Жертвенный ягнёнок - Роальд Даль

В комнате было чисто и тепло, занавески задернуты. Горели две настольных лампы: возле нее и на противоположной стороне стола. На серванте рядом с нею стояли два высоких стакана, содовая, виски. Свежие кубики льда в ведерке-термосе. Мэри Малоуни ждала мужа с работы.
Время от времени она бросала взгляд на часы, но спокойно, без тревоги: ей было просто приятно думать, что с каждой минутой все ближе то мгновение, когда он войдет в дом. Когда она с затаенной улыбкой склонялась над шитьем, в ее движениях чувствовалась какая-то удивительная безмятежность. Она была на шестом месяце. Кожа ее приобрела изумительную прозрачность. Мягкие губы. Глаза, в которых появился новый, умиротворенный блеск, казались больше и темнее.
Без десяти пять она стала прислушиваться, и через несколько минут - пунктуален как всегда! - послышались шорох шин по гравию, стук захлопнутой автомобильной дверцы, шаги под окном и звук ключа, отпирающего входную дверь. Она отложила шитье, встала и пошла навстречу, чтобы поцеловать его у дверей, когда он войдет.
- Здравствуй, дорогой, - сказала она.
- Хэлло, - ответил он.
Она взяла у него пальто, повесила в стенной шкаф. Потом подошла к столу, налила виски с садовой: ему — покрепче, себе послабее. Вскоре она уже снова сидела за шитьем в кресле, а он - напротив, по другую сторону стола, покачивая стакан. Кубики льда тоненько позвякивали о стекло.
Она обожала это время дня. Он не любил пускаться в разговоры, пока не допьет первый стакан. Ей тоже нравилось просто сидеть молча, наслаждаясь его обществом после долгих часов, проведенных дома в одиночестве, чувствовать излучаемое им мужское тепло; так на пляже кожей чувствуешь солнце. Ей нравилось, как он входит в комнату, как быстрым, широким шагом проходит рядом, как сидит, развалясь, на стуле. Она любила его пристальный, цепкий взгляд, когда его глаза останавливались на ней, и его волевые губы. Но в особенности - как он молчит о своей усталости и ждет, пока виски не начнет понемногу снимать с него груз дневных забот.
-- Устал, дорогой ?
- Да, - сказал он, - устал.
Тут он - совершенно нетипично для него! - залпом допил виски, хотя в стакане оставалось еще никак не меньше половины, чуть помедлил, встал и медленно направился к столику - налить еще.
- Я налью! - воскликнула она, порываясь встать.
- Сиди, сиди...
Когда он вернулся к столу, она заметила, что в янтарной жидкости в его стакане словно крутятся крохотные водовороты: он почти не разбавил виски содовой.
- По-моему, зто безобразие, когда полицейскому в твоем возрасте приходится целый день мотаться пешком. Принести тебе шлепанцы, дорогой ?
- Нет.
Она спустила голову,возвращаясь к своему шитью. Каждый раз, когда он подносил к губам стакан, она слышала, как звенят о стенку стакана кубики льда.
- Дорогой, - спросила она, - принести тебе сыру? Я ничего не готовила: сегодня ведь четверг. Но если ты устал и не хочешь идти в ресторан, то еще не поздно: в холодильнике полно мяса, можно поужинать дома, буквально не сходя с места.
Она смотрела на него, ожидая ответа - кивка, улыбки; он не ответил.
- Ну, все равно: сперва я принесу тебе сыр и крекеры.
- Я не хочу есть.
Она неловка повернулась в кресле, не сводя с него глаз.
- Но ты же должен поужинать! Я прекрасно могу приготовить все и дома. Даже с удовольствием. Хочешь бараньи котлеты? Или свинину? В холодильнике всего полно.
- Да оставь ты...
- Но, милый, ты же должен поесть! Я все равно приготовлю, а ты хочешь - ешь, а хочешь - нет. Это уж твое дело.
Она встала и положила шитье на стол, возле лампы.
- Сядь, - сказал он. - Сядь на минуту.
Только тут ей стало чуть страшновато.
- Ну, присядь же.
Она снова опустилась в кресло, по-прежнему не сводя с него удивленных глаз. Он уже допил виски и, хмурясь, смотрел на пустой стакан.
- Послушай... Мне надо тебе кое-что сказать.
- Что, дорогой? Что случилось?
Он по-прежнему сидел неподвижно, глядя в пол. Свет лампы падал на верхнюю часть его лица, оставляя в тени рот и подбородок. Она заметила, как дергается уголок его левого глаза.
- Для тебя это, боюсь, очень неожиданно, - сказал он, - но я решил, что самое верное - рассказать тебе сразу. Надеюсь, ты меня не осудишь.
