Метод Блессингтона - Стэнли Эллин

Мистер Трэдвел — приятный, небольшого роста человек — служил в процветающей нью-йоркской фирме и, благодаря своему положению в ней, имел собственный кабинет. В один прекрасный июньский день, ближе к вечеру, в этот самый кабинет к нему и явился посетитель — хорошо одетый, импозантный и румяный. Обрамленные массивными роговыми очками, его близорукие глазки весело блестели за стеклами.
— Меня зовут Банс, — объявил он, пристроив в сторонке объемистый портфель и сокрушительно пожав мистеру Трэдвелу руку. — Я представитель Геронтологического Общества. Я пришел помочь Вам справиться с Вашими проблемами, мистер Трэдвел.
Мистер Трэдвел вздохнул.
— Друг мой, поскольку мы совершенно не знакомы, и поскольку я никогда не слышал о заведении, которое Вы, по Вашим словам, представляете, и в особенности поскольку у меня нет проблем, вынужден Вам заявить, что вовсе не нуждаюсь в Ваших услугах. Так что, если не возражаете...
— Возражаю? Еще как возражаю! Геронтологическое Общество — некоммерческая организация, мистер Трэдвел. Наши интересы носят чисто филантропический характер: мы изучаем семейные проблемы, составляем отчеты и ищем пути разрешения самых огорчительных ситуаций, с которыми нам доводится сталкиваться в современном обществе.
— Это с какими, например?
— Суть этих проблем очевидна из названия нашего Общества, мистер Трэдвел. Геронтология — это изучение старости и связанных с нею проблем. Не путайте ее, пожалуйста, с гериатрией: гериатрия занимается болезнями стариков; предмет же геронтологии — проблема старости как таковая.
— Постараюсь запомнить, — нетерпеливо сказал мистер Трэдвел. — Если я правильно понимаю, мне следует сделать пожертвование. Скажем, долларов пять, да?
— Нет-нет, мистер Трэдвел, ни единого цента. Я понимаю: от большинства филантропических организаций обычно стараются отделаться именно так. Но Геронтологическое Общество действует совершенно иным образом. Наша цель — прежде всего помочь Вам справиться с вашими трудностями. Лишь после этого мы будем вправе что-либо от Вас принять.
— Прекрасно, — дружелюбно произнес мистер Трэдвел. — Тогда все в порядке: проблем у меня нет, так что пожертвования от меня Вы не получите. Если Вы, конечно, не передумали.
— Передумал? — обиженно протянул мистер Банс.— Передумать, мистер Трэдвел, следует не мне, а Вам. Самые огорчительные случаи, с которыми приходилось иметь дело нашему Обществу — это когда люди упорно отказываются признать наличие у них определенных проблем. Я уже несколько месяцев занимаюсь Вашим делом, мистер Трэдвел, но даже не мог предположить, что Вы попадете в эту категорию.
Мистер Трэдвел глубоко вздохнул и медленно выдохнул.
— Не соблаговолите ли Вы объяснить мне, что означает вся эта ерунда? Каким это еще «моим делом» Вы занимались? Слава богу, никаких дел с организациями вроде Вашей у меня покуда не было!
Всего мгновение — и мистер Банс уже распахнул свой портфель и извлек из него папку, а из папки — несколько листков.
— Если позволите, я хотел бы изложить самую суть этих отчетов. Итак: Вам сорок семь лет. Вы совершенно здоровы. У Вас собственный дом в Ист-Сконсет на Лонг-Айленд, ипотечную ссуду за который Вам предстоит выплачивать еще девять лет. Вы также приобрели в кредит автомобиль новой модели, платить за который надо еще полтора года. Однако у Вас приличное жалованье, так что дела Ваши идут отлично. Я не ошибся?
— Нет, Вы не ошиблись. Точнее, не Вы, а кредитный отдел банка, снабдивший Вас этими сведениями, — ответил мистер Трэдвел.
Банс предпочел не обращать на это внимания.
— Ближе к делу. Вы женаты уже двадцать три года. Женаты удачно и счастливы, надо заметить. У вас одна дочь. Год назад она вышла замуж и теперь живет в Чикаго. После ее отъезда к вам перебрался ваш тесть — вдовец и довольно вздорный старик. Теперь он живет в Вашем доме.
