Наживка

«Охотник должен быть умнее жертвы, иначе он сам становится жертвой»

На кухне Сапы висела интимная полутьма, сравнимая со скрытной освещенностью, даримой капризной свечой уединившимся влюбленным, но влюбленных на кухне у Сапы не было, а проистекал свет не от сгоравших в кислороде восковых или парафиновых испарений, а от раскаленной пружинистой вольфрамовой нити небольшой настольной лампы, принесенной Петровной на кухню. Потолочная лампа темнела, как некрашеная новогодняя игрушка. Вокруг кухонного стола, в центре которого стояла тарелка с жареной рыбой, сидели Сапа, Петровна, Алик и Харева. Они говорили и шевелились и портили интимную полутьму. Сумрак, изрезанный светом и обогащенный движущимися тенями, вился вокруг собравшихся, как темное создание чуждого мира.
Петровна подошла к телевизору, чтобы выключить его в преддверии начинающейся беседы, но была остановлена мягким басом Сапы:
- Телевизор пусть работает, у меня подозрение, что тут все прослушивается.
Сапа в последнее время взялся регулярно произносить эту фразу при Алике, чтобы тот не обвинил его в том, что тайные разговоры на кухне вдруг стали известны посторонним. Так Сапа оставлял себе лазейку для маневра.
- Да что вы выдумываете? – в который раз спросил Алик.
- Что выдумывать? Оборудование у них есть, я точно знаю, исполнители есть, интерес к нашим разговорам есть. Могут прослушивать запросто, - ответил Сапа. – Давай, Харева, выкладывай, что хотела сказать.
- Плата за детей в детских садах завышена, - почесала грудь Харева. – За родителей обидно. Работают, горбатятся, а их обирают.
Тему Харева выбрала не случайно. Она знала про конфликт Алика с начальником Управления образования, и это работало на хороший клев с его стороны. Кроме того, интерес Алика к плате в детских садах был очевиден и высказан на страницах «Дробинки»:
«Бюджетное Управление образования частным порядком увеличило плату за место в детских садах в два раза. Газета «Д» для защиты интересов горожан предприняла попытку узнать подноготную данного повышения. Но сотрудники Управления образования наотрез отказались прокомментировать содеянное. Начальник Управления образования, Сирова, защищенная депутатским мандатом, бросила телефонную трубку…»
В костер этого интереса и решила бросить дровишек Харева.
- Конечно, плата за место в детских садах завышена, - отреагировал Алик. – Во-первых, по закону плата не должна превышать двадцати процентов фактических затрат. Во-вторых, подробную калькуляцию фактических затрат Управление образования не предоставляет, как мэр не дает подробную калькуляцию бюджета. Указываются расходы по общим статьям, а по ним невозможно судить о конкретном использовании конкретного рубля.
- Так вот, Алик, я тебе сейчас могу рассказать, как обстоят дела по родительской плате в конкретном моем детском саду, - ответила Харева. – Я сейчас тебе назову очень конкретные цифры…
Случайности не случайны, какую информацию они несут, человек обычно не осмысливает. Перед визитом к Сапе иссякла энергия в батарейках диктофона. Запасных Алик не имел, магазины закрыты. «Как на охоту идти, так собак кормить», - говорила ему мать, глядя на это качество сына, но ее упреки ни к чему не привели. Точнее почти ни к чему. Алик со временем стал более предусмотрительным, но приобретенное не есть врожденное, и предусмотрительность часто давала сбои. Так и в этот раз. Слова Харевой записать было не на что.
- Вот смотри, - интригующе продолжала Харева …
Цифры, слетавшие с языка, Харева фиксировала на листе бумаги, складывала, делила, умножала и в итоге сделала вывод:
-… получаем более трех миллионов рублей в год, абсолютно незаконно собранных с родителей!
Харева дорисовала на бумаге цифры и поставила в нижнем правом углу листа жирный восклицательный знак.
- Ну и дела! – восхитился Алик.
- Информация интересная, но вряд ли она кого-то взволнует, - высказал мнение Сапа. – Здесь в маленьком нефтяном городе родители хорошо зарабатывают и денег на детей не жалеют. Сотней больше, сотней меньше. Другое дело, что эту информацию можно подать так, чтобы каждый понял: эти деньги тратятся не на детей, а на избирательную кампанию мэра, на выпуск его книжек, на банкеты. Тогда возможно…
- Хороший материал получится, - закончила Петровна.
- Мне бы официальные документы, на которых основаны эти расчеты, - попросил Алик.
- В цифрах можешь не сомневаться, - уверенно сказала Харева. – Все ж я заведующая. Знаю.
Алик жадно глядел на бумагу с расчетами, написанными рукой Харевой. Если бы ее взять, то других доказательств не надо. Алик уже протянул руку, но, опережая его, Харева вывалила из своей тарелки на бумагу с расчетами рыбьи кости, скомкала ее и выбросила в мусорное ведро.
- Может, дадите интервью? – спросил Алик.