И он ей всё рассказал. На это потребовалось всего четыре или пять минут, и она сидела очень тихо и неподвижно, глядя на него с ужасом. С каждым словом он словно уходил от нее все дальше и дальше.
- Вот так, - сказал он. - Я понимаю, что выбрал не самое удачное время рассказывать тебе все это, но другого выхода просто нет. Я,конечно, обеспечу тебя материально и прослежу, чтобы ты ни в чём не нуждалась. Только не надо устраивать из-за этого шум: у меня могут быть неприятности на службе.
Первым ее побуждением было просто не поверить. Ей пришло в голову, что он, возможно, ничего и не сказал.Что все это ей просто почудилось.Что если продолжать заниматься своим делом, словно она ничего и не слышала, то потом, когда она... ну, проснется, то окажется, что ничего этого и в помине не было.
- Я пойду приготовлю ужин, - сумела прошептать она, и на этот раз он не остановил ее.
Когда она шла по комнате, то не чувствовала, как ноги касаются пола. Она вообще ничего не чувствовала, кроме легкой тошноты. Все теперь происходило автоматически: вниз по ступенькам в погреб. Щелчок выключателя. Дверца морозильника. Рука тянется к полке и берет первый попавшийся предмет. Он завернут в бумагу. Она снимает обертку и рассматривает его. Это баранья ножка. Ладно, значит, на ужин будет баранья ножка.
Она отправилась наверх, держа баранью ногу обеими руками за тонкий конец. Войдя в гостиную, она увидела, что он стоит у окна, спиной к ней, и остановилась.
- Ради бога, не возись с ужином, - не оборачиваясь, сказал он, услышав ее шаги. - Я ухожу.
Тут Мэри Малоуни шагнула к нему, подняла баранью ножку повыше и изо всех сил обрушила ее мужу на голову. С тем же успехом она могла ударить его по затылку куском стальной трубы.
Она отступила на шаг в ожидании дальнейших событий. И что забавно: он оставался стоять на месте, слегка покачиваясь, еще секунд пять-шесть; потом рухнул на ковер.
Шум падения и грохот упавшего маленького столика помогли ей выйти из шока. Она медленно пришла в себя, чувствуя холодное удивление, и с минуту, мигая, смотрела на тело, все еще держа обеими руками неуместный кусок мяса. Ну вот, сказала она себе. Я его убила.
Она вдруг почувствовала какое-то необычное просветление. Мысли потекли очень быстро и ярко. Она была женой полицейского и прекрасно знала, какое наказание за это полагается. Ну и пусть: ей было совершенно все равно. Смерть будет для нее облегчением. Но, с другой стороны, а как же будущий ребенок? Что говорит закон об убийцах-беременных? Казнить обоих - мать и ребенка? Или подождать, пока ребенок родится? Как с ней поступят?
Мэри Малоуни не знала. И определенно не собиралась рисковать. Она отнесла мясо в кухню, кинула на противень, включила духовку и сунула противень внутрь. Потом вымыла руки и поднялась наверх, в спальню. Присев перед зеркалом, привела в порядок прическу, подкрасила губы. Попыталась улыбнуться. Улыбка вышла кривоватая.Она попробовала еще раз.
- Хэлло, Сэм, - сказала она громко. Голос тоже звучал фальшиво. - Мне, пожалуйста, картофеля, Сэм. И банку зеленого горошка.
Вот так уже лучше. И улыбка, и голос начали приходить в норму. Она прорепетиовала еще несколько раз. Потом спустилась вниз, накинула пальто, через заднюю дверь вышла в сад и направилась на улицу.
Было еще не поздно - около шести, и в бакалейной лавке на углу еще горел свет.
- Хэлло, Сэм, - звонко сказала она, улыбнувшись продавцу.
- А-а, добрый вечер, миссис Малоуни. Как вы себя чувствуете?
- Мне, пожалуйста, картофеля, Сэм. И, пожалуй, банку зелёного горошка.
Человек за прилавком повернулся и протянул руку к полке за банкой зеленого горошка.
- Патрик устал, и мы решили, что не пойдем сегодня ужинать в ресторан. Обычно по четвергам мы ужинаем в ресторане, и он прямо застал меня врасплох: в доме совершенно нет овощей!
- А как насчет мяса,миссис Малоуни?
- Спасибо. Мясо у нас есть. Я как раз поставила в духовку отличную баранью ножку. Я не очень люблю готовить мороженое мясо, Сэм, но на этот раз решила рискнуть.
- Лично я не думаю, - сказал бакалейщик, - что это имеет значение. Вот эта картошка, из Айдахо, вам подойдет ?