В голосе Банса появились низкие, внушительные нотки.
— Ему семьдесят два года, и если не считать артрита правого плеча, который время от времени беспокоит его, у старика отменное здоровье. Несколько раз он обмолвился, что надеется протянуть еще лет двадцать, и если верить имеющейся в нашем распоряжении статистике, это весьма вероятно. Улавливаете, мистер Трэдвел?
Ответ последовал не сразу.
— Да, — ответил наконец мистер Трэдвел почти шепотом. — Теперь улавливаю...
— Очень хорошо, — сочувственно промолвил мистер Банс. — Труднее всего бывает сделать первый шаг: признать, что проблема существует. Что она черным вороном кружит над Вашей головой, омрачая каждый прожитый день. Нет надобности спрашивать Вас, почему Вы пытаетесь скрыть это даже от самого себя: Вы хотите избавить от подобных мыслей миссис Трэдвел, не так ли?
Мистер Трэдвел кивнул.
— Станет ли Вам легче, — спросил Банс, — если я сообщу Вам, что миссис Трэдвел вполне разделяет Ваши чувства? Что она тоже тяготится присутствием отца?
— Не может быть! — воскликнул изумленный мистер Трэдвел. — Да ведь она сама и предложила, чтобы он перебрался к нам после того, как Сильвия вышла замуж и у нас освободилась комната. Она еще припомнила, как он помогал нам в самом начале, когда мы только поженились. Она и убедила меня в том, насколько необременительным будет его присутствие в нашем доме. В общем, это ее идея; никогда не поверю, что она была неискренна.
— Разумеется, она была совершенно искренна. Она представила себе, как ее отец живет где-то один-одинешенек. Все, что она говорила, было сказано от души. Ловушка, в которую вы оба попали, ожидает каждого, кому свойственна сентиментальность. Иногда я, право, готов предположить, что Ева съела запретное яблоко исключительно для того, чтобы сделать приятное Змию-искусителю, — сокрушенно качая головой, сказал Банс.
— Бедная Кэрол, — простонал мистер Трэдвел. — Если бы я знал, что эта ситуация угнетает ее не меньше, чем меня!..
— Да? — спросил Банс. — Что бы Вы сделали?
Мистер Трэдвел нахмурился.
— Не знаю. Но если бы мы сели и как следует подумали вместе, то, наверное, что-нибудь придумали бы...
— Что? — спросил Банс. — Выгнали бы старика из дому?
— Ну, я не имел в виду ничего такого.
— Тогда что? Отправили бы его в дом престарелых? Такие заведения весьма дороги. А рассчитывать на место в бесплатном приюте Ваш тесть вряд ли мог бы. Да, кроме того, не думаю, что он согласился бы отправиться туда.
— А кто согласился бы на его месте? Что же касается дорогих заведений, то я интересовался этим вопросом. Когда я узнал, сколько это стоит, то понял: это исключено. Это же целое состояние!
— Возможно, — предположил Банс, — Вам удалось бы снять для него скромную, недорогую квартиру и нанять прислугу — ухаживать за ним?
— Когда он перебрался к нам, надо заметить, то съехал именно с такой квартиры. А насчет прислуги — Вы даже не представляете себе, сколько это теперь стоит. При условии, что нам удалось бы найти прислугу, которая угодила бы ему...
— Верно! — Банс хлопнул ладонью по столу. — Верно во всех отношениях!
Мистер Трэдвел недовольно взглянул на него.
— Что значит «верно»? Я полагал, что Вы собираетесь помочь мне в этом деле, но Вы пока ничего конкретного не предложили. Да вдобавок ведете себя так, словно мы добились колоссального прогресса в этом вопросе!
— Безусловно, добились, мистер Трэдвел, хотя Вы и не заметили этого. Вы только что совершили второй шаг к решению проблемы. Первым шагом было признание того, что проблема существует; второй шаг — это понимание того, что, как ни верти, у этой проблемы нет практического решения. В этом плане Вы не только наблюдаете метод Блессингтона в действии, но и активно участвуете в приложении этого замечательного метода, который в конечном итоге приведет Вас прямо к единственно разумному решению.
— Метод Блессингтона?
