Перегиб

«Мыльные пузыри красиво летят, пока не лопнут»

Спустя неделю после перевозки мебели, когда Шестеркин полностью вошел в роль будущего заместителя начальника Госнаркоконтроля и важно прогуливался по коридорам с высоко поднятой головой, а спиной такой ровной, что казалось, будто он спрятал под пиджаком гладильную доску, его внезапно вызывал к себе Тыренко и сказал следующее:
- Радуйся и танцуй: кончают нас окончательно. Готовь помещение к сдаче, считай и переписывай имущество. Скоро у тебя будет новое место.
Ошалевший Шестеркин устремился исполнять…
Когда Кусаев пришел на работу, то, дойдя до своего кабинета, внезапно замер и призадумался. Все его вещи лежали, сваленные в кучу, в коридоре. Когда стопорный этап недоумения миновал, Кусаев быстрым шагом застучал в дежурную часть.
- Что случилось-то, кто выбросил мои вещи?! – крикнул он, потирая ладони и разминая пальцы.
- Тыренко распорядился, чтоб я твои вещи вынес, потому что кабинеты сдавать надо. Забирай их и вали отсюда, - начальственным тоном ответил Шестеркин при всех.
Разгневанный Кусаев побежал к Тыренко.
- Это ваш приказ вещи выбрасывать в коридор? - спросил он.
Тыренко умел читать по лицам людей. Он не любил конфликтов и вулканических эмоций.
- Какой приказ? - переспросил он. - Не знаю такого. Шестеркин самодеятельность устраивает…
В дежурной части Шестеркина уже не было.
- Мужики, где он? – спросил Кусаев.
- К себе пошел…
Кусаев заглянул в кабинет Шестеркина без стука, приличествующего входу подчиненного в начальственный кабинет. Шестеркин сидел за столом, сосредоточенно смотрел на экран компьютера, быстро-быстро перебирал пальчиками и не обратил внимания как на неучтивость вошедшего, так и на него самого. Кусаев бойко прошел к столу и взглянул на экран компьютера. Шестеркин резался в виртуальную военную стычку, под названием «Черный ястреб», между живучим американским десантником, которым управлял сам Шестеркин, и множеством пустынников с автоматами. Игра шла без звука, но данное обстоятельство не убавляло эмоциональности: Шестеркин при попаданиях в его компьютерного солдата откидывался на спинку стула, словно пулю принимал сам.
- Почему вещи из кабинета выбросил? – крикнул ему Кусаев. – Ты что самоуправством занимаешься?
- Иди ты на …! – грубо крикнул Шестеркин, всем телом ощущая себя в кресле заместителя начальника, а они так и должны укрощать подчиненных. Сам неоднократно слышал.
Шестеркин послал Кусаев на три волшебные буквы, образующих знаменитое слово ненормативной лексики, которое можно вполне спокойно воспринимать на заборах и на стенах подъездов, но не в отношении себя. Щеки Кусаева немедленно запылали, будто их отмороженные хорошо растерли снегом.
- Ты что извилины в бантики заплел? - переспросил он. - Зачем мои вещи выбросил?
- Иди ты на …! – повторил Шестеркин гадкое слово на этот раз с усталыми начальственными интонациями и стал ждать, когда его оппонент, наконец, признает в нем шефа и уйдет. Однако случилось по другому.
Кусаев без разговоров и предупреждений со всего маху кулаком ударил Шестеркина прямо в скулу, потом вытащил его в коридор, принялся пинать, приговаривая:
- Зубы еще не отросли, чтобы кусать Кусаева…
Шестеркин цеплялся за косяки, втягивал тело назад в кабинет и отчаянно брыкался. Кусаев вытаскивал его и опять пинал. В какой-то момент Шестеркин изловчился, вскочил на ноги, кинулся назад в кабинет, забился под стол, где тонко и громко завизжал:
- Не бей!!!…