Излучина реки

«О смерти, если хочешь жить, лучше не знать или стараться забыть»

Возле небольшого гнетущего холмика с аккуратным крестом из посеревшей от времени древесины стоял, склонив голову, молодой человек в легкой летней рубашке. Женщина в плотно запахнутом темном одеянии, которую вполне можно было бы принять за его жену или сестру, сидела рядом на траве, опершись рукой и поджав ноги, и грустно смотрела перед собой. Ничто окрест не утешало взор, если не считать щедрой на осенние ягоды рябины, росшей неподалеку на краю крутого обрыва, с которого открывалось величественное зрелище.
Излучина реки, окаймленная крутоярами, поросшими изумрудной и невероятно живой травой, увлекала своей величественной живописной далью. Несчетные деревья, стоявшие по обеим сторонам берега нестройной границей манящего в свои глубины светлого леса, тихо покачивали легкой листвой, словно крылами в попытке подняться в воздух, который всецело затопил это место своей беспредельно прозрачной, сияющей изнутри, эфирной субстанцией. С шелестом листьев неслись стихи на успокаивающем, мечтательном языке, непонятном для разума, но вполне различимом для впечатлительного сердца. Воздух изобиловал ароматами сочных трав и цветений. Чудо-солнце, неистовое в космическом танце безудержного огня, полыхало щедро, но необъяснимо нежно. Его лучи, будто кайма занавески, колыхались над лесом под трепетным движением ветерка и окропляли сказочную картину природы живой водой теплого света, заставляя ее исторгать из себя все доступные природные краски и гореть в полную силу, заявляя вслух о своем существовании щебетом разноголосых птиц. Широкая гордая река блестела и переливалась чешуей гонимых по поверхности небольших волн. Светлые песчаные откосы, словно ладони рук, нежно подправляли ее неторопливое течение. И в вышине, как радостный фон гениальной картины, развернулось голубое полотно кристально чистого всепрощающего неба.
Молодой человек повернулся спиной к могилке и подошел к стальной серебристой ограде, отрезавшей этот небольшой участок горькой земли от остальных земель и городов, от жизни. Он взглянул на обычную и в то же время невероятную красоту, развернувшуюся прямо перед ним, под ним, над ним. На него нахлынуло чувство полета. Мысли о потерях, раскаленной стрелой терзавшие его сердце, мгновенно исчезли, и он ощутил прикосновение счастья, того невероятного счастья, что родилось из желания слиться со всей этой красотой, стать с ней одним целым, неразрывным существом, частью полного гармонии и жизнеутверждающей силы мира. Он неподвижно стоял и завороженно смотрел, точно видел все это впервые. Радость освежила и смыла с него грязь уже давно потерявших всякий смысл тягостных мыслей. Он оглянулся на женщину, все так же задумчиво смотревшую на безотрадную могилку и крест, изводящий воспоминаниями о нереально страшных последних днях ее отца. Блестящая слезинка замерла на серой от переживаний щеке.
Отчаянное чувство пронзительной как нож жалости овладело молодым человеком.
- Повернись, посмотри вокруг, - попросил он.
Женщина с трудом оторвала опустошенный горем взгляд от могилки и непонимающе взглянула на молодого человека. В ее взгляде читались осуждение и непререкаемый приговор.
- Нельзя так безудержно горевать. Жизнь продолжается. Тебе надо отдохнуть. Оглянись. Пожалуйста, - еще раз попросил молодой человек.
В ответ она незряче посмотрела вокруг, и увидела лишь тополиную тлю, витавшую вокруг мелкими темными точками, сбивавшейся в единое пугающее темное облако, и воздух стал по июльски душным и спертым, как в тот день... Ее взгляд опять притянули крест и могилка, и снова безысходность тяжким грузом пригнула ее плечи.
- Прошу тебя, повернись. Не смотри на крест, оглянись вокруг, - проникновенно произнес молодой человек.