— Прошу прощения. Я увлекся и употребил термин, который пока еще не в ходу. Поэтому я должен пояснить Вам, что метод Блессингтона (в работе мои коллеги по Геронтологическому Обществу весьма широко используют этот термин для обозначения нашей рабочей процедуры) называется так в честь основателя Общества — одного из величайших людей нашей эпохи. Он пока не добился должного признания, но — запомните мои слова, мистер Трэдвел! — обязательно добьется. Когда-нибудь это имя будет греметь, как имя Мальтуса!
— Странно: я никогда не слышал его, — задумчиво сказал мистер Трэдвел. — Обычно я слежу за газетами... И, кстати, еще один вопрос: Вы так и не объяснили, почему Вы включили меня в число своих потенциальных клиентов и как Вам удалось так много узнать обо мне. — Он пристально посмотрел в глаза Бансу.
— Правда, выглядит довольно таинственно, когда излагаешь сведения в такой форме? — Весело рассмеялся Банс. — На самом деле никакого секрета нет. Понимаете, мистер Трэдвел, у Общества — сотни информаторов, ведущих своего рода разведку по всей нашей стране — от Тихого океана до Атлантического. Хотя, надо отметить, публика в массе своей об этом и не подозревает. Правила Общества запрещают нашим служащим разглашать, что они — профессиональные  информаторы: такого рода огласка моментально снизила бы их эффективность.
Наши исследователи не охотятся за кем-то определенным. Их интересует любой пожилой человек, готовый поболтать о себе. Вы поразились бы, узнав, насколько болтливо большинство стариков о своих самых интимных делах. Разумеется, если они оказываются в обществе людей незнакомых.
Объекты нашего интереса попадаются нашим разведчикам случайно: в баре, в библиотеке, на скамейке в парке — да в любом уютном месте, располагающем к общению. Дело исследователя — подружиться с объектом, расположить его к откровенности и, в особенности, разузнать по возможности все о молодых людях, от которых зависит объект.
— Вы имеете в виду, — спросил Трэдвел с растущим интересом, — о тех, кто их содержит?
— Нет-нет, — ответил Банс. — Вы совершаете типичную ошибку, путая иждивение с зависимостью. Во многих случаях финансовая зависимость действительно имеет место, но это отнюдь не полная картина. Всегда существует моральная зависимость — вот важнейший фактор. Даже в тех случаях, когда пожилых и молодых разделяет расстояние, эта эмоциональная зависимость всегда присутствует. Между ними словно течет некий электрический ток. Сам факт существования стариков наполняет жизнь их молодых родственников раздражением и чувством вины. Именно личный опыт от столкновения с этой трагической дилеммой нашего времени и привел мистера Блессингтона к созданию своей великой научной работы.
— Другими словами, — переспросил мистер Трэдвел, — Вы хотите сказать, что даже если бы старик жил отдельно, нам с Кэрол все равно было бы скверно?
— Вы, кажется, сомневаетесь в этом, мистер Трэдвел. Но скажите мне: отчего, пользуясь Вашим собственным выражением, вам так скверно?
Мистер Трэдвел задумался.
— Я полагаю, это из-за того, что в доме постоянно есть кто-то третий. Постепенно это начинает действовать на нервы.
— Но ведь ваша дочь тоже была «третьей» целых двадцать лет. И все эти годы вы радовались, наблюдая, как она растет и расцветает, словно прекрасный цветок, как взрослеет. Но живущий теперь в вашем доме старик может только увядать и дряхлеть. Вот это и омрачает жизнь. Разве не так?
— Я полагаю, так.
— В таком случае, как Вы считаете: что изменилось бы, если бы он жил отдельно? Разве вас меньше тревожило бы, что он стареет и дряхлеет, с грустью глядя издали в вашу сторону?
— Конечно же, нет. Кэрол, наверное, не спала бы до полуночи, волнуясь: как там он? А из-за нее он и у меня тоже не шел бы из головы. Это же вполне естественно, правда?
— Конечно. И я должен с удовлетворением отметить, что Ваше признание этого факта завершает третий этап Метода Блессингтона. Теперь Вы понимаете, что проблему создает не присутствие пожилого человека, а его существование.
Мистер Трэдвел задумчиво пожевал губами,
— Мне не нравятся, как это звучит.
— Почему? Мы ведь просто констатируем...
