Ночной кошмар

Я лечу. Чувствую в теле необычную легкость. Я свободна.
Внизу вижу город, освещенный разноцветными огнями. Море огней. Как люди могут жить в таком ярком, переливающем городе. Но что-то меня смущает. Пригляделась повнимательней. Это не огни фонарей, ни город в огнях, ни яркая иллюминация рекламных щитов и вывесок. Это - всепоглощающий на своем пути пожар. Он превращает в пепел все живое и неживое. Ветер, подхватывает пепел и уносит вместе с искрами, высоко вверх.
Мне становится страшно. Вдруг я упаду и сгорю. Только об этом подумала, как потеряла под собой опору и начала падать вниз, размахивая руками. Темнота и пустота, образовавшиеся вокруг меня поглощали и растворяли. Вижу, как мимо проплывают лица. Бесконечно много лиц, целая вереница. Ужас и страх перекосили их. Полупрозрачные, невесомые тела проходили сквозь моё тело и исчезали в темноте. Началась их дальняя дорога в забвение. Силы закончились, воздуха не хватает, и я начинаю задыхаться.
Помню свой крик, долгое эхо и завывание ветра. Ветер превратился в раненного зверя. По телу пробежала дрожь. Боже, спаси и сохрани. Дай мне опору, не позволь мне сгинуть.
Вот они спасительные качели. Раскачиваются все сильнее и сильнее. Еще немного и, пробью своим телом черноту. Где ты, чистое небо? Где твоя синева и радуга, исполняющая желания?
Солнце,спасительное солнце. С тебя все всегда начинается и тобой заканчивается. Я ухвачусь за твой луч, и ты унесешь меня в светлую даль. А потом, будь, что будет.
Вверх, вниз и снова вверх.
Проходит время, и эта зыбкая и ненадежная опора исчезает. Вокруг полная темнота, скрежет железа и лязг зубов.
В голове раздается чей-то голос:
- Ты от меня никуда не убежишь, не скроешься.
Кто это говорит? Неужели смерь? Она всегда приходит без стука в дверь и приглашения.  Между лопаток, чувствую ее холодное дыхание. Тонкие пальчики пробегают по телу.
- Привет малышка! Как поживаешь? Принимай гостью.
Повернула назад голову и увидела свою прабабушку. Она мерзко улыбалась. Нет, не может быть. Бабуля любила меня и я ее тоже. Это не она. Обман. Уходи прочь. Только я подумала, как она сразу исчезла.
Опустила глаза. У меня под ногами огромное кладбище. Я парю над ним. Кресты, кресты, везде одни кресты и могилы. Вокруг могил, с поднятыми вверх черепами, ходят, гремят костями покойники. Все они пытаются сконцентрировать  на мне свой взгляд пустых глазниц. Но у них ничего не получается. Между могил, вдоль рядов летают фосфорические огни. Один шар отделился и полетел в мою сторону. Он убьет или изуродует.
Снова, изо всех сил кричу, проваливаюсь в колодец и просыпаюсь.
Кровать, комната, монотонное тиканье часов, лунная дорожка стелется по полу и дождь за окном. Мне холодно и страшно.
Заиграл проигрыватель. Шумит, хрипит простуженный проигрыватель. Пластинка вертится, иголка бежит по дорожке, извлекая шипящие звуки.
Что это? Слышу до боли знакомый голос:
"Как по небу, да по синему.
Между звезд, по дорожке лунной.
Плывет корабль серебряный,
С парусами золотыми.
Везет он сказки волшебные,
Да песни веселые..."
Нет. Так не бывает. Стена освещена лунным светом, а на ней тени.  Тени выросли и превратились в железнодорожную станцию. Яркие фонари освещают платформу. Мимо платформы, без остановки, на тихом ходу проезжает поезд. Старый, ржавый поезд. Хрипло прогудел гудок. Ему ответил не менее хриплый станционный колокол. Поезд, на ходу спустил пар, профырчал и поехал дальше.
Окна поезда занавешены. При каждом толчке, ткань раскачивается.  Видно, как разгулявшийся ветер,теребит легкие занавески.
С удивлением замечаю, что сквозь стенку поезда, вижу и слышу происходящее внутри вагона.
В тамбуре стоят двое мужчин. Один из них солидный, в дорогом костюме. Стоит, оперевшись на массивную трость. Молодой человек, весьма симпатичный, одетый по моде. Залихватские усики. Веселая улыбка не сходит с лица, усыпанного веснушками.
- Послушай, братец, - солидный мужчина обратился к молодому человеку, - раз уж так получилось, пройдись по вагону и запиши данные всех пассажиров. Они нам потом понадобятся. Вдруг кто-то или чего-то слышал, или видел. Возьми блокнот и все подробно запиши. Только ничего не пропускай. Даже самую малость.
- Хорошо, Александр Тихонович. Все исполню. Только пассажиры какие-то странные. Не люди, а манекены. Вы не находите?
- Да, нет. Люди как люди. Правда, не первой свежести. Тут уж ничего не поделаешь. Я немного посижу и подумаю. А ты иди родной.
Никифор, так зовут молодого человека, пошел выполнять поручение своего, как видно, начальника.
Начальник его, Александр Тихонович, был знаменитым человеком. Он возглавлял отдел сыска. Ни одно  загадочное расследование не проходило без его участия. В его послужном списке не было ни одного не раскрытого преступления.