- Я еще поработать хочу, - ответила Харева...
Уговорить Хареву не удалось, она ушла от Сапы довольная, чувствуя, что журналист наживку заглотнул и теперь все дело во времени.
Алик покинул штаб-квартиру Сапы в раздвоенных чувствах. С одной стороны, пнуть под зад Сирову ох как хотелось. Тем более за дело. С другой стороны, ему не хотелось действовать авантюрно. Манера изложения Харевой очень напоминала манеру Хмыря – безоглядное доверие грозило катастрофой, поэтому Алик оставил детсадовскую информацию напоследок, чтобы использовать, если всплывут дополнительные улики…
Заметка про переплату в детских садах вышла спустя полгода, но только после того, как Алик нашел данные, подтверждавшие слова Харевой, в документах городской Думы. В конце заметки Алик сделал приписку: «В администрацию города передано ходатайство: «Прошу включить в повестку дня следующего заседания городской Думы вопрос об обязательном утверждении городской Думой всех тарифов для населения города, которые устанавливают муниципальные и бюджетные предприятия. Хочется верить, что мэр будет благосклонен». Таким образом, Алик надеялся вдохнуть жизнь в российский закон о местном самоуправлении, где говорилось, что все вопросы местного значения относятся к компетенции городской Думы. Они с Сапой, кстати, много говорили по этому поводу.
- Почему у нас мэр - председатель городской Думы? Винегрет получается. Он же исполнительная власть, и он же законодательная. Две головы на одной шее. Дракон! Что хочу, то и ворочу, - рассуждал Алик.
- Согласно закону, мэра наделяет полномочиями городская Дума, - ответил Сапа. – Депутаты у нас работают в Думе по совместительству и зарплату не получают. На кой им шевелиться лишний раз? Они отдали все свои функции Хамовскому и выполняют все, что ему надо.
- Тогда зачем они идут в депутаты, если это им в тягость?
- Все депутаты, за редким исключением, – руководители. Им легче решать личные проблемы, проблемы своих предприятий, торгуя собственным голосом.
***
Харева позвонила вечером, примерно через неделю после выхода заметки о переплате в детских садах.
- Ты почему все это опубликовал? – грозно спросила она.
- Хорошая заметка получилась, - ответил Алик.
- Все, что в ней написано – неправда, - атаковала Харева.
- Как неправда? Вы же сами говорили, - изумился Алик.
- Ничего я не говорила. Не ври, - ударила словом Харева. – За публикацию недостоверных данных о моем садике ты ответишь в суде. Я подаю исковое заявление.
- Но вы ж сами… когда сидели у Сапы… - растерянно пустился в объяснения Алик, который никак не мог поверить, что его так мило, по-дружески подставили.
- Мы тогда просто посидели, чай попили, рыбку покушали, поговорили о том о сем, но о детском саде ни слова, - сочинила Харева, опасаясь записи по телефону. – Откуда ты взял цифры? Не понимаю. Я их тебе не давала.
- Тогда мне придется признаться, что я вел скрытую запись, - взял себя в руки Алик. – Вы меня хорошо знаете и должны понимать, что на такие разговоры я без аппаратуры не хожу.
- Ой, мальчик, - нервно рассмеялась Харева, предупрежденная Сапой о том, что Алик был без диктофона. – Ничего опровергать мне не придется. Это тебе придется доказывать каждую цифру и каждое слово.
- Нет, ты будешь доказывать каждое слово, - ответил Алик, потрясенный подобным цинизмом.
- Сам ты… - не успела ответить Харева, как Алик бросил трубку.
Справедливого суда Алик не боялся, все необходимые документы лежали в ящике стола, но он понимал, что суд маленького нефтяного города далек от справедливости, а интрига, затеянная его ближайшим соратником, Сапой, поразила в самое сердце. Но кто хочет показаться нечестным? Сапа оправдывался красиво:
- Такой грязи в моем доме еще не бывало. И кто!? Харева – моя старая знакомая. Я ж ее от прокурора спас, когда она Фрицыка изрисовала и нахулиганила. Я ж ее в депутатах оставил, когда обманутые ею жители фенольных домов домогались ее отзыва. Она ж мне обязана. Кто б мог подумать?! Я перед тобой виноват. Извини.
- Не вините себя, - утешал Алик, понимая, что лучшего советчика, чем Сапа, ему не найти. – Вы же не могли предугадать, что так получится. Вас просто использовали.
- Это задание Матушки, несомненно, Матушки, - продолжал Сапа. – Ее подлые приемчики. Ты ей поперек горла. Но ведь мы так давно знакомы! И все в моем доме…
- Перестаньте, - Алик продолжал играть свою роль, пытаясь удержать возле себя пусть предателя, но весьма полезного предателя. – В принципе, я не пострадал…
***
В декабре началась регистрация кандидатов в депутаты для перевыборов действующего состава Думы маленького нефтяного городка, то есть для Алика подошел тот этап, который, как предупреждал его Сапа, журналисту преодолеть второй раз невозможно. Так и случилось.