— Может, и так. Но во рту остается какой-то неприятный привкус. Это все равно что сказать: единственный способ избавить нас с Кэрол от наших проблем — это убить старика.
— Да, — серьезно сказал Банс, — это так и есть.
— Ну так вот это мне совершенно не нравится. Просто ни капельки. Как подумаешь, что ты способен пожелать другому смерти — начинаешь чувствовать себя довольно злым человеком. Хотя, насколько мне известно, подобными мыслями еще никого не убили.
Банс улыбнулся.
— Вы так полагаете? — мягко спросил он.
Трэдвел долго молча смотрел на Банса, тот — на Трэдвела. Затем Трэдвел дрожащей рукой достал из кармана платок и промакнул выступившую на лбу испарину.
— Вы либо сумасшедший, — произнес он с трудом, — либо все это — просто дурацкий розыгрыш. Так или иначе, убирайтесь вон. Я Вас предупреждаю...
На лице Банса читались только сочувствие и озабоченность. Он воскликнул:
— Мистер Трэдвел, ну как Вы не понимаете, что были уже готовы сделать следующий, четвертый шаг? Неужели Вы не видите, как близки Вы к решению?
Трэдвел указал посетителю на дверь.
— Вон! И поживее, пока я не вызвал полицию.
Озабоченность на лице Банса уступила место презрительной гримасе.
— Оставьте, мистер Трэдвел. Неужели Вы серьезно полагаете, что кто-нибудь Вам поверит? Прежде чем подымать шум и устраивать скандал, подумайте хорошенько. Поверьте мне: стоит вам упомянуть истинное содержание нашей беседы — и единственным человеком, который от этого пострадает, будете Вы сам. А я пока что оставлю Вам свою визитную карточку. Заходите в любое время: я всегда к Вашим услугам.
— А с чего это мне взбредет в голову зайти к вам? — спросил порядком побледневший мистер Трэдвел.
— Причин тому несколько,— ответил Банс,— но одна из них наиболее серьезна.
Собрав свои бумаги, он затолкал их в портфель и направился к двери.
— Посудите сами, мистер Трэдвел: каждый, кто сделал три первых шага по пути, обозначенному Методом Блессингтона, неминуемо совершает и четвертый. А Вы удивительно далеко продвинулись за такое короткое время, мистер Трэдвел... Я думаю, Вы придете к нам весьма скоро.
— Скорее Вы провалитесь в ад! — ответил мистер Трэдвел.
Несмотря на то, что последний выстрел в словесной дуэли остался за мистером Трэдвелом, настроение у него надолго испортилось. Узнав о Методе Блессингтона, он никак не мог выбросить его из головы. Мысли, которые он с усилием отгонял, явственно окрашивали его отношения с тестем в неприятные тона. Никогда еще старик не казался ему таким назойливым: он то и дело мешал Трэдвелу, умудряясь сказать или сделать именно то, что раздражало сильнее всего. Особенно Трэдвел злился, вспоминая, как этот старый болтун, так некстати свалившийся на его голову, растрепал все домашние секреты платному агенту Общества, от которого одни неприятности. То, что агент был без формы и нагрудного знака, вовсе не оправдывало старика, полагал Трэдвел в своем нынешнем скверном расположении духа.
Через несколько дней мистеру Трэдвелу, так гордившемуся своей репутацией умного бизнесмена и уравновешенного человека, пришлось признаться самому себе, что дела его плохи. Вокруг замаячили признаки гигантского заговора. Ему мерещились сотни, нет — тысячи Бансов, стучащихся в двери тысяч кабинетов по всей стране. При мысли об этом на лбу у него выступал холодный пот. Но, говорил он себе, все это слишком неправдоподобно. И это легко доказать, припомнив детали его беседы с Бансом.
Мысленно он проигрывал эту беседу десятки раз. В конце концов, все это лишь объективный взгляд на социальную проблему. Разве было сказано что-то, чего культурному человеку следует стыдиться? Вовсе нет. И если он невольно пришел к таким ужасным выводам, то это лишь потому, что его мыслям тесно в голове, и они ищут выхода. А с другой стороны...
