Подарки

ПОДАРКИ
«Подарок иногда очень сложно отличить от взятки»

О, как он ждал подарка от своего бывшего врага, а может, и не бывшего.
«Обещал подарить ноутбук до нового года, а Хамовский словами не бросается. По крайней мере, этого за ним не замечено, – рассуждал Алик. – До Нового года осталось несколько дней. Сегодня у нас последняя встреча до назначенной даты. Значит, сегодня. Ноутбук - это уж слишком, но какой-то подарок он непременно сделает. Например, книжку свою подарит, чтобы посмеяться надо мной в глубине своей чертовской души».
Алик шел к мэру на согласование его новогоднего интервью.
Сближение с Хамовским, которого он расписывал совсем недавно в «Дробинке», было для Алика неожиданностью. Нет, он не строил иллюзий относительно забвения своих проступков. В сфере политики никто не забыт и ничто не забыто. Он наблюдал разрушенных судеб достаточно, чтобы понимать: мстительность не знает границ. Он проиграл выборы и, лишившись депутатского иммунитета, ждал расправы, но он был журналистом и любил свое дело. Поэтому решил напоследок заработать больше гонораров да и попробовать себя на новом поприще литературы.
Саморазрушение, самостоятельный уход - что может быть проще? Кинул заявление, и ты свободен, до того момента, пока на другом месте не встретишь те же проблемы. Вспыльчивость и амбиции – плохие советчики. Алик умел учиться на чужих ошибках.
Оказалось, что к такому повороту событий его соперники, а это вся администрация маленького нефтяного города вместе взятая и, естественно, руководство газеты маленького нефтяного города, финансировавшейся за счет администрации, готовы не были. Все профессионалы и непрофессионалы редакции не смогли противопоставить работоспособности Алика ничего. Он регулярно из месяца в месяц лидировал по количеству сданных и опубликованных строк. Он регулярно лидировал по количеству лучших материалов номера. И это был факт, на который было невозможно закрывать глаза. Все-таки увольнять надо за что-то.
В общем, Квашняков вынужден был, нервно подергивая маской лица, словно бы игрушечной мордочкой из пористой резины, позади которой шаловливые детские пальчики двигались и управляли мимикой, хвалить его на планерках и ставить в пример другим. Настороженные лица собратьев по перу, сидевших вокруг, приобретали при этом топорные выражения. Подхватить хвалебные идеи шефа и открыто согласиться с ним не решался никто, поскольку его незримо и неслышно вопиющие к мести чувства понимали все. Алик в душе посмеивался над Квашняковым и еще больше старался, чтобы быть готовым в начале следующего года, когда закончится его контракт, начать работу на другом поприще, где потребуется высокая производительность. И сегодня он шел к мэру на прием. Он поднимался по лестнице муниципалитета на третий этаж.
После размолвки это был не первый его визит к Хамовскому. Мэр как-то попросил помочь в работе над своей книжкой и заплатил очень хорошие деньги, причем вперед. Алик взял. Как говорится: «Дают - бери, а бьют – беги». Естественно, постарался. Он написал замечания относительно книги. На это ушло не больше недели, а деньги он получил в размере месячного заработка. Алик понимал, что ему могли и не платить. Этот подарок означал, что его перетягивают на свою сторону.
«А что в том плохого? – спрашивал он себя и сам же отвечал. - Народ проголосовал за действующую власть, как ни объясняй это действие. Народ проголосовал против свободы слова, которую я старался поддерживать в этом городе. Как ни смягчай эти факты, какими бы ни были объективные причины, но все эти события состоялись. С ними нельзя не считаться. Да, я вроде бы иду против своих убеждений, если работаю на власть, но убеждения у меня никто не отнимает. Заработки и убеждения – разные вещи. Говоря объективно, если я работаю в муниципальной газете маленького нефтяного города, то я обязан работать на действующую власть, которую народ избрал, или уходить. Но зачем ломать свою жизнь и карьеру? Как журналист я вырос в этой газете, читатели знают меня как журналиста этой газеты. Я никому ничего не докажу, если уйду, и ничего от этого не изменится, кроме моего личного будущего».
Он зашел в приемную мэра города со всеми подобающими такому визиту тонкостями этикета. Спросил у секретарши, на месте ли мэр.
- Семен Петрович вас ждет, - ответила секретарша.
Алик приоткрыл дверь и с видом человека виноватого заглянул в образовавшийся проем.
- Семен Петрович, можно? - спросил он, стараясь придать своему голосу как можно больше покорности, собственно все это происходило естественно.
Мэр разговаривал по телефону и с несколько недовольным видом махнул рукой, показывая, что зайти можно. Алик зашел, подошел к столу. Мэр протянул ему руку для пожима небрежно и ровно настолько, чтобы Алик вынужден был наклониться над столом, вытянув корпус вперед, тянуться к ладони Хамовского. Но Алик поддержал игру и выполнил то, что от него требовалось. Актерского таланта было ему не занимать.
Они принялись обсуждать интервью. Правок нашлось немного. Алик быстро соглашался со всеми, причем старался это делать опережающе. Руководителям нравится, когда человек их немного боится. Это Алик давно понял.
После согласования газетного материала Хамовский пригласил Алика в небольшую комнатку отдыха, находившуюся в глубине кабинета, больше похожую на кладовку. Рядом с дверью стояло несколько пакетов, бутылок коньяка, детских новогодних подарков. Хамовский взял один из пакетов, и с огорчением, мимолетно возникшем на его одутловатом лице, вручил Алику.
- Вот тебе к Новому году коньяк, жене конфеты, – сказал мэр. – В конвертике немножко денег.
Только они вышли из кладовочки, как в кабинет вошла Сирова, в этот раз сильно схожая с болванчиком. Казалось, толкни ее голову - и она закачается, постукивая спрятанным под платьем противовесом. Мэр профессионально заулыбался, поднялся и пошел ей навстречу, неся в руке красную папку. Они встретились в середине кабинета. Рядом уже стояла секретарша, приняв торжественную позу. Хамовский еще больше расплылся в улыбке.
«Вот уж где актер. Научился улыбаться, аж за душу берет искренностью», - подумал Алик.
В этом момент мэр начал говорить что-то поздравительное относительно Нового года, вручил красную папку с благодарственным адресом Сировой и отдельно добавил:
- А вот вам конвертик, где немножко денежек.
Сирова взяла и удалилась. Вслед за ней направился Алик.
Перед его уходом мэр сказал:
- Алик, я не забыл о твоей просьбе. Мы сейчас над ней работаем.
Он нарисовал руками в воздухе небольшой квадрат, и Алик понял, что речь идет о ноутбуке.
- Спасибо, Семен Петрович, - вымолвил он и вышел из кабинета мэра в состоянии душевного подъема, будто написал добротное стихотворение или статью.
Он спустился по лестнице, оделся в небольшом гардеробе, вышел в морозный декабрьский воздух и пересчитал деньги.
«Пять тысяч. Немного, - подумал он. - Вот если пять стодолларовых бумажек – было бы лучше. Но дареному коню в зубы не смотрят. Могло и вообще ничего не быть...»
Тут ход мыслей Алика прервал один из юристов на букву «С», работавший в «Общественной организации по защите прав потребителей». Он прошел мимо Алика энергично, не оглядываясь по сторонам, на голове его победно темнела зимняя шапка, похожая на буденовку, в руке болтался портфельчик, глаза сияли, он выглядел окрыленным.
«Смешной-то какой, – подумал Алик. – Борется с властью. Зачем? С ней лучше сотрудничать, чтобы иметь деньги. Вот так – в конвертике. И не надо ни с кем воевать. Чудак…».
Алик осознал, что точно так же смотрели на него его враги всего год назад. Ему стало стыдно. Он сегодня получил лишь небольшую подачку и уже так подумал относительно юриста на букву «С», защищавшего в судах права простых людей перед машиной власти, а она, эта машина, давит его своим катком. Он нервничает, пишет апелляции, но обращается опять же к той же власти, которая вся взаимосвязана...
«Это же огромная машина, где каждый винтик получает денег гораздо больше, чем пять тысяч к Новому году. Люди обретают квартиры, машины и множество благ помимо зарплаты. Очень легкие деньги. Плохие деньги, так как не заработаны в привычном смысле этого слова. Они развращают и притягивают. Эти люди уже вряд ли отличат добро от зла. Они будут несмотря ни на что защищать свои источники доходов: свои места, свою власть. Тут не посчитаются с законами, тут не мыслят категориями человеколюбия или высокого предназначения. Здесь думают о деньгах, а те, кто не имеет денег или не имеет их достаточно, видятся смешными дурачками, достойными своей участи и дальнейшего использования», – Алик понял, что его не отпустила горечь поражения на выборах. Он желал противостоять системе, но в глубине души чувствовал, что в таких ситуациях нельзя полагаться на собственное мировосприятие. Искренне народные лидеры появятся, когда народ захочет изменений. Пробиваться в лидеры, когда у народа нет жизненно важных мотивов для поддержки этих лидеров, не стоит, если только не несешь большого и светлого учения, ради которого можно погибнуть или исковеркать судьбу...
«…Я всего лишь человек, и не безгрешен», - завершил цепь размышлений Алик, а юрист на букву «С» скрылся из виду.
***
Вечером в редакции газеты маленького нефтяного города состоялся Новогодний праздник. Явка была строго обязательна. Главный редактор не любил, когда кто-то опаздывает на назначенные им мероприятия. В этом он видел личный вызов и многозначительно говорил:
- Кто не явится, тот, почитай, не работает...
Алик понимал, что это пустой треп, и послать на три буквы своего редактора было бы для него как бальзам на душу, но он не хотел конфликтовать. Он понимал, что в ближайшие годы беззащитен.
Алик пришел на Новогодний праздник и исполнил предназначенную ему роль Бабы-Яги, хотя и предполагал, что в данном распределении ролей есть некоторая насмешка над его борьбой против Семеныча и других чиновников и казнокрадов, над его «Дробинкой», над идеей народного просвещения. Он пришел на Новогодний праздник, надел юбку, кофту, взял в руки метлу и сыграл свою роль с веселым настроением, так что все его враги смеялись. Правда, насчет самого праздника иллюзий не лелеял. Он понимал, что все кончится тостом единственного и неповторимого главного редактора и больше никто не отважится на поздравления. Так уж всех Квашняков поставил. Все смеялись, когда шеф смеялся, все молчали, если шеф молчал. Есть маэстро, а есть хор для поддержки. Никакой самостоятельности – это стало девизом. «Что ж, с волками жить – по-волчьи выть», - подумал Алик. И стал выть…