Сказка джунглей

                ЕНВ Бэйли Джей               
     Правильный Белый Кролик мисс Лиз Вишез вполне обоснованно завел меня в дебри анального фетишизма британки Тани Хайд, где я и шарахался с широко раскрытыми глазами вторые сутки подряд, будто масенькая любопытная гнида; перебирая лапками и вертя головой я суетился между высоченных каблуков кожаных ботфорт, уворачиваясь хитиновым телом насекомого от свистящих хлыстиков ; небритые херастые мужики с отвисшими челюстями угрожали моему хрупкому душевному равновесию неприкрытой агрессией или противогазами с запотевшими глазницами, где мелькали покрасневшие от кокса зенки, яростно буровящие просаки и сиськи татуированных и пирсингованных красоток, резких и чотких, словно шотландские пони, несущиеся на штурм Авалона ; латекс и мелькающие огоньки, то ли сбежавшие с болот, то ли, наоборот, лишь только собирающиеся на Болотную, стоит прозвучать будоражащему ум кличу Ксении Собчак о правах и свободах отцов, о праве украсть и свободе спрятать, конечно, но нельзя забывать, что сердце. Что Париж. Что мешок с дерьмом из квартета. Что юморок нееб...ий, это, примерно, моя милая Бонни, чтоб тебе понятнее было, как если ваш мудак Адам Сэндлер ощутит себя Лукасом, но по пути в Валхаллу перепутает Лукасов и вместо того, чтобы просто отрезать головы на шоссе шестьдесят шесть и каяться собранным агентам ФБР в тяжелом наследии скаутского детства и сексуальных домогательствах родного дедушки, матроса - китобоя с Мохако, Аляска, Вайоминг, станет сымать кино на украденные у народа деньги, лимитом выделенные министерством культуры штата Западная Оклахома, и снимет он, сучий потрох и чорный викинг, невероятную историю любви танкового конструктора к гитаре Разъебаума, бывшего, как известно, флотским подводником с орденами от сих и до сих. Усы, хвост, три кила жидовства лезут калом из щелей естественных организма и - тихий смех бессмертного Киплинга, еще до Хаусхофера предвидевшего унтерменшность в повадках оглоушенных триумфом и Крымом бандар - логов, циничных и опасных, как неуловимый Шендерович, снова приуготовивший недоразвитому телезрителю Северной Америки цикл лекций  " Как я стал евреем ", так сказать, исповедь наркомана, ибо еврейство - как наркотик, вроде, кайф, а на деле : жопа.
     - Гуд гёл, - гнусел я на южанском, рассматривая титьки Лоры Эйнджел. Потом разворачивался и трогал пальцем упругую попочку Моник Ковэ, давая пенделя кошмарному Иэну Скотту с рожей такой, что вот, хочешь, не хочешь, а задумаешься все же о будущем родины и вздохнешь негромко, сетуя на свою непоследовательность. Действительно, отечество в опасности, а я фетишизмом увлекся.
     - Отечество в опасности, - мяукнула носастенькая Мишель Уайлд, сдвигая набекрень эсэсманскую фуражку. Ее хлорвиниловая накидка непонятных расцветок явно подтверждала эту мысль. По - ходу, Таня Хайд стырила идею накидки ежели не из сталинской или гоголевской шинели, то уж из лапсердака егеря Кузьмича всяко.
     - Делай, что хочешь, но баркас мой со дна достань, - кричал Кузьмич в середину рта утопшего вместе с подлодкой  " Курск " Верещагина, выпиленного из цельного мореного дуба на верфях Кроншлота. Его приспособили носовой фигурой к ракетоносцу, вот он и затонул. Кто ж знал, что у подводных лодок носовые фигуры кадрили должны быть из настоящего латуня ? Знал один, нехороший, но его разоблачили накануне войны как пособника и отправили в служебную командировку в МИД, где он и стал Марией Захаровой, замаскировавшись и войдя. Орудует теперь, сука, под личиной и принося вредительство делу мира на земле, демонстрируя верность Киплинга на дипломатическом уровне.
     - Переименовали все баркасы, - отталкивал культяпкой Кузьмича Верещагин, начиная немного задумываться, отчего он, оказывается, такой мудак и всю свою жизнь, - в карбазы и по указу. Так что теперь, Кузьмич, быть тебе Мойшей Боярским навсегда.
     И прорастают усы, и тикают часы, и брось свечу в ручей, и пусть течет воск. А лучший воск изготавливается из акридов лакрицы строго в Кане Галилейской, населенной собачьеголовыми Ляксандрами Канами, все на одну рожу, толстые, лысые, гнусные, голоса дишкантом, вздорные и запах протухшего зельца с собой, как праздник. Ходют они и носют запах под жабрами, а как вдохнут атмосферы природы, то п...дец сгущается и бежишь ты тогда к портрету дядюшки Юлиуса Штрайхера и каешься.
    - Ой, прости мя, дядюшка Юлиус, что забыл я сказки Римуса, что починяю примус на двадцать первом веке развития человечества в обратку, опровергая Дарвина и вставая с колен. А у Райкина мост через рот был, - шепчешь портрету, доносишь и предательски, озираясь и вздрагивая.
     - Знаешь ли ты истинное наименование Райкина ? - гулко вопрошает портрет и ты трясешься от страха. То - то и оно - то, что знаешь.
     Потом присаживаешься на корточки и думаешь, отчего Гиркин орудует в  " Лезвии бритвы ", утратив одну буквицу, словно ГРУ. Мыслишь, существуешь, как вещество растущее, чуешь, что вырос из гниды в таракана, а по радио объявляют, что всем тараканам льгота положена. На выборах Путина. Приходишь, короче, а тебе православие и политруков Красной армии кульками выдают. И льготный тупик энтузиастов по жизни в довесок, как в Совдепии давали в довесок к книжке Булгакова научное исследование якутского писателя о команде  " Нефтчи ", где он выведет их родословную прямиком от коня Степана Разина и комиссара Шаумяна.
     - Таня ! - ползешь тогда к креслу режиссера, в котором сидит с надутыми губками блондинка, попивая кофей и думая о скрипицах любого Тряпичкина. - Забери меня отсюда, Таня, я лучше припудривать детской присыпкой ляжки порнозвездам буду стану, нежели пребывать русским и сейчас.
    Молчит Таня, хули ей сказать - то ? Она Чичваркина видела на соседней улице и понимает Таня, что Киплинг ни хера не ошибался. Жаль, что Маугли - ариец.