Наконец мистер Трэдвел решил нанести визит в Геронтологическое Общество — и тотчас почувствовал облегчение. Он был уверен, что обнаружит там тесную комнатку, пару усталых сотрудниц, за грошовое жалованье корпящих над бумажками, и затхлый дух ночлежки для бездомных — в общем, все признаки благотворительного учреждения.
Он так ярко нарисовал себе эту картину, что чуть было не прошел мимо огромного здания из стекла, алюминия и бетона, на котором был обозначен адрес Общества, указанный на оставленной Бансом карточке. Ошеломленный, он поднялся на тихо гудящем лифте и в смятении остановился в фойе Главного Офиса.
Стройная, длинноногая молодая женщина провела его, все еще ошеломленного, через показавшийся ему бесконечным лабиринт комнат и коридоров. Краем глаза он успел заметить множество других молодых женщин, столь же стройных и не менее длинноногих, и десятки энергичных, широкоплечих молодых людей, и ряды шкафов-каталогов, залитых мягким рассеяным светом, отражающимся в стекле и металле, и мигающие экраны компьютеров, — и, наконец, попал в кабинет Банса. Дверь за ним бесшумно закрылась.
— Впечатляет, не правда ли? — спросил Банс, от которого не укрылось ошеломление мистера Трэдвела.
— Впечатляет? — запинаясь,  вымолвил мистер Трэдвел.—Да я такого просто не видывал. Это тянет, наверное, миллионов на десять!
— А почему бы и нет? Наука, словно Франкенштейн, трудится денно и нощно, дабы продлить жизнь человеческую сверх всяких разумных границ. Уже сейчас в нашей стране четырнадцать миллионов человек старше шестидесяти пяти лет. Через двадцать лет их число возрастет до двадцати одного миллиона. А что будет дальше — не берется предсказать никто!
Но вся радость состоит в том, что каждый из этих пожилых людей окружен множеством молодых — доноров или потенциальных доноров нашего Общества. Их число растет, словно приливная волна, а вместе с ним растем и мы — чтобы не отстать.
Мистер Трэдвел почувствовал холодок между лопаток.
— Так значит, все это правда?
— Прошу прощения?
— Ну, этот Метод Блессингтона. который Вы упоминали: получается, что вся суть его в необходимости избавиться от стариков как в единственном способе решения проблемы?!
— Верно! — ответил Банс. — Совершенно правильно. Даже сам мистер Блессингтон не сумел бы изложить эту мысль точнее. Вы отлично владеете словом, мистер Трэдвел. Я всегда восхищался людьми, способными четко формулировать свои мысли.
— Но ведь вас же накроют! — недоуменно произнес мистер Трэдвел.—Неужели Вы полагаете, что вас не поймают?
Банс небрежно махнул рукой в сторону комнат, кабинетов и коридоров, оставшихся за закрытой дверью кабинета.
— Разве всё это — не достаточное доказательство успехов Общества?
— Но... Все эти люди там — они что, не понимают, чем занимаются?
— Как и все опытные служащие, они занимаются только своими прямыми обязанностями, мистер Трэдвел, — укоризненно сказал Банс. — То, что обсуждаем сегодня мы с Вами — компетенция... верхнего эшелона.
Плечи Трэдвела поникли.
— Это невозможно, — тихо сказал он,
— Ах,  оставьте, — добродушно   ответил Банс, — стоит ли так огорчаться! Вас, по-моему, тревожит то, что мистер Блессингтон называл Фактором Безопасности. Но попробуйте взглянуть на это с такой точки зрения, мистер Трэдвел: разве это не естественно, что старики умирают? Наше Общество гарантирует, что смерть будет выглядеть ненасильственной. Такие случаи редко расследуются. Пока что неприятностей у нас не случалось.
Более того: если бы Вы знали, какие имена стоят в списке тех, кто внес в наш фонд свои... пожертвования, Вы были бы поражены. К нам обращается много людей, известных в деловом и финансовом мире. Любой из них мог бы подтвердить вам, насколько эффективно мы работаем. И учтите: такие влиятельные клиенты делают Геронтологическое Общество неуязвимым, откуда бы ни грозила нам опасность. А эта неуязвимость распространяется и на каждого из наших спонсоров, включая и Вас, если Вы решите препоручить нам ваши проблемы.