Это дело окащалось совсем не интересным, простым. В порыве, ревности муж в тамбуре убил свою жену. Как говорится, дело житейское и весьма распространённое. Он жуткий Отелло, она, любящая мужское внимание, очень даже интересная женщина.
Что предшествовало трагедии? Наверно, милая улыбка, томный взгляд через окно, легкое движение пальцев - знак того, что мужчина за окном вагона замечен, понравился, но она уезжает. Она бы, разумеется, осталась, но ревнивый муж сидит рядом и дышит в самое ухо. Пока милый мальчик.
Перрон уплывает, а вместе с ним уплывает несостоявшийся воздыхатель.
Никифор идет по вагону, останавливается у каждого пассажира. Вагон заполнен наполовину. Очень много свободных мест. Тела пассажиров въехали в спинку мягких диванов. Видно было что им очень страшно. И как водится, никто и ничего не видел и не слышал. Дело бесперспективное.
Иду по вагону. В нос бьёт сладкий, приторный запах. Он напоминает запах тлена.
Никифор подошел, к одиноко сидящей женщине. Алое платье с рюшечками безукоризненно сидело на ее изящном теле. На голове черная, роскошная шляпа с маленькими полями и вуалью, скрывающая половину лица.
- Здравствуйте,  честь имею представиться - младший следователь Загаруйко Никифор Иванович. Вы не могли бы оставить Ваши данные. Мы хотели бы Вас пригласить в участок для дачи показаний. И может быть, Вы расскажите, что слышали, и может быть,чего-либо видели.
- Извольте, милостивый государь, - Сказала и посмотрела на меня сквозь вуаль.
От увиденного я чуть не решился дара речи. У женщины отсутствовало лицо. Вернее, это был череп с пустыми глазницами, с отсутствием носа и губ. Женщина смотрела и улыбалась, если это можно назвать улыбкой. Улыбалась зубами. Под платьем находился скелет, который очень хорошо просматривался под тканью платья.  Костяшки пальцев зацепились друг за друга и мирно покоились на коленках. Тело тихо бренчало, поскрипывало. Что это - сон или явь?
Я не подал вида. Работа, прежде всего и, продолжил разговор.
- Назовите, пожалуйста, Ваше имя и где Вы проживаете в Петербурге.
- Извольте, Заславская Екатерина Павловна. Проживаю с мужем на Смоленском кладбище, возле часовни Ксении Блаженной. Гостей принимаем по четвергам. Милости просим. Приходите. У нас собираются известные, и весьма, уважаемые люди Петербурга.
- Спасибо за приглашение. Но в начале, приходите к нам в участок на Гороховую улицу  в эту пятницу, в двенадцать часов. Вы сможете?
Еще вопрос - Вы что-нибудь знаете о совершенном преступлении?
- Нет, к сожалению, ничем не смогу Вам помочь. Если что вспомню, то обязательно сообщу. А пока, извините, не могу ничего такого существенного припомнить. В пятницу приду.
Женщина сказала, и уставилась в окно.
Раскланялся и пошел дальше.
Картина не менялась. От одного скелета в костюме и шляпе на черепе, переходил до другого скелета в изысканном и дорогом костюме и не менее изысканной шляпе на так, называемой голове.
Мне было плохо. Сердце бешено колотилось. От запахов кругом шла голова. Казалось, еще немного, и я упаду в обморок. Где я нахожусь? Что случилось? Когда мы с Александром Тихоновичем сели в поезд, все вокруг было по-другому. Люди, как люди. Живые и пахли дорогими и не очень дорогими духами, туалетной водой. Они разговаривали друг с другом, смеялись. Дети спали или тихо лежали на диванчиках. А сейчас - вокруг одни скелеты и сладкий запах разлагающихся тел.
Никифор дошел до конца вагона и обернулся назад. Все исчезло. Вагон, люди, все, как будто, испарились или превратились в церковь.
Церковь. Горят свечи. Чувствуется запах ладана и мирры. В малом пределе стоит гроб. В небольшом отдалении от гроба, с трех сторон стоят люди. Поп с кадилом ходит вокруг гроба и читает густым басом молитву:
"Помяни, Господи Божи наш, в вере и надежди живота вечного новоприставленного раба твоего Никифора, и яко благ и потребляя неправды, ослабли, останови и прости вся вольная, возставляя его в святое второе пришествие Твое в причастие вечных Твоих благ..."
Поп все читал и читал, бабы по-тихому плакали, утирали слезы вместе с соплями. А я стоял и с удивлением смотрел на происходящее. В гробу лежал я. Собственной персоной. Мамочка родная. Это же меня отпевают.
Вдали стоял другой гроб. Видимо покойника уже отпели или он ждал своей очереди. Подошел поближе. В гробу, в цветах и с молитвенной ленточкой на лбу, лежал Александр Тихонович. И тут же рядом, рядом с гробом, в ногах стоял Александр Тихонович. Стоял и ничего не замечал вокруг.
Как же так? Наваждение. Абсурд. Бред сивой кобылы. Я живой. Я не покойник. Схватился двумя руками за голову и попытался вспомнить.
Скрежет колес о рельсы. Падают люди. Хаос и свет. Лунный свет и серебряный дождь. Нарастающий гул, звук взрыва и поезд сошел с рельс...
Знакомый голос продолжал петь:
"Закрывай, мой ангел, глазки.
Ты услышишь шум прибоя,
Песню ветра-упокоя,
Шелест листьев, смех русалок.
Закрывай, мой ангел, глазки.
Сон торопится к тебе..."