюбоваться процедурой одевания Миккеля.
- Я уже одет или еще нет?- спрашивал Миккель. Он сильно похудел во время болезни и одежда спадывала с него, к тому же одежда молодой японской девчонки была ему непривычна: короткое платьице должно было держаться на одной лямочке, а лямочка то и дело спадывала с плеча. Валериус помог Миккелю натянуть на ноги гольфы в полоску и надеть сандалии. На голове у Миккеля была матросская кепочка с двумя полосками позади. Миккель сам себе нравился в зеркале, но вся беда заключалась в том, что стоило ему неправильно повести плечами или просто сделать шаг, как лямка платья соскальзывала с плеча, и если бы доктор не успевал подхватывать ее, он бы всякий раз оголялся. Гвен куда-то исчезла по занятости, а Валериус помог Миккелю снова лечь в кровать, что ему было необходимо, поскольку процесс одевания забрал все его силы.
До аэропорта было всего-то метров 500-700 и мысленно Миккель уже неоднократно проделал этот путь: приподнялся, спустил ноги с кровати, закинул на плечо сумку, помахал всем рукой на прощание... Мысленно он был уже дома, но тело его без посторонней помощи было ему чистой обузой. Слух о том, что он серьезно болен и что Гвен отправляет его домой, разнесся по судну с легкостью ветерка, и все, кто его знал или хотя бы слышал о нем, пришли попрощаться и пожелать счастливого пути. Все его, как правило, жалели, потому что долгий и утомительный океанский переход был завершен и впереди были веселые трехдневные праздники, посвященные тому, что в столичном австралийском городе, Сиднее, собрались одновременно три главных королевских двора. Никто, кроме Миккеля, не знал, что сие событие предвещает начало Конца света, а он не мог их предупредить, потому что в горле у него застрял комок и слова скапливались в груди, вызывая в нем панику.
- Мы не пробовали еще это,- сказал Валериус Наташе, которая стояла в головах у Миккеля и сжимала его руку. Доктор принес с собой бело-прозрачный баллончик с трубочкой и острым наконечником на конце этой трубочки. Он нерешительно посмотрел на Наташу, затем на Миккеля (а больше вокруг никого не было), который согласно кивнул головой. Размахнувшись, он всадил наконечник трубки в трахею Миккеля. Содержимое баллончика очистило его горло и легкие, он почувствовал огромное облегчение и способность на какое-то время говорить. Это было счастьем и несчастьем одновременно, потому что из него посыпались все несказанное за долгий период молчания, пока он наконец не почувствовал, что способность говорить иссякает в нем, слова даются ему со все большим и большим трудом, и он понял, что должен успеть сказать самое важное.
- Наташа,- сказал он,- ты выглядишь очень необычно, я совсем не узнаю тебя. Что у тебя за платье, ты никогда такие не носила? Что за глупый платок у тебя на голове, и почему ты поджимаешь губы так, точно тебе пять лет и ты выпрашиваешь у родителей сладкое? Подозреваю, что все это сомнительная заслуга Вовика из Польши.
- Правда я похожа на Марфушку?- засмеялась Наташа.- Ты не представляешь, кого я встретила. Здесь, в порту, я встретила коллектив песни и пляски из Белоруссии, и они обрядили меня гуцулочкой. Они приехали выступать на этом празднике. И очень жаль, что ты не будешь присутствовать при этом,- добавила она.

Миккель замечал, что присутствие Вовика в ее жизни сильно меняло ее, делало ее непохожей на прежнюю. Если Миккель вытягивал из нее все самое тонкое и сложное, что было сокрыто в ней, то в жизни с Вовиком она загоняла это опять внутрь себя из опасения обидеть его, потому что тот был прост и искал вокруг себя именно простоту. Наташа, казалось, даже стала заметно ниже ростом, потому что Вовик и сам был невысок.

- Вы не любите Миккеля,- сказал вдруг Валериус,- тогда как я готов ради него на все. Почему в жизни всегда так - он вам не нужен, зато ему нужна вы, а не я, которому он дороже жизни. Вот что я вам скажу: вы недостойны его и будет только лучше, если вы оставите его в покое.
- Доктор, вы по-прежнему помешаны на мальчиках,- сказала с улыбкой проходившая мимо работница кухни.
- Ну и что из того, что я не умею любить женщин,- ответил Валериус сам себе, потому что работница уже пропала за углом.- Хотя кто знает - сумел же я полюбить Миккеля, когда он находился в образе прекрасной таитянки. Сейчас он находится в образе прелестной японской девушки, а я продолжаю его любить и буду продолжать в любом образе.
- Где бы ты ни был,- продолжал Валериус,- за тобой будет следить мой человек-обезьяна. Никто, даже я, не знает, где такие водятся, он достался мне в подарок, и подарок, скажу вам, отличный.