- Да, конечно. Прекрасная картошка. Дайте мне пару фунтов.
- А что на десерт? - Улыбнувшись, бакалейщик наклонил голову. - Что вы подадите мужу после мяса?
- Ну... А что вы посоветуете? А, Сэм?
Продавец осмотрелся по сторонам.
- Как насчет ватрушки? Он, по-моему, любит творог.
- Отлично, - сказала она. - Обожает!
Когда все было оплачено и упаковано, она выдала самую ослепительную улыбку и сказала:
- Спасибо,Сэм. Спокойной ночи !
- Спокойной ночи, миссис Малоуни. Вам спасибо!
А теперь, сказала она себе, спеша домой, она просто возвращается к мужу, а он ждет ее к ужину, и ужин должен быть вкусныи - ведь Патрик так устал. И если дома что-то случилось, то это, естественно, будет для нее ударом. Она напомнила себе, что не ожидает ничего плохого. Она просто идет домой, несет овощи. Миссис Патрик Малоуни несет домой овощи - готовить мужу ужин.
Да, вот так, сказала она себе: делай все абсолютно естественно - и тогда тебе не придется ничего изображать. Поэтому, когда она вошла в кухню через заднюю дверь, то начала улыбаться и даже мурлыкать себе под нос какую-то песенку.
- Патрик! - окликнула его она. - Как ты тут, дорогой?
Она положила свертки на стол и прошла в гостиную. Когда она увидела его на полу - ноги подогнуты, одна рука неловко вывернута, прижатая к полу при падении, - это действительно оказалось для нее ударом. Она бросилась к нему и горько зарыдала, опустившись рядом с ним на колени. Притворяться, изображая горе, не потребовалось; это вышло само собой, совсем легко.

Через несколько минут она поднялась и пошла к телефону. Номер полицейского участка она помнила наизусть, и когда ей ответил дежурный, она закричала:
- Скорее! Приезжайте скорее! Патрика убили!
- Кто это? Кто говорит?
- Миссис Малоуни. Миссис Патрик Малоуни.
- Вы хотите сказать, что Патрик Малоуни убит?
- По-моему, да, - всхлипнула она. - Он лежит на полу и не дышит...
- Сейчас приедем, - сказал человек на другом конце провода.
Машина приехала очень быстро. Когда она отперла парадную дверь, вошли двое полицейских. Она знала обоих (она вообще знала почти всех сослужавцев Патрика) и упала на руки Джеку Нунану, истерически рыдая. Тот осторожно усадил ее в кресло и торопливо присоединился к второму полицейскому, по имени О’Мэлли, который уже стоял на коленях возле трупа.
- Он мертв? - спросила она.
- Боюсь, что да. Как это случилось?
Она кратко рассказала им, как ходила к бакалейщику и как, вернувшись, обнаружила его на полу. Пока она рассказывала, плакала, опять рассказывала, Нунан обнаружил на затылке убитого шишку. Он показал это О'Мэлли; тот сразу же поднялся и торопливо пошел к телефону.
Вскоре начало прибывать подкрепление: сперва врач, потом - два следователя, одного из которых она тоже знала по имени. Позже -полицейский фотограф, приехавший заснять место происшествия, и эксперт по отпечаткам пальцев. Все что-то бормотали и шептались, нагнувшись над трупом, а следователи задавали ей бесконечные вопросы, но обращались с него очень вежливо и ласково. Она снова рассказала им свою версию, на этот раз - с самого начала: как пришел Патрик, а она сидела и шила, а он устал, и они решили, что не пойдут ужинать в ресторан. Она рассказала, как поставила мясо в духовку - вон оно там, тушится - и как сбегала в лавку за овощами, а вернувшись, нашла его тут, на полу.
~ В какую лавку? - спросил один из следователей. Она ответила. Он повернулся и шепнул что-то второму следователю. Тот немедленно вышел из дома.
Через пятнадцать минут он вернулся с исписанной страницей в блокноте, и сквозь слезы она слышала несколько сказанных шепотом фраз: "очень веселая... вела себя совершенно... хотела приготовить ему вкусный... ватрушка, горошек... быть не может, чтобы она..."
Вскоре доктор и фотограф уехали, но приехали еще двое полицейских, которые погрузили труп на носилки и увезли в морг. Потом отбыл специалист по отпечаткам пальцев. Следователи остались, полицейские - тоже. Они были к ней очень внимательны.
Джек Нунан спросил: не поехать ли ей к сестре? Или к нему домой? Его жена уложит ее спать, позаботится о ней... Нет-нет, ответила она. Она буквально не в силах двинуться с места. Если они не возражают, она останется здесь, пока ей не станет получше, ладно ?