— Но я не имею права!.. — отчаянно сопротивлялся мистер Трэдвел. — Даже если бы я хотел, как я могу решать судьбу другого человека подобным образом?
— Ага, — Банс наклонился вперед. — Но Вы хотите решить эту проблему?
— Не таким путем.
— Вы можете предложить какой-то другой путь?
Трэдвел не ответил.
— Вот видите, — с удовлетворением отметил Банс. — Геронтологическое Общество предлагает Вам единственное практическое решение проблемы. Вы всё ещё отказываетесь, мистер Трэдвел?
— Не могу представить... — упрямо повторил мистер Трэдвел. — Это неправильно. Это нечестно.
— Вы в этом уверены?
— Конечно, уверен! — огрызнулся Трэдвел. — А Вы что, хотите убедить меня в том, что это правильно — убивать людей направо и налево только за то, что они состарились?
— Именно это я и пытаюсь Вам сказать, мистер Трэдвел, и прошу Вас взглянуть на этот вопрос именно в таком ракурсе. Мы живем в мире прогресса, в мире производителей и потребителей, где каждый старается сделать все, что в его силах, для улучшения нашей общей жизни. Но старики — не производители и не потребители. Они — помеха на нашем пути к прогрессу. Окинув сентиментальным взором прошедшие эпохи, можно отметить, что когда-то и старики были полезны: пока молодые обрабатывали поля, они присматривали за домом. Но теперь они утратили и эту функцию: для присмотра за домом придуманы десятки устройств, которые делают эту работу лучше. И обходится дешевле. Вы не согласны?
— Не знаю, — затравленно проблеял мистер Трэдвел. — Вы утверждаете, что люди — это машины. Не могу согласиться с этим.
— Боже ты мой, ну не станете же Вы утверждать, будто бы Вы рассматриваете людей иначе? Конечно же, все мы — машины, мистер Трэдвел. Замечательные, уникальные машины, надо признать, но тем не менее всего лишь машины. Посмотрите вокруг: все это — огромный механизм со сменными частями, каждая из которых старательно производят и потребляет, производит и потребляет, и так до тех пор, пока не износится. Должна ли изношенная шестеренка продолжать вертеться? Конечно же, нет! Чтобы механизм мог работать и дальше, ее надо выбросить. Важен организм в целом, мистер Трэдвел, а не отдельные его части. Разве это не ясно?
— Не знаю, — сказал мистер Трэдвел неуверенно. — Я никогда не рассматривал это с подобной точки зрения. С этим трудно смириться сразу.
— Я понимаю, мистер Трэдвел, но частью Метода Блессингтона является осознание спонсором всей важности сделанного им пожертвования. Важности не только для него самого, не только тех благ, которые он из этого извлекает, но той пользы, которую он приносит всему социальному организму. Подписывая спонсорское обязательство перед нашим Обществом, человек совершает благороднейший поступок в своей жизни,
— Обязательство? Какого рода обязательство?
Банс достал из ящика стола бланк и аккуратно положил его перед Трэдвелом, чтобы тот мог ознакомиться с его содержанием. Трэдвел бегло прочел и резко выпрямился.
— Позвольте, тут сказано, что в течение месяца я обязуюсь уплатить вам две тысячи долларов! Вы ничего не говорили о таких деньгах!
— Да у меня просто не было возможности коснуться этого вопроса раньше, — парировал Банс. — Но наши сотрудники некоторое время изучали Ваше финансовое положение, и в их отчете сказано, что Вы в состоянии без особого напряжения внести такую сумму.
— Что значит «без напряжения»? Две тысячи долларов — деньги немалые, как на это ни глянь!
Банс пожал плечами.
— Каждое обязательство составляется с учетом платежеспособности спонсора, мистер Трэдвел. Учтите: то, что дорого Вам, может оказаться по карману многим другим спонсорам, с которыми мне доводилось иметь дело.
— И что я за это получу?
— В течение одного месяца после подписания обязательства вопрос о Вашем тесте будет разрешен. Немедленно после этого Вы должны полностью внести указанную в обязательстве сумму. Затем Ваше имя заносится в список наших спонсоров, и дело с концом.
— Я совершенно не желаю, чтобы мое имя куда-либо заносилось!