Женщина еще раз молча оглянулась, безотчетно повинуясь просьбе, а не желанию. Она посмотрела вокруг, но ничто не привлекло внимания ее пустых глаз, продолжавших видеть лишь холмик земли, под которым покоился близкий ей человек, все остальное скрывалось в дорожной пыли завороженного прошлым зрения. Она медленно и отстраненно, словно пребывая во сне, опять приподнялась и пересела немного в сторону. Но взгляд, взгляд! Он устремлялся в одну высасывающую силы точку: крест упрямо перечеркивал для нее и щебет птиц, и все красоты развертывающейся панорамы жизни.
Вдруг молодого человека озарило: «Множество гнетущих могил оставляем мы за собой на дороге времени. Утраты привычного, прекрасного, доброго и боготворимого неизменно последуют. Любимый человек, любимый дом, любимая работа… И хочется, чтобы жизнь остановилась в те далекие счастливые мгновенья, но она продолжается, заставляя почувствовать горечь нежданных потерь.
Изредка оглядываясь на все эти кресты, хочется вернуться, презрев все временные запреты, чтобы вечно жить с любимыми в счастье, но это невозможно, и остается страдать, упрекать себя, винить в том, что не все сделано, чтобы отдалить миг расставания? Или жить? Мы пытаемся найти новое предназначение, новое место приложения сил, нового любимого человека, порой постоянно оглядываясь назад, потому что не в силах полностью отвернуться от прошлого, лучше которого, как нам кажется, уже ничего в жизни не будет. И его страждущие тени, взывающие к тоске беспощадные тени прошлого, пытаются заслонить жемчужные проблески будущего, пытаются его ревниво отобрать и спрятать во тьме сомнений. Но прошлое умирает тут же, как только закончилось его реальное существование в настоящем. Так зачем же стремится к смерти?»
- Повернись спиной к могиле. Откройся жизни. Впереди еще есть время и много интересного. Надо только стремиться вперед и перестать оглядываться. В могиле нет ничего, кроме муки и мрака. ЕГО в земле нет, он никогда не любил сидеть дома. Он, несомненно, в небе, рядом с птицами. Смотри, - сказал молодой человек и подошел к женщине.
Он осторожно взял ее под мягкую безвольную руку, помог подняться, а потом неторопливо подвел к оградке, к краю пугающего неизвестностью обрыва, и она тоже увидела прекрасную арфу излучины реки и чаек, стремительно пробивавших прозрачную субстанцию, казалось, сиявшего изнутри воздуха. Легкий ветерок нежно перебирал волосы молодого человека и женщины, почти неощутимо играл со складками одежды, а они стояли вдвоем, прижавшись друг к другу, словно найдя долгожданную опору – два четких силуэта на высоком берегу сильной величественной реки.
Взгляд женщины стал оживать, яснеть - не мгновенно, нет, а так, как исчезают густые утренние туманы с алым приходом утреннего солнца. Молодой человек что-то говорил, а она почти не слушала его, внимая целому миру гармонии, который остро напомнил ей самозабвенные детские впечатления: восходящие до самого неба дальневосточные сопки, по которым, если бежать наверх, можно было коснуться блуждающих душ облаков; огромные, словно зонтики, лопухи, под которыми легко спрятаться от любого ненастья… Вид излучины реки вызвал к жизни самые сокровенные, насыщенные любовью мысли, и даже не мысли, а предмыслия, которые понемногу наполняли каждую клеточку тела ощущением счастья и стремлением к лучшему.
Они пошли от могилки по зеленой траве, по едва заметной, словно бы малахитовой дорожке, протоптанной солнечными зайчиками. Подумав об этом, женщина улыбнулась, и сама взяла молодого человека под руку.
***
Итак, Алик с Сапой больше не встречался. Сапа исчез, как часто исчезают люди, отдалившиеся от бытия или потерявшие к нему интерес, а в жизни Алика, кроме рассказов, спустя чуть более полугода появилось еще одно новое направление.