Ей и впрямь было нехорошо.
Тогда, может быть, ей лучше прилечь, спросил Джек. Нет, ответила она, лучше она посидит тут, в кресле. Может, чуть попозже, когда она будет чувствовать себя получше, она и переберется в постель.
Они оставили ее в покое и занялись своим делом - стали снова обшаривать дом. Время от времени один из следователей задавал ей какой-нибудь вопрос. Проходя мимо, Джек Нунан шепнул ей, что ее муж убит ударом по затылку, нанесенным тяжелым тупым предметом, почти наверняка металлическим. Они ищут орудие убийства: убийца, конечно, мог унести его с собой, но, с другой стороны, мог бросить или спрятать его где-нибудь поблизости.
- Старая истина, - сказал он. - Найдите орудие убийства - найдёте и убийцу.
Чуть позже один из сыщиков подсел к ней и спросил: не знает ли она такого предмета, из числа имеющихся в доме, которым можно было воспользоваться как орудием убийства? Не могла бы она посмотреть, не пропало ли чего. Большой металлической вазы, например?
У них в доме нет больших металлических ваз, сказала она.
- Или разводного ключа?
Нет, навряд ли. Хотя в гараже, возможно, и есть что-то наподобие этого...
Поиски продолжались. В саду, вокруг дома, оказалось ещё несколько полицейских: она слышала, как они ходят снаружи, шурша гравием, а иногда видела в просвете неплотно задернутых занавесок луч карманного фонарика.
Взглянув на стоящие на каминной полке часы, она обнаружила, что уже поздно - около девяти вечера. Четверо мужчин, осматривавших комнаты, устали и выглядели чуть раздраженными.
- Джек, - сказала она, когда сержант Нунан в очередной раз проходил мимо, - не нальете ли вы мне выпить капельку?
- Разумеется. Виски?
- Да, пожалуйста. Только немного. Возможно, я почувствую себя бодрее.
Он подал ей стакан.
- А себе?- спросила она. - Выпейте. Вы, должно быть, страшно устали.
- Вообще-то, - ответил он, - нам это строго запрещено. Ну, разве что чуть-чуть, чтобы подкрепиться...
Начали по одному подходить остальные и тоже позволили уговорить себя выпить по глоточку. Неуклюже стоя вокруг нее со стаканами виски в руках, они пытались сказать ей что-нибудь утешительное. Сержант Нунан забрел в кухню, торопливо выскочил оттуда и воскликнул:
- Миссис Малоуни, а мясо-то у вас до сих пор в духовке! Я ее выключу, окей?
- Да, Джек, выключите, пожалуйста. Спасибо Вам большое.
Когда Джек вернулся в комнату, она подняла на него полные слез темные глаза.
- Джек Нунан... - сказала она.
- Да?
- Не окажете ли вы мне небольшую услугу - Вы и все остальные?
- Постараемся, миссис Малоуни.
- Вот вы тут собрались, друзья моего Патрика - пытаетесь найти его убийцу. Вы, должно быть, ужасно проголодались. И я уверена: Патрик - упокой Господи его душу! - никогда не простил бы мне, если бы я в его доме не оказала Вам должного гостеприимства. Отчего бы вам не отведать той баранины, что в духовке ? Она, наверное, уже совсем готова.
- Да нам и в голову... - начал было сержант Нунан.
- Ну, пожалуйста, - взмолилась она. - Я вас прошу. Сама-то я и не прикоснусь к пище после всего, что случилось. Но вам-то можно. Поешьте, не обижайте меня. А потом работайте себе на здоровье.
Полицейские колебались. Они явно были голодны, и в конце концов Мэри удалось уговорить их пойти на кухню и поесть. Она осталась там, где сидела, и через открытую дверь до нее доносились их голоса. Она слушала, как они неразбочиво переговариваются - с набитым ртом не поговоришь.
- Еще кусок, Чарли?
- Нет, не стоит. Лучше не будем доедать.
- Но она хочет, чтобы мы доели все. Она же сама сказала: сделайте одолжение...
- Ну, тогда ладно. Положи ещё.
- Эх, и здоровенная же была дубина, которой бедолагу Патрика ахнули по затылку, — сказал один из них. — Доктор сказал, что череп прямо на куски разнесло. Как кувалдой.
- Вот я и говорю: её будет легко найти. Тот, кто это сделал, вряд ли станет таскать с собою эту штуку дольше, чем она нужна для дела.
Один из них рыгнул.
- Я лично считаю, что она где-то тут, в доме. Может, прямо у нас перед носом. Ты как думаешь, Джек?
В комнате Мэри Малоуни с трудом сдержала смех.