— Я ценю Вашу скромность, — сказал Банс, — но позвольте напомнить, что пожертвования благотворительным организациям (к числу которых, безусловно, принадлежит и Геронтологическое Общество) исключаются из сумм вашего дохода, подлежащих обложению налогами.
Пальцы мистера Трэдвела легонько коснулись бланка.
— А скажите, мистер Банс... Это так, для примера: что будет, если кто-нибудь подпишет такое обязательство, а потом не заплатит? Вы же знаете: по закону человека нельзя заставить платить по таким обязательствам.
— Да, — Банс улыбнулся, — и я также знаю, что многим организациям так и не удается получить платежи по обязательствам, сделанным вроде бы вполне добровольно. Однако Героятологическое Общество не сталкивается с подобными трудностями. Нам удается избегать их так: мы напоминаем спонсорам, что молодые люди — если они беспечны — могут умереть столь же неожиданно... Нет-нет, — сказал он, придерживая вздрогнувший бланк. — Вашей подписи внизу вполне достаточно.
Когда через три недели тесть мистера Трэдвела утонул, свалившись с пирса в Ист-Сконсет, где регулярно удил рыбу (хотя многие местные авторитеты по части рыбной ловли и предупреждали его, что клюет там плохо), то заключение патологоанатома гласило: «случайная смерть от утопления».
Мистер Трэдвел лично позаботился о достойных похоронах. И именно во время похорон его впервые посетила Мысль.
Мысль была коротенькая, но такая неприятная, что он даже споткнулся у входа в церковь. Однако в суете похоронной процессии ее нетрудно было отбросить,
Через несколько дней Мысль неожиданно вернулась, На этот раз отделаться от нее оказалось не так-то просто. Мысль все росла и росла до тех пор, пока дни мистера Трэдвела не заполнились его всецело, а часы сна не превратились в постоянный кошмар.
Он знал, что есть только один человек, способный прояснить ситуацию, и он появился на пороге кабинета мистера Банса, сгорая от нетерпения. Он почти не заметил, как вручил Бансу чек и спрятал в карман квитанцию,
— Меня тревожит одна вещь, — сказал мистер Трэдвел, беря быка за рога.
— Да?
— Помните, Вы рассказывали мне, сколько стариков будет у нас через двадцать лет?
— Конечно.
Мистер Трэдвел расстегнул воротничок, пытаясь ослабить сдавившую горло хватку страха.
— Но ведь я же буду одним из них.
Банс кивнул,
— Если Вы будете должным образом следить за собой, то я не вижу причин, способных помешать Вам дожить до этого.
— Вы не понимаете, — торопливо перебил мистер Трэдвел. — Оказавшись в таком положении, я начну беспокоиться, что кто-нибудь из Вашего Общества явится к моей дочери или зятю и подкинет им определенную идею! Что же мне теперь — всю оставшуюся жизнь думать об этом и бояться этого?
Банс медленно покачал головой.
— Вы шутите, мистер Трэдвел.
— Почему?
— Почему? А Вы подумайте о своей дочери, мистер Трэдвел. Подумали?
— Да.
— Помните, каким очаровательным ребенком она была? Как Вы любили ее? А она вас? А теперь? Молодая женщина, едва переступившая порог супружества, она по-прежнему стремится навещать вас. Разве Вы не видите, как она любит Вас?
— Вижу.
— А теперь представьте перед своим мысленным взором ее супруга. Почувствуйте его крепкое мужское рукопожатие. Знаете, как он благодарен Вам за финансовую поддержку, которую Вы ежемесячно оказываете ему?
— Пожалуй, так.
— Ну, так скажите честно, мистер Трэдвел, как Вы могли подумать, что один из этих любящих Вас молодых людей способен причинить Вам хоть малейший вред?
Сжимавшая горло мистера Трэдвела рука отпустила его. Так же внезапно и непостижимо исчез и ледяной камень, давивший на сердце.
— Действительно, — сказал он, убежденный аргументами Банса. — И как это могло прийти мне в голову!..
— Ну вот и прекрасно, — провозгласил Банс. Он откинулся в кресле с мудрой, доброй улыбкой на лице. — Придерживайтесь этой мысли, мистер Трэдвел. Берегите ее. Лелейте ее. И никогда не расставайтесь с нею: пусть она будет Вашей надеждой и утешением до